Страница 32 из 40
Император решил полностью сломить всякое сопротивление «Типосу». Он приказал своему экзарху в Равенне арестовать Римского папу Мартина. Возможно, в то же самое время он приказал арестовать и преподобного Максима. Он был помещен в тюрьму в преддверии суда в императорском дворце в мае — июне 654 г.[522], состоявшегося в присутствии сената и патриархов Петра Константинопольского[523] и Македония Антиохийского.
Relatio motionis, имеющий отношение к этому первому процессу над святым Максимом, предлагает множество свидетельств экклезиологических воззрений Исповедника. Допрашивающим (патрицию Троилу и Сергию Евкрату) преподобный Максим отвечает: «Что касается меня, то я не имею специального догмата, кроме того, который является общим с соборной Церковью. — У тебя нет общения с Константинополем? — У меня нет общения с ним! — По какой причине у тебя нет общения с ним? — Потому что они отвергли четыре святых Собора «Четырьмя главами», составленными в Александрии; «Эктесисом», сформулированным в этом городе Сергием, и «Типосом», который был провозглашен затем в Шестом индикте [647]. Те догматы, которые они определили в «Главах», они осудили в «Эктесисе»; и те, которые они определили в «Эктесисе», они уничтожили «Типосом». Они сами себя осудили так же, как и веру. Итак, те, которые осуждены самими собой, римлянами и Собором, состоявшимся потом в восьмом индикте (649); какой образ мистагогии могут они прославлять и какой род Духа может содействовать деяниям, выполненным такими людьми?»[524].
Первое утверждение имеет тот же смысл, какой мы уже отмечали ранее, свидетельствуя о том, что для преподобного Максима кафолическая Церковь есть та, которая исповедует православную веру, и ее единство держится исповеданием единой и правой веры.
Продолжение отрывка показывает нам, что для преподобного Максима церковное общение зиждется на исповедании православной веры. Когда одна Церковь перестает исповедовать православную веру, истинного общения с ней (понимаемого здесь очень конкретно не только как общение веры, но как евхаристическое общение) быть не может. Ибо Святой Дух перестает действовать в ней, евхаристическая епиклеза не находит отклика, Святые Дары не освящаются, и, главное, Таинства остаются бессильными. Преподобный Максим полагает также, что в данном случае это Константинопольская Церковь, которая, поскольку она не исповедует православной веры, оказалась лишенной общения с Богом и отделенной от соборной Церкви, в общении с которой состоят все те, кто исповедует правую веру.
То, что измена православной вере обусловливает для него разрыв в общении, находит подтверждение в предыдущей фразе допроса:
«Состоишь ли ты в общении с местной Церковью или ты не состоишь с ней в общении? — Я не состою с ней общении, — отвечает преподобный Максим. — Почему? — Потому что она отвергла Соборы. — Если она отвергла Соборы, почему же ее поминают в диптихах? — Какой прок в именах, если отвергнуты догматы?»[525].
Далее текст дает понять, что преданность преподобного Максима Римской Церкви, по существу, держится на том, что она в то время исповедует православную веру: «При общем молчании сакелларий говорит ему: «Почему ты любишь римлян и ненавидишь греков?» Служитель Бога отвечает: «Мы получили заповедь не ненавидеть никого. Я люблю римлян, поскольку у нас одна вера, и греков, поскольку мы говорим на одном языке»[526].
Если преподобный Максим признает, как мы это видели, определенные преимущества Римской Церкви, он вовсе не признает за ней, вопреки тому, что утверждают некоторые комментаторы[527], прерогативу непогрешимости. В деле моноэнергизма и монофелитства Римская Церковь до той поры исповедовала правую веру[528], но она не гарантирована от того, чтобы от этой веры отвернуться: в этом случае она бы также оказалась лишенной общения и исключенной из соборной Церкви.
Допрашивающие преподобного Максима также задают ему вопрос: «А что ты будешь делать, если римляне заключат союз с византийцами? Действительно, вот вчера прибыли римские апокрисиарии[529], и завтра в воскресенье они соединятся с патриархом»[530]. Ответ преподобного Максима не содержит двусмысленностей: «Святой Дух устами апостола анафематствует даже Ангелов, которые стали бы благовествовать что‑либо противоположное тому, что благовествовали они (ср. Гал. 1, 8)»[531].
Из этого отрывка не явствует, как это утверждает комментатор, ни того, что «для преподобного Максима римское Петрово исповедание является наивысшей гарантией церковности веры», «предельным критерием правила церковной веры», ни даже того, что «исповедание римской веры есть наивысшее церковное содействие акту богословской веры» для каждого верующего[532]. Напротив, преподобный Максим превосходно осознает, что Римская Церковь могла бы, вслед за Церквами Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима, исповедовать иную веру, чем вера соборной Церкви, и тогда подпасть под анафему Святого Духа (ибо в этом случае не оставалось бы никакого земного экклезиологического авторитета, который мог бы это сделать)[533].
Перед таковой возможностью, представленной вопрошателями гипотетически, что Римская Церковь перестает исповедовать православную веру[534] и при этом никакая из пяти Церквей пентархии более ее не исповедует, преподобный Максим отсылает всех к личному сознанию верующего как к последнему критерию веры.
На возражения, последовавшие от его обвинителей чуть позже, он отвечает:
«Никто не был осужден тремя молодыми людьми, не поклонившимися идолу, которому все поклонялись. Они не заботились о том, что делали остальные, но они пеклись о себе самих из подлинного благочестия (ср. Дан. 3, 18). Так и Даниил, брошеный в ров со львами, не осудил никого из тех, кто не поклонялся Богу, подчинившись приказу Дария, но помышлял о том, что касалось его самого и предпочел бы лучше умереть, чем оскорбить Бога и претерпеть мучения своей собственной совести из‑за преступления природных законов (ср. Дан. 6, 16). Что до меня, то дай мне Бог не осудить никого и не говорить, что я единственный, кто будет спасен! Я выбираю, чтобы мне лучше умереть, чем омрачить свою совесть тем, что я отклонился каКим‑либо образом от того, какой должна быть вера во Единого Бога»[535].
Чуть дальше преподобный Максим уточняет:
«Нет ничего более жестокого, чем осуждение совести, и ничего более свободного, чем следование своему мнению»[536].
Здесь рассматривается экстремальный случай, когда кафолическая Церковь не имела бы больше земного существования, кроме как в сознании верующих, оставшихся верными православной вере. Тем не менее, надо подчеркнуть, что это сознание не есть сознание индивидуальное, которое бы принимало решения абсолютно независимо в деле веры, но сознание, вписанное в Традицию Церкви Святым Духом [537].
9. Послание монахам Кальяри
Узнав, что Константинопольский патриарх Петр, избранный в июле 645 г. как преемник Пирра, намеревается добиться одобрения от папы Евгения I своего Соборного послания, в котором он утверждал, что во Христе существуют два природных действия и две природных воли, а также ипостасные действие и воля, то есть три действия и три воли, преподобный Максим написал через своего ученика Анастасия послание монахам Кальяри (город в Сардинии, епископ которой играл важную роль на Датеранском Соборе), в котором просил их отправиться в Рим и предостеречь клир и людей от этой ереси нового помола. Преподобный Максим достиг своих целей, поскольку папа, посвященный 10 августа 654 г., после некоторых колебаний отверг Соборное послание под нажимом жителей Рима[538], которые уже приняли римских апокрисиариев, спровоцировавших их праведное возмущение.
522
Донесение о суде над преп. Максимом свидетельствует о Пирре как об уже покойном (Rel. mot., PG 90,128С), и, поскольку он умер 3 июня, можно установить, что суд происходил в июне.
523
128 Патриарх Павел скончался в декабре 653 г. во время суда над св. Мартином. Пирр, который был его преемником, умер 3 июня 654 г.
524
129 Rel. mot., VI, PG 90,120CD.
525
Ibid., XIII, PG 90, 128В.
526
Ibid., 128С.
527
Как J. — M. GARRIGUES, «Le Sens de la primautЈ romaine chez saint Maxime le Confesseur», p. 420 n. 20.
528
Случай с Гонорием спорный, но не для преп. Максима, который, как мы видели, считал его позицию православной.
529
Их миссия состояла в том, чтобы добиться от императора согласия на утверждение папы Евгения I как преемника папы Мартина.
530
Если они хотели получить согласие императора, они должны были принять, выступая от имени папы, пункты доктрины, которая стала бы для них обязательной (здесь не вполне ясно, идет ли речь о Типосе или о новом богословском проекте, подготовленном Пирром и представленном его преемником Петром в Соборном Послании, утверждающем, что во Христе две природные воли и одна воля ипостасная, см.: L. DUCHESNE, L'Eglise au VI‑e siecle, p. 454). Их согласие означало, что они будут в вероучительном единстве и, как следствие, в евхаристическом общении с Константинопольской Церковью. Это не есть всего лишь гипотеза, как настаивает J. — M. GARRIGUES, поскольку это общение в действительности имело место. Далее в этом рассуждении преп. Максим полагает, что сам папа не будет вовлечен в это своими представителями, которые являются лишь подателями написанного им послания для патриарха, открыто упоминая его догматический договор. Этот аргумент в чистом виде, не характерный для преп. Максима, свидетельствует, что он здесь был принят внезапно.
531
Rel. mot., VII, 121 ВС.
532
J. — M. GARRIGUES, «Le Sens de la primautg romaine chez saint Maxime le Confesseur», p. 18; cp. p. 19.
533
В отличие от J. — M. GARRIGUES (см. следующее примечание), V. CROCE осмеливается вопрошать, действительно ли последний ответ преп. Максима «выражает его разумное убеждение, что даже Римская Церковь может отпасть от евангельской истины и, как следствие, подпасть под осуждение Святого Духа». Но на этот хорошо сформулированный вопрос он приводит смущающий ответ (Tradizione е ricerca. II metodo teologico di san Massimo il Confessore, p. 127—128). Этот вопрос, тем не менее, был разрешен самой Церковью, которая, спустя несколько десятилетий, начиная с VI Вселенского Собора (Константинополь III), осудил за ересь папу Гонория. Римский папа, который участвовал в этом осуждении, и последующие папы, повторившие это осуждение (см.: supra, 19—21, р. 128), сами допустили мысль о том, что папа может впасть в ересь (см.: К. SCHATZ, La Primautg du pape. Son histoire des origines & nos jours, p. 90). Эту точку зрения, по понятным причинам, разделили Восточные Церкви, Которые участвовали в этом осуждении, но и до того исключили из церковного общения папу Вигилия (537–555) на Константинопольском Соборе II (553 г.).
534
Это не «ложная гипотеза», как думает J. — M. GARRIGUES, выказывающий свое почитание догмата о непогрешимости папы («Le Sens de la primautg romaine chez saint Maxime le Confesseur», p. 18). На самом деле, преемник папы Евгения Виталий вошел в соглашение с Константинопольским патриархом–еретиком Петром (см.: infra, р. 171).
535
Rel. mot., VI, PG 90, 121А.
536
Ibid., XI, PG 90, 124D.
537
Как пишет G. BENEVITCH: «Говоря о своем собственном сознании, Максим вовсе не хочет сказать, что наша вера есть наше личное дело. Он не поддерживает ни релятивизм, ни плюрализм, поскольку в них нет никакой объективной истины, словно каждая личность имеет свою собственную истину. Максим сам подвергает испытанию, настолько твердо, насколько он может, верность православной традиции. Без этой верности и этой традиции отцов и Соборов, было бы невозможно понять концепцию Максима о церковном сознании. Максим провозглашал, что его вера не есть лишь собственно «его» вера, но что это вера Церкви и святых отцов. Он осуждал византийскую Церковь той эпохи за измену этой вере, за разрыв с традицией. В своем исповедании он сам представлял непрерывность церковной традиции, ее прошлое, ее настоящее и ее будущее» («Una sancta. Saint Maxime et le mouvement oecumenique modeme», Saint‑Petersbourg, 1997). Чтобы оправдать ту мысль, что, согласно преп. Максиму, Церковь должна умалиться до сознания нескольких верующих, автор обращается к стиху св. апостола Павла: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор. 3, 16). И он сопоставляет высокую идею преп. Максима о церковном сознании с отрывком из Апостольских Постановлений (VII, 33, 3): «Благословен Ты, показывающий каждому человеку через врожденное знание и естественное рассуждение, и воззвание Закона […] что одно только сознание веры пребывает необманным, восходя с истиной сквозь небеса, и получает уверение будущего блаженства».
538
См.: L. DUCHESNE, L'Eglise au VI‑e siecle, p. 458. R. DEVREESSE, «La vie de saint Maxime le Confesseur et ses recensions», Analecta Bollandiana, 46,1928, p. 37.