Страница 8 из 85
АЛЕКСАНДР ПУГАЧЕВ, клавиши: Да, Башлачев выделялся среди нас остротой афоризмов и экстравагантностью поступков. Порой это выходило за все допустимые пределы. Помню, как-то летом он танцевал голый на теннисном столе в присутствии женских глаз, на выходе из молодежного ресторана «Фрегат». Такое отношение у него было ко всему, так он выражал свой протест. Подобные поступки не случались постоянно, но одного-двух случаев в год хватало для того, чтобы завоевать в нашем окружении соответствующую репутацию. А так, он был очень открытый с друзьями, очень общительный, если надо было кого-то выслушать, войти в чье-то положение, то он все делал ради этого. Был абсолютно бескорыстным человеком. У меня тогда была не очень хорошая одежда, а мы играли же, всегда находились в центре внимания. Так он порой давал мне поносить свою одежду, довольно дорогую, поскольку симпатизировал мне и входил в мое положение - ведь я был на сцене, а он нет. Помню, мы его двадцатилетие справляли, сидели на балконе майским днем, и Сашка все спрашивал: «Хочешь, дам тебе футболку? Или джинсы?» В общем, бескорыстный был человек, и не только со мной.
ЮРИЙ СОРОКИН, звукорежиссер: Начиная с 1979 года, с тех пор как он поступил в университет в Свердловске, Саша появлялся в Череповце наездами. И от приезда к приезду я замечал за ним интенсивные изменения. Не знаю насчет роста, не буду утверждать, но то, что каждый раз он был совершенно другим человеком, это да. Конечно, он оставался Башлачевым - немножко хитроватым, с издевкой, приятным в общении человеком. Но постоянно что-то новое в нем появлялось. И причем оно занимало место в передней обойме личности человека. То есть у него появлялись новые привычки, новые выражения, новые неудержимые желания. Желание работать, что-то писать, увлекаться новыми моментами - это в нем всегда было, со школьной скамьи. А вот изменения в личности казались странными. В таком возрасте уже сложно коренным образом поменять взгляды и привычки, которые являются жизненно важными моментами. Взять хотя бы внешний вид… Как-то раз он приехал из Питера в стоптанных сапогах. А он в жизни не носил сапог! И вдруг эти кусковские сапоги, яловые. Это меня просто шокировало. Застиранная фуфайка… Я понимаю, жизнь в Питере должна была наложить какие-то новые отпечатки. Но такие?! По молодости он был, что называется, пижоном - носил джинсы, хорошую обувь. Нормальная прическа была, достаточно аккуратная. А здесь - бесформенные, выросшие волосы, легкая небритость, яловые сапоги, фуфайка… Внятность и членораздельность речи, раздумье после каждой фразы. А на внешний вид ему пофигу стало. Внешний вид не соответствовал его речи, вот в чем дело. Как два разных человека… Жить в мегаполисе таком, как Петербург, где нужно пешком километражи мотать, ездить на общественном транспорте и носить такие тяжелые, кусковские сапоги?! Меня, конечно, это ломануло. Выяснять у него, что это с ним происходит, было бесполезно. Зная Сашу, я понимал, что лобовые разговоры на это счет ни к чему не приведут. В случаях, когда он сталкивался с чрезмерным любопытством к своей персоне, он просто переводил разговор на другую тему. Он стал очень внимательно относиться к тому, что говорит, к сути. Быстрота мысли наблюдалась только тогда, когда речь шла ни о чем.
У Саши были такие разветвления в мозгах, он мог говорить сразу на несколько тем. Говоришь с ним на одну тему, он тут же задает вопрос по предыдущей. Но настроение было всегда хорошим - он улыбался, шутил, был активен, по-моему, даже больше, чем нужно. Размеренности не было в его поведении. Но он вообще был активным человеком по жизни. Меня очень удивлял такой темп в общении, я не успевал, собственно говоря. Говоришь об одном, потом раз - уже о другом… Не вялотекущая беседа, одним словом, я не догонял, у меня не было такой задачи. Во время беседы мне постоянно приходилось делать паузы, чтобы понять, о чем, собственно говоря, мы разговариваем. Я не знал, чего он хочет. Откровенно он со мной не говорил, но постоянно задавал очень интересные вопросы, немножко провокационные. И он запутывал их как-то странно: то обо мне спросит, то еще о ком-то, то вдруг включает вопросы на отвлеченные темы. Я просто не знал, на какой вопрос отвечать. Запутывал, словом. Раньше за ним такое не наблюдалось.
ВЛАДИСЛАВ МАМЧЕНКО, гитара: Согласен, я помню эту Санину манеру: ни с того ни с сего вдруг ляпнуть что-то, совершенно не в тему. И голова чуть набок, и глаза в глаза, словно провоцирует…
ЮРИЙ СОРОКИН, звукорежиссер: Я не знаю, может, он увлекался каким-то наркотическими растениями или растениями, содержащими алкалоиды. Как-то он потащил меня на базу отдыха, не сказав о сути этой поездки. Все нормальные люди взяли выпивки, но Сашу выпивка не интересовала. Он вел себя как-то странно, незаметно. И все время ему хотелось пообщаться с бабушкой, которая травки собирает, варит. Колдунья не колдунья, знахарь не знахарь? Он так лихо с ней общался, что я его постоянно одергивал. А он говорил ей: «Бабуся, подскажи, где здесь водка па деревьях растет?» Я был в шоке! Я его одергиваю, а он свое: «Не сезон ли мухоморов? Не видела где, милая, в лесу…» Прямо в лоб! Бабусю ошара-шил-огорошил, конечно. А ведь она была смотрительницей домика на этой базе отдыха. Она нас всех отпаивала с похмелья всякими отварами.
Вот все говорят, что он последнее время в депрессии был… Я не наблюдал его в таком состоянии. Водку пить отказывался, хотя раньше мог выпить со всеми, запросто. Он никогда не перепивал, не помню такого. А тут вообще отказался от алкоголя, во всяком случае, я не помню, чтобы он в последний приезд пил алкоголь. Депресняка никакого не было, наоборот. Когда же это было? Осень, по-моему, уже грибы отошли. Потому что мы искали эти мухоморы, но не находили… Ну, он нашел все-таки два гриба каких-то. Странное дело: пили водку, ели мухоморы! Ему постоянно хотелось чего-то нового: куда-то поехать, где-то побывать…
Я уже привык, что он редко приезжает, что у него все время какие-то новые темы, новые мысли. Но он постоянно приезжал - ему надо было проведать родителей, проведать знакомых.
Вообще, за гитару не брался в последний приезд. Я всегда ему говорил, что он не умеет играть на гитаре, поэтому я лично его попросить об этом не мог. А окружающие, может, и просили.
Он со мной мало чем делился, что касалось его особо личных моментов. Этого никогда не было в правилах, я никогда на это не претендовал и не задавал ему таких вопросов. Ему со мной и хорошо было потому, что я никогда в душу не лез. Я никогда не просил его играть на гитаре, я не просил его почитать стихи. Я, вообще, никогда ничего не говорил ему, что говорили другие. Мне это было просто неинтересно. Мы обсуждали прошлые моменты, запись последнего альбома «Рок-сентября», использование в нем венгерской музыки, его такие странные стихи… Но это все быстро заканчивалось шуткой, ухмылкой, и вся беседа переводилась на тему, которая его интересовала. А я человек ненастойчивый, я никогда не продолжаю тему. Никогда…
Вообще, Сашка по жизни игрок был. Ему всегда хотелось выиграть. Это очень чувствовалось. И когда он выигрывал, его радость была настолько искренной! Играли на деньги, естественно. Денег никогда ни у кого особо не было, но почему-то играли всегда на деньги. Скорее всего, он просто хотел победы, радовался выигрышу, как ребенок, и никогда не выпячивался. От него и не пахло лидерством, наоборот, он всегда ходил такой чуть-чуть в себе. То есть, все его интересы, подвижки были закамуфлированы. Было ощущение, что он пользуется всем тем, что у него есть. Чувствовалось его преимущество. Почему-то казалось, что это преимущество. В общении с ним возникало ощущение, что у него есть козырь, постоянно, что в картах, что в жизни. Может быть, знание того, чего мы не знали, может, какое-то неизвестное нам желание… Он был смелее нас, наверное. Во время застоя далеко не каждый мог быть таким смелым - и в своих желаниях, и в свершении этих желаний. У него были такие поступки-табу, например, он мог переспать с женщиной, которая старше его в два раза. Он позволял себе в отношении с женщинами то, о чем мы в своем возрасте подумать боялись.