Нетопырь

В тот же миг лестница закачалась под его ногами, по всему подземелью пошел вибрирующий гул, гробы и саркофаги накренились от сильнейшего толчка…и Влад начал читать молитву, вплетая ее в нить заговора.

Лиза закричала громко и яростно, в этом нечеловеческом вопле было столько боли и отчаянья, что сердце юноши сжалось, но он ни секунды не колебался.

Она растаяла, превратившись в туман, закружившийся бешеным молочным ветром, разъяренной круговертью вилась вокруг молодого учителя, но Влад продолжал читать, не останавливаясь ни на миг — и торжествующе пылали на его груди двумя звездами крест и пентаграмма.

Еще один подземный толчок, еще один порыв дикого ветра, прерывавшего дыхание — и ее могущество иссякло, повинуясь вступавшему в силу заклятью: Лиза вновь обрела человеческий облик, медленно соткавшись из тумана, как магический дух. По щекам ее струились слезы, она кусала губы, цеплялась за надгробия, за выброшенные из пола толчками камни — пока ее, будто трясина, затягивал гроб, незримо тянул к себе, подобно пауку, затягивающему бьющуюся муху.

— Карл, Карл! — рыдала Елизавета. — Карл, братик, спаси меня!..

Ее швырнуло на пожелтевшие подушки — и девушка бессильно колотила руками по бортам домовины, отчаянно мотая головой. «Не хочу, не хочу!» — шептали ее губы.

Влад подошел: спокойно, размеренно, и остановился над нею, бесстрастно глядя на ее безумно расширившиеся, испуганные глаза.

Не прекращая читать заклятье.

— Пожалуйста… — прошептала баронесса. — О, Влад, пожалуйста… Я люблю тебя…

Таким дешевым приемом она рассчитывает сбить его с толку?.. Лукавая бесовка!..

Глаза ее закрылись, тело вздрогнуло и вытянулось. И вот перед ним лишь прекрасный труп.

Задвинуть тяжелую крышку.

Положить сверху крест.

Запечатать словами…

Вот и все…

Лиза, единственная моя, чудовищная моя любовь!

— Я тоже тебя люблю, — горько ответил Влад, в последний раз глянув на тяжелую крышку гроба. — Спи спокойно и вечно, радость моя.

…Лайнелл вздрогнул и проснулся, обнаружив себя в кресле за столом, перед стынущим стаканом чая. В горле стоял комок слез.

В дверях возился с ключами старичок-архивариус.

— Я разбудил вас?.. Вот незадача!

— Ничего… Сам не заметил, как уснул, — учитель виновато, вымученно улыбнулся. — Видимо, слишком много впечатлений за один день.

— Сейчас я вам постелю. — Хранитель предпочел не заметить странного состояния гостя. — Тут есть кушетка…или вы желаете спать на диване?..

— Пусть будет кушетка. — Фоулн помолчал, а потом все же не выдержал: — Что стало с ее братом и Владом?..

— Кто знает?.. В этой истории, как в любой интересной легенде, довольно места воображению. Ко гробу вот только ее никто с тех пор так и не подходил: когда Влад ее «успокаивал», она тут настоящее землятресение устроила…это уже изустное предание… так что Владу быстро удалось убедить хозяев замка, что Елизавета — вампир, а вовсе не благодетельница семьи. Вот и боялись подходить…

— Почему?..

— Да сударь! Разве не знаете? Чтобы заклятье снять, довольно прикосновения! Коварное это дело: заговор вампира… Вот уж 250 лет прошло…

— Вы хотите спать? — спросил Фоулн. — Я бы не отказался взглянуть на склеп…

— Я с удовольствием покажу вам, — усмехнулся старик. — Но с условием: вы не станете трогать гроба.

Лайнелл согласно кивнул. В конце концов, если то, о чем он думает, правда…

Вид замковой усыпальницы подтвердил самые худшие его опасения. Тренер на миг прикрыл глаза и прислонился к стене.

Вот и все с мечтами о хрупкой милой девочке…

Ваша милость, баронесса…

Склеп почти не изменился с тех пор, но производил не гнетущее, а унылое впечатление: угрюмые позеленевшие своды, длинные ряды гробов и саркофагов, выстроившиеся, словно на складе похоронного магазина — под резким белым светом вспыхнувших под потолком ламп.

Запах тления давно выветрился, и застоявшийся воздух разбивали включившиеся металлические лапы вентиляторов. Пол выстилал темный блестящий кафель.

Уже никакой средневековой романтики здесь не осталось. Усыпальница не была музейным экспонатом, ее стремились привести в состояние, отвечающее санитарным нормам.

«Историческая достоверность» канула в прошлое.

— Похоже, здесь основательно потрудились, — помертвевшими губами прошептал учитель. Кол ей надо было вбить! Слюнтяй, слюнтяй…так и не спас ни ее, ни себя…

— Я, как историк, не одобряю подобного варварства, — вещал рядом провожатый, — но, с другой стороны, дирекцию тоже можно понять. Держать под полом гнилое болото, рассадник всяческих инфекций…такое могли позволить себе лишь средневековые бароны!

Они медленно спускались по скользким ступеням, а в висках Лайнелла колотились бешеным вихрем видения сна…

…вот он ступает по влажному камню, а на руках его гибкое тело бездыханной девушки…

Яркий свет ламп.

…полыхание креста…

Вот здесь, на этой ступеньке, он заметил, что глаза — о, эти серые глаза! — у нее открыты…

— Вам тут не жутко по ночам, с таким скоплением мертвецов?

— А чего их бояться-то?.. — откликнулся хранитель музея. — Обычные покойники. «Не мертвая» только одна, и та зачарована. Нежить давно дала бы о себе знать… Вон ее гроб, смотрите!

Могли бы и не показывать. Он узнал его из сотен, стоявших здесь, и отыскал бы с завязанными глазами: после последнего сна…

О, боже, как жестоко порой играет нами провидение…

Черный мрамор.

Блики мертвого света на матовой поверхности.

Пыль на ступенях постамента, а на самой крышке — ни пылинки…

Лайнелл…

Влад…

Констан…

…ступил на подножие памятника и медленно поднялся к саркофагу.

Выбитая надпись: «Баронесса Попрушнек, Елизавета. 1312–1339. REQUISCAT IN PACE».

1312–1339, ха.

И «Покоится в мире», даже написанное на всех языках мира, а не только на церковной латыни, не могло успокоить это создание.

Ее мог успокоить лишь кол. Осиновый кол в сердце!

И он это сделает. На этот раз он это сделает и освободит ее!

Господи, дай мне силы…

…проверить…

— Не трогайте гроба! — прозвучало издали испуганное предупреждение старого архивариуса.

Поздно.

Лайнелл всем телом налег на массивную крышку — и сдвинул ее.

Взвизг отполированного камня, вскрик ученого, что-то вроде «что вы делаете?!», каменная пыль, ссыпающаяся по бортам саркофага…

И вид пустой гробницы.

Фоулн закусил губы.

О боже…

Элли…

Элизабет Попрушкайне…

Елизавета Попрушнек.

Лиза, Лизонька…

Его Лизетт…

Нет под богом причины, по которой…

…оставить тебя в живых…

разлюбить тебя…

Но…

…нет под богом такой причины, дорогая Лизетт. Прекрасная моя бесовка.

— Что вы натворили?.. Что вы наделали?.. Она…она сейчас встанет, безумец, что теперь…

— Идите сюда, — тихо, ровным, но совершенно безжизненным голосом позвал молодой человек. — Гроб пуст. Я был прав.

Перепуганный смотритель, возмущенно сверкая глазами из-под стекол очков, подбежал и встал рядом.

— В чем вы правы? А если…

— Смотрите… — молча кивнул Лайнелл.

Пожелтевшие простыни, приподнятое кружевное изголовье, высохшие букеты цветов, отпечаток головы на подушке…

Смотритель испуганно посмотрел на учителя.

— Откуда вы знали?..

— Склеп реставрировали, — просто ответил молодой человек. — Смотрите, гроб стоит у самой стены, следовательно, чтобы протянуть электропроводку, его необходимо было передвинуть…

«А еще на нем нет креста, положенного Владом»…

— Но…будь она здесь…округу захлестнула бы волна смертей! — растерянно выдохнул ученый.

— Значит, ее здесь нет, — очень спокойно ответил Лайнелл.

— Но…где же она?