Французское наследство

— Погоди-ка, а ты к Петрову не ходила? Ну, не спрашивала у него насчет этого мужика? — перебила её Лёлька.

— Нет, как-то в голову не пришло, — рассеянно ответила Баська, изящным жестом поправляя русые волосы, уложенные в безукоризненную прическу.

— Тогда я мигом!

Лёлька пулей взлетела на четвертый этаж и нажала кнопку звонка на фанерной двери с кривыми цифрами «42». Никакой реакции. Звонок, очевидно, давно не работал. Тогда она заколотила в дверь кулаком, и после пятого примерно удара она распахнулась. В проёме, покачиваясь, стоял здоровенный мужик. Физиономия мужика, круглая, как каравай, была частично багрового, а частично синего цвета. Одного глаза не было видно вовсе, второй злобно уставился на Лёльку.

— И чего тарабанишь? — вызверился мужик. — Спать мешаю? Так не спи, когда весь российский народ бодрствует!

— А я и не сплю! — отрезала Лёлька. — И не собираюсь, можешь жить спокойно! Только скажи, к тебе вчера гость приходил? В длинном пальто?

Единственный видимый глаз мужика сразу подобрел, а губы выгнулись озадаченной подковкой. Он глубоко задумался, потом забормотал:

— Ванёк… Так, Ванёк в телаге приходил. Витёк — в куртяге. А Вован вообще в одной рубахе. — Потом радостно улыбнулся и объявил: — Нет, никого в пальте не было! Да и откуда у простых мужиков польта?

— Всё понятно! — обрадовалась Лёлька и добавила: — И милиции это же скажешь, когда спросят. Понял?

— Не понял! — смутился мужик и, разинув рот, проводил растерянным глазом понесшуюся вниз Лёльку.

С полпролета она обернулась и спросила:

— А квартиру ты, случайно, не продаешь? Может покупатель приходил? Или маклер какой?

— Нет, в пальте точно никто не приходил. И квартиру я не продаю. Мне и тут хорошо! — гаркнул синюшный Петров и захлопнул дверь. Потом снова открыл и добавил: — И евреев-шмаклеров не люблю!

Вернувшись к Баське, устроившейся с ногами на диване и пребывавшей в меланхолии, Лёлька с ходу сообщила, что гости, подобные описанному ею, к пьянице вчера не приходили.

— Вот и я всё думаю, наверняка этот тип связан с убийством. Вёл себя странно, — пробормотала та.

— А больше ты ничего такого не заметила?

— Говорю же, нет, сплю крепко. Васька вчера в десять уже дома был, мы кота помыли и легли. Разбудили нас чуть свет эти менты. А я, если рано встаю, ничего не соображаю, — зевнула Баська.

Тут в комнату вошел, держа на руках высушенного кота, Баськин супруг. Сунув апатичное животное хозяйке, он попытался улизнуть в ванную, но был остановлен дотошной Лёлькой.

— А ты, случайно, ничего ночью у соседей не слышал? Ну, необычные звуки, стук, разговоры?

— Знаешь, вроде было что-то такое. Ночью, поздно. Плакал кто-то, выл, потом визжал и ругался. Но у нас в праздники пролетарии и не такое вытворяют. — Васька попытался налить и себе ликера, но получил от жены по рукам и полез в бар за коньком.

Лёлька устало махнула рукой. Выли, визжали и ругались у Агнии уже после убийства. Она допила свою рюмку и распрощалась с супругами. Баська взяла у неё ключи и пообещала кормить Воланда и контролировать Леву. На неё можно было надеяться, безопасность собственного жилья её волновала чрезвычайно, а значит, братец будет под жестким надзором.

Выйдя на площадку, Лёлька сообразила, что забыла в квартире Агнии сумку. Пришлось возвращаться, тем более, что дверь она оставила незапертой, и её никто так и не удосужился закрыть на замок.

В квартире царила тишина. Лёльке ужасно хотелось в туалет, и она тихонько прошла по коридору. Включив свет, она открыла нужную дверь и замерла. За прошедшее с утра время рисунки на стенах претерпели изменение. Кто-то синим и черным маркерами дополнил роспись — нарисовал Антихристу пышные усы, в центре звезд изобразил серп и молот, а перевернутые распятия превратил в клетки для игры в «крестики-нолики», причем уже заполненные. В таком виде дьявольская символика утратила жутковатый смысл и выглядела, как обычное настенное хулиганство. Недоставало только традиционных «Спартак» — чемпион» и «Танька — дура».

Лёлька всё-таки посетила туалет и после этого немедленно ринулась к Леве. Тот сидел, клюя носом, за компьютером. Мишель спал в его постели, укрывшись одеялом почти с головой, виднелся только один глаз и ухо, украшенное двумя серебряными сережками.

Ухватив Леву за плечо, Лёлька вытащила его в коридор и сунула в раскрытую дверь туалета.

— Кто это сделал?

— Откуда мне знать? — разозлился Лева. — Утром уже так было. Я ещё удивился, подумал, Анька хочет на посетителей впечатление произвести. И милиция меня потом спрашивала.

— Нет, дорогой, утром рисунки по-другому выглядели! Только красные были. А теперь, видишь, кто-то черным постарался, и синим. Кто это из твоих гостей развлекался? У кого маркеры были? Вспоминай! — трясла его Лёлька за шиворот.

Но Лева только изумленно хлопал глазами и пожимал плечами. Чем развлекались гости и сколько их вообще присутствовало, ему было неведомо. Лёлька плюнула на бестолкового братца и ушла, захлопнув за собой дверь квартиры. Она и сама не понимала, почему её так заинтриговали дополнения к рисункам. Ведь наверняка — один из идиотов развлекался.

Глава 4

Около своего подъезда Лёлька обнаружила припаркованную синюю «Тойоту» и пришла в уныние. Машина принадлежала её брату Игорю. И означать это могло только одно — Игорь с семьёй нагрянул к ней в гости. У Лёльки окончательно испортилось настроение. Жену Игоря Ванду она и в хорошем расположении духа выносила с трудом. А уж сегодня…

Но делать нечего, наверняка гости расположились у неё, ведь у Игоря были ключи от её жилища.

Дома, и правда, веселье было в разгаре. Мало того, что приехали Игорь с Вандой и трёхлетними сыновьями, так они ещё притащили с собой друга семьи Костю Мочалина. Костя давно и упорно подбивал клинья под Лёльку, чем страшно её раздражал. Ситуация подогревалась Игорем, который внушал Косте, что его сестра не отличается постоянством, а посему вот-вот турнет своего журналюгу. И тогда-то Косте нужно успеть оказаться рядом. Но Лёлька не желала оправдывать их надежд и продолжала мирно уживаться с Олегом.

Компания расположилась вокруг стола, на котором красовались бутылки и снедь, разложенная по бабушкиным севрским тарелкам. Мужики пили и ели. Ванда, вечно сидящая на диете, потягивала легкий коктейль и смотрела телевизор, близнецы носились по квартире и палили друг в друга из пластиковых пистолетов. Увидев вошедшую Лёльку, Костя бросился к ней и помог снять куртку.

— А где Олег? — вместо приветствия поинтересовался Игорь.

— У матери. Утром ногу сломал, ходить не может, — буркнула Лёлька.

Игорь многозначительно подмигнул Косте.

Лёлька уселась за стол, наложила себе полную тарелку салата и ветчины и принялась стремительно поглощать еду. Игорь, наблюдая, как она выпивает вторую рюмку водки, поинтересовался:

— У тебя что-то случилось? Хмурая какая-то и усталая. Водку пьёшь, что для тебя не характерно.

— Пойдем, покурим на кухне, — предложила Лёлька, и Игорь снова незаметно подмигнул Косте. Вот идиоты, считают, что можно пить водку и быть хмурой только из-за мужика.

На кухне царил беспорядок. На столе громоздилась куча упаковок из-под еды, пустые консервные банки, шкурки бананов. Дома у Игоря и Ванды в поте лица трудилась домработница, а здесь убрать было некому. Лелька пошвыряла мусор в ведро, вытерла стол и достала пепельницу.

— Ты что, поссорилась с Олегом? — с лицемерным сочувствием поинтересовался брат.

Лёлька мрачно глянула на него и выложила всё. Лицо Игоря вытянулось. Агнию он знал буквально с пелёнок и симпатизировал ей. Одно время Лёлька даже мечтала, как хорошо было бы женить его на Агнии. Но тут подвернулась ослепительная Ванда, манекенщица и фотомодель, и братец рухнул к её полутораметровым ногам. То, что к этим ногам прилагается не слишком много мозгов, он сообразил гораздо позднее, когда в паспорте уже стоял штамп о браке.