Пламя и пепел

Так начался наш спуск с величавых холодных гор, в эту ночь успевших подарить нам горечь и счастье одновременно. Ребята — Венсан и двое его друзей, с которыми я знакома не была — помогали нам, как только могли. Меня так часто и крепко поддерживали под руки и за талию, что едва ли не на руках несли всю дорогу. Я бы почувствовала себя просто по-королевски, если б не думала все время, что Этьену помощь сейчас нужнее. Но мы ничего не могли рассказать о наших ночных злоключениях, а выглядел он совсем здоровым, и потому ребята по-джентльменски старались уделить больше внимания именно мне.

Едва мы спустились с гор, на меня будто вихрь налетел.

— Как ты там вообще оказалась? Ну надо же, взбредет тебе в голову! Сама чуть не убилась, меня чуть с ума не свела — Алиса хотела было пристукнуть по мне кулачками, но, видимо, побоялась — руки так и замерли в сантиметре. Я засмеялась и крепко обняла ее.

— Сама-то ты как здесь? Венсана ждешь? — сквозь смех спросила я.

— Почему — Венсана, тебя! Я как услышала, что в горы ушли, что там обвал… — при этом Алиса так глянула на нашего программиста, что стало ясно — одного его она бы не отпустила, что бы сейчас ни рассказывала, — Мы помчались, конечно…

— Обвал? — мне обязательно нужно было знать, что происходит.

— Да, но он с другой стороны прошел, — отмахнулась Алиса, — Господи, слава богу, ты цела! И Этьен…

Я смотрела на подругу — и не могла понять, почему я вечно не доверяла чувствам окружающих меня прекрасных людей? Алиса едва могла прятать дрожь в голосе и в руках, она и вправду переволновалась за меня. Я сжала ее влажную ладонь.

— Перезвоню тебе, ладно?

Я рухнула на сиденье поджидавшей нас машины и закрыла глаза. Сильнее всего мне хотелось хоть немного поспать.

Странно было возвращаться в тот же номер в гостинице Цюриха — честно сказать, на такое я даже не надеялась. Теперь можно было помечтать хотя бы о паре дней передышки. Открыв дверь, я оглянулась — и будто оказалась в ледяной воде. Вещи лежали, расшвырянные как попало.

— Боже мой, сюда что, кто-то ворвался, искал что-нибудь? — в моей голове снова всплыла мысль о хрустальной пирамидке, игравшей во всей этой истории, как мне все еще казалось, таинственную, пока не разгаданную роль. Я лихорадочно окидывала взглядом вещи, пытаясь понять, что могло пропасть.

— Боюсь, это устроили мы сами, — засмеялся Этьен, и я удивленно посмотрела на него, — Эта картина, знаешь ли, называется — лихорадочные сборы, художник пожелал остаться неизвестным.

Постепенно мой разум признал, что Этьен прав. Он шутил, но у меня такая панорама вызывала скорее горечь. Мне-то казалось, что перед походом я расставила все по местам! Да уж, наша неприбранная комната служила отличной иллюстрацией того, в каких растрепанных чувствах мы ее покидали. Разрозненные предметы одежды лежали на подоконнике, две книги, видно, выпавшие откуда-то, раскрытыми валялись на полу — этот список неприкаянных вещей можно было продолжать еще долго. Хорошо, что у нас не было растений и домашних любимцев — бог знает, через какие муки им пришлось бы пройти. Нет, хорошего настроения мне этот хаос определенно не прибавил.

Вместо долгожданного отдыха я, скинув только грязную обувь, бросилась прибирать разбросанные вещи, с маниакальным упорством пытаясь ровно разложить их по местам, словно таким образом можно было вернуть душевное равновесие. Понаблюдав за мной какое-то время, Этьен счел за лучшее остановить этот безумный вихрь.

— Ну что такое, Вивиен? Подумаешь, вещи. Да я их сейчас в мусор выброшу, все разом, если ты не остановишься.

Я растерянно смотрела на него.

— Да… ты опять прав. Наверное, я просто не знаю, к чему приложить себя, — пробормотала я, — После всего… это так сложно.

Этьен обнял меня за плечи и усадил на кровать. Несмотря на ужасную усталость, я порывалась снова вскочить, но он удержал меня.

— Обсудим?

Глава 39

Конечно, нам не избежать было долгих разговоров, полных раздумий и сомнений. Все то, что произошло с нами обоими, и что я узнала там, среди облаков, не могло не изменить нас, не заставить искать новые опорные точки в жизни — или тщательно перепроверить старые. Но, кажется, я была не готова к тому, что разговоры эти начнутся так сразу.

Я смотрела на Этьена, и не могла произнести ни слова — просто не понимала, что именно нужно говорить. Голова гудела, как большой колокол, после того как по нему ударили молотком, и мысли расплывались в этом гуле. Наконец, прерывисто выдохнув, я призналась:

— Не знаю, с чего начать. Что главное? Столько чувств и мыслей, и все будто бы тянут в разные стороны, спорят и кричат — скоро я, наверное, лопну, как старый воздушный шар. А такая усталость навалилась, мне уже почти все равно, хоть я и рада, конечно…

Я положила голову ему на плечо, словно надеясь, что от этого груз раздумий станет легче. Этьен молча ждал. В этот момент и не нужно было ничего говорить. Я помедлила еще немного, пока следующая фраза не вызрела в мозгу.

— Знаешь, такое чувство — будто мне даже легче было, когда я думала, что богов нет вовсе, хоть это и странно кажется. Что они только миф, придуманный людьми, чтобы было на что полагаться в тяжелые времена. Знаешь, для тех, у кого просто не хватает собственной внутренней силы, и им нужен кто-то извне. И если забыть вопрос о том, кто же тогда я сама, а теперь и ты, то все казалось логичным и вставало на свои места. Почему я никого не слышала, почему не получала помощи? Да потому, что некому было слышать и помогать. И вот оказалось, что они все же есть… Почему я ничего не помнила? Прежняя версия тоже была намного более понятной — память забрали темные. С ней как-то удобнее было жить — и она требовала энергии, чтобы бороться, она рождала желание все изменить, отвоевать обратно. А теперь…

— А теперь ты не знаешь, кому верить, и с кем же все-таки бороться, — договорил за меня Этьен. Он даже не спрашивал, он просто знал. Я кивнула.

— Что, у тебя так же? — смеясь сквозь нежданно подступившие слезы, спросила я.

— Не знаю, — он покачал головой, раздумывая, — Наверное, тебе все же тяжелее — ты там была, видела их и слышала, и вся тяжесть этих открытий свалилась на твои плечи. Мне бы так хотелось в этот момент быть рядом с тобой, но я узнал все только от тебя. Да и потом, все это время это ведь была твоя жизнь, а…

— Неправда. По их словам выходит, что я все-таки виновата, и Фениксом ты стал именно из-за меня, хоть ты и разубеждал меня в этом. Если бы мне не… если б я не влюбилась в тебя еще тогда, когда устроилась на работу, что уж тут теперь скрывать, то, может быть…

— Вот я и хотел сказать — это была твоя жизнь, а стала — наша. И тут, по-моему, совсем не о чем жалеть, а можно только радоваться, — Этьен мягко улыбнулся, а я удивленно подняла брови. Слова даже не шли у меня с языка.

— Тебе нравится извергать из рук огонь, и что на тебя нападают темные силы, и ты чуть не умер? Ни за что не поверю, — от избытка чувств я стала говорить несвязно.

— Да я и не об этом. Я хотел сказать — как хорошо, что ты тогда все-таки влюбилась в меня. А я — в тебя. Ну а магия — она как бесплатное приложение, хорошее или нет, но оно у нас есть, и надо с ним жить. И я надеюсь, выйдет все-таки неплохо. Как думаешь?

Мрачные раздумья побежали кто куда, а я только улыбнулась. Что ни говори, а Этьен умел говорить искренне и приятно одновременно. Редкий дар, особенно, как мне казалось, среди мужчин. Наверное, многие девушки только мечтать могли о таких ухажерах — а может, уже даже и не мечтали. Но светлый миг был краток — через секунду на меня снова навалились тяжелые мысли, и улыбка сползла с лица. Откинувшись на кровать, я долго молчала.

— Но разве правильно — решать за других? Не спросив, не обсудив, не удосужившись вообще поинтересоваться их мнением?

— Ну, иногда ведь приходится. И нам с тобой приходилось, и еще придется, наверняка.

— Нам? — ошарашено переспросила я. Я-то ведь говорила совсем о других — которых все никак не могла до конца представить.