Страница 57 из 60
— Ну да. Вот, например, вспомни — мы ведь взяли в свою экспедицию Жана, но не сказали ему всей правды ни перед отправкой, ни потом. Это неважно, что мы просто не могли, — Этьен даже выставил вперед ладонь, предупреждая мои возражения, — Факт в том, что он не знал, куда и на что идет. И мы это понимали, но помощь его приняли.
Я вспомнила, что теперь Жан в больнице, и мне стало как-то нехорошо. Леграна не стоило даже и упоминать, и так все понятно.
— Да, а ведь у нас, в общем, и масштаб все же невелик, — продолжал размышлять Этьен, — в основном приходится решать только за самих себя, и я, признаюсь, этому рад. Ну а… в других ситуациях без этого не обойтись. Я понимаю, о чем ты думаешь.
— Хочешь сказать, каждый имеет право на ошибку?
Я снова вспомнила, как Гамаюн там, наверху, пытался объяснить мне за всех сразу, почему они принимали именно такие решения — теперь мне даже показалось, что, может быть, он пытался передо мной оправдаться.
— Определенно. Нельзя только на них не учиться.
Ошибки, недопонимания, неверно произведенные расчеты… как много зависело от какой-то секунды, когда мысли вдруг сбивались с пути и перескакивали на соседнюю колею, не помеченную никакими указателями. Я вдруг поняла, как сильно устала — не только душой, но и телом. Выдохнув, я свернулась калачиком. К черту этот разбор души под микроскопом, подождет до завтра — или еще чуть дольше. Хватит на сегодня.
Я уже медленно плыла в накатывающей дреме, как Этьен, видно, не заметивший, что я почти сплю, задумчиво сказал:
— Ты думаешь, что раз они — боги, то должны состоять только из света, или, хоть процентов на восемьдесят, что ли, как человек из воды. Ну, кто знает. Но мне вот что приходит на ум — Вивиен, а может, это мы? Может, это мы должны быть таким вот эталоном, находится в авангарде всего, что есть светлого — в противовес тьме? Потому что, если это не так, то как же мы сможем бороться, как сможем понять, что будем отстаивать? Как ты думаешь, Виви?
Едва услышав его слова, я тут же открыла глаза, все сонливость исчезла — мозг работал ясно, мне показалось, что я даже видеть стала лучше. Я повернулась к нему.
— Ты правда так думаешь? То есть — ты это говоришь не для того, чтобы меня утешить и поддержать в трудный момент?
Мне было очень, очень важно это знать. Этьен посмотрел на меня, и я заметила, как он серьезен. На его лице так часто сияла улыбка, что эта серьезность теперь казалась едва ли не суровостью — и что-то да значила.
— Извини, но даже ради твоего спокойствия я не стал бы сочинять такое. Просто действительно пришла в голову такая мысль — а потом я заметил, что она кажется очень похожей на правду. Правда, конечно, у каждого своя. Но вот здесь и сейчас она у меня такая.
Несколько секунд я задумчиво смотрела в потолок — белый и ровный, отличный фон для тех картин, что создают наши мысли. В такие моменты они сменяют друг друга, будто кадры старого диафильма на белой простыне. Каждое такое мгновение было на вес золота. Потом, склонив голову на бок, я ответила:
— Ты прав, она у каждого своя. Но, надеюсь, ты не возражаешь, если я пока попользуюсь твоей? В таком деле без примерки не обойдешься.
Пусть так. Пусть поначалу это будет неким внешним правилом — и, если повезет, со временем прирастет и ко мне тоже, став второй кожей. Одной на двоих. Сейчас я уже не знала точно, а есть ли у меня моя собственная правда, так что — стоило попытаться.
Уютно устроившись в объятиях Этьена, я уже не пыталась превозмочь усталости. Спешить нам, в общем-то, было некуда — работы уже не было, и все дела здесь, по большому счету, были уже завершены.
Прошло полчаса, час, а забвение сна не приходило. Мы зашевелились, разрывая дремотную кисею, окутавшую тело, потом долго смотрели друг на друга, все больше приходя к той ясности, которая неизбежно захватывает после дневного отдыха, сколь бы кратким он ни был. Оба одновременно, мы вылезли из постели и пошли в разные стороны. Я слышала, как Этьен включает компьютер и набирает отца через «скайп». Мне тоже было с кем поговорить.
— Привет, Лис. Как ты?
Конечно, из нее посыпались вопросы — много вопросов. И я снова спросила себя, ну почему я не сочиняю хоть какую-то легенду загодя? Но нет, продумывать ходы и варианты перед тем, как поговорить с подругой — пошло все к черту, если так.
— Ну как же тебя туда занесло, а, путешественник?
Она подсмеивалась, но в голосе чувствовалось не спавшее еще напряжение. Я снова придумывала ответ на ходу.
— Там, понимаешь, редкие камни, необычная залежь… кварц… я увлекаюсь этим, и мы решили посмотреть.
Я сама не знала, что говорила, но в этот самый момент мне показалась, что из всех возможных отговорок я выбрала эту — наверное, самую дурацкую — не зря. Горы, это тоже пирамида, не так ли?… собственная же мысль вдруг приобрела какой-то новый смысл. Что, если та фамильная пирамидка Леграна совпадала со здешней местностью не только формой, но и материалом. Мы с Алисой еще долго разговаривали, поговорили и о моем отъезде, и о Венсане, и много еще о чем, но размышления о таинственном артефакте уже не уходили ни на секунду.
Но я пока решила не торопиться и не вываливать все на Этьена. Каждому из нас и так было о чем подумать — то, что мы произносим вслух, слишком часто даже в самых откровенных разговорах оказывается лишь едва заметной верхушкой айсберга наших тревог и раздумий. Мой личный айсберг сейчас мог бы протаранить хоть десять «Титаников» зараз, и пусть путаница с разными предметами подождет немного.
Пусть в разговоре я и рада была согласиться с Этьеном, — но внутри меня все равно коварными змеями извивалось множество сомнений и вопросов. Как же понять этих богов, которые даже носа высунуть так и не пожелали? Или, может, это они и приняли облик чудного Гамаюна, стараясь быть понятнее? Жаль, я никак не могла представить себя на их месте… Сколько ни пыталась…
Вдруг словно какая-то искра полыхнула в мозгу, затмив все остальные мысли — я вспомнила, как долго, долго летела куда-то вниз. В голове шумело, воздух казался невыносимо тяжелым, от шума закладывало уши. Да, так я оказалась на земле в первый раз. Во мне не было величия или уверенности — я была напугана и не знала, куда деваться. Теперь я рванулась в соседнюю комнату.
— Этьен!
Воспоминание оборвалось — возможно, потому, что я испытала настоящий шок. Я не фантазировала, и это не было видением — я вспомнила это! Но это… это же все меняет!
— А? — голос его прозвучал испуганно, и я только сейчас разглядела, что до этой секунды он мирно спал, — Что такое? Тебе плохо? Жар?
Я и вправду вся дрожала, но простуда, конечно, была здесь ни при чем. Меня просто разрывало от сознания того, что теперь-то уж все пойдет по-другому. Я тут же рассказала обо всем Этьену, мне не терпелось услышать его восторг. Но он меня удивил:
— Послушай, а ты… ты уверена, что это правильно? Я имею в виду, как понять, откуда пришли эти воспоминания?
— Они ниоткуда не пришли — они мои! Нет-нет, это совсем не похоже на видения — ни от темных, ни от богов, слава Богу, уж мне есть, с чем сравнить. Это моя память! Моя, понимаешь! — Я закружилась на месте — мне хотелось плясать и плясать, но озабоченный вид Этьена не давал мне окунуться в эйфорию, — Ну что ты такой хмурый? Порадуйся за меня, это же просто прекрасно! Теперь я — буду снова я!
— Мне правда хотелось бы радоваться, Виви. Но — извини, ты задумайся — откуда они взялись? Наверху ведь сами признались, что забрали у тебя воспоминания и не могли их вернуть, просто не знали как…
— Вот! — меня осенило, — Ты сам нашел ответ, дорогой. Я ведь побывала на небесах — уж наверное, после этого во мне должно было что-то измениться. И теперь воспоминания возвращаются — не знаю, сами ли, или это все же боги помогают. Но если я права, то скоро они вернутся насовсем — за все-все годы. Потрясающе.
— Да, — он помолчал немного, — Это очень, очень много — будь к этому готова.