Ставки сделаны

– Ну-ну… – тщетно пытаясь скрыть свое изумление, протянул Панкрат. – Так он, выходит, знал, что ты москвичка, но сделал вид, будто купился на наши паспорта? Не понимаю я этого, хоть убей ты меня… Какой у него резон подставляться из-за нас? Ты что по этому поводу думаешь?

– А что тут думать, – усмехнулась Люся. – Он хороший парень. Из-за меня работу в столице потерял. Я перед ним виновата.., очень. Не думала, что еще повстречаемся.

Панкрат поразился внезапной перемене, происшедшей с девушкой при этих словах. Перед ним вместо семнадцатилетнего подростка вдруг оказалась зрелая женщина с усталым, но красивым лицом, отмеченным печатью какой-то неизбывной грусти. Впрочем, это наваждение длилось не дольше секунды, а когда оно прошло, Люся опять превратилась в обыкновенную девчонку, каких миллионы.

У Панкрата на языке вертелся вполне понятный вопрос, но он так и не решился его задать.

В конце концов, это было ее дело.

А в отношении Костылина интуиция подсказывала ему, что здесь никак не обошлось без отца Аврамия. Как нельзя кстати вспомнилось Панкрату и обещание настоятеля поговорить со следователем, и фраза о том, что тот «страх Господень имеет».

«Ай да старик, – подумал он. – Спасибо тебе, отец Аврамий. Не знаю – и не узнаю уже, наверное, – что именно ты говорил следователю, но за это спасибо тебе от всей души».

– Ты посиди пока, – проговорил он, обращаясь к Люсе. – Я в тамбур выйду, покурю.

Девушка кивнула, отстраненно глядя в окно. Наверное, погрузилась в воспоминания. Вздохнув, Панкрат в который раз ощутил непреодолимую пропасть между ними и пожалел о том, что у него никогда не было детей.

Он встал и, на ходу доставая сигареты из кармана, направился к двери в тамбур. У самого выхода из вагона на двух скамьях сидела компания бритоголовых юнцов в кожаных куртках, время от времени неистово хохотавших над пошлыми шутками друг друга. Они пили пиво из жестяных банок, а пустые швыряли в открытое окно.

Один из юнцов, сидевший на краю скамьи, выставил в проход ногу в высоком шнурованном ботинке и, развалясь, нагло смотрел в лицо Панкрату, ожидая, что тот будет делать. Его друзья смолкли, готовые к потасовке; на их физиономиях было написано предвкушение драки.

Однако ожидания бритоголовых не оправдались. Панкрат ; усилием воли усмирил поднявшуюся было в душе волну ярости и с непроницаемым лицом переступил ногу, преграждавшую ему путь. Открыв дверь, он шагнул в тамбур и, закурив, привалился к стене. Бритоголовые, разочарованно вздохнув, опять зашумели.

Панкрат поднес к глазам руку с сигаретой. Она дрожала от еле сдерживаемого гнева. Но ввязываться в драку сейчас, когда и ему, и Люсе следовало привлекать к себе как можно меньше внимания со стороны правоохранительных органов, было, по меньше мере, глупо и нецелесообразно.

Он курил и, хмурясь, смотрел на закат. Небо темнело, делаясь цвета засыхающей крови, а солнце казалось просто дырой в багряно-черном своде небес, сквозь которую все еще лился свет с той стороны, где никогда не кончается день. Слабея, он делался мутным, как будто солнечные лучи проходили сквозь целлофановую пленку.

Колеса электропоезда отстукивали свой монотонный ритм, а пейзаж за окном ничуть не менялся. Панкрат докурил сигарету, выбросил окурок в щель между дверьми вагона и нижней ступенькой и еще некоторое время стоял, слушая звенящий стук колес, гипнотизировавший его и вводивший в состояние, очень напоминавшее наркотический транс.

А потом по нервам резанул девичий крик:

– Панкрат!

Он словно вынырнул на поверхность из какой-то темной, давящей глубины. Рванув в сторону дверь тамбура, Панкрат пулей ворвался в вагон.

Люсю уже окружили бритоголовые, один из которых сел рядом с ней и под лошадиное ржание своих четырех товарищей пытался обнять девушку. Пассажиры, среди которых было много здоровых мужчин, предпочитали сидеть со скучными лицами и ни во что не вмешиваться. По всей видимости, такие зрелища для них давно вошли в привычку.

Панкрат коротко и беззвучно выдохнул и шагнул к парням, обернувшимся в его сторону при звуке открывшейся двери.

– А вот и супермен, – недобро усмехнулся один из бритоголовых, выступая вперед. – Мужик, у тебя хоть медицинская страховка есть, а?

Его товарищи угрожающе расхохотались, щерясь волчьими улыбками. Панкрат представлялся им легкой добычей.

Разумеется, они не рассчитывали встретить в электричке настоящего бойца. Привыкли приставать к беззащитным дачникам, которые возвращались по вечерам со своих делянок в Подмосковье. Привыкли к безнаказанности своих действий и равнодушию молчаливых пассажиров.

Но в этот раз все получилось совсем по-другому.

Того, кто вышел ему навстречу, Панкрат, не колеблясь, ударил прямым в подбородок. Потом, когда клацнули челюсти, а голова, словно на веревочке, отлетела назад, он добавил короткий, практически без замаха, хук слева. Голова парня мотнулась в противоположную сторону, а глаза закатились, блеснув белками. Обеими руками схватив пошатнувшегося бритоголового за ворот куртки, Панкрат рванул его вниз, навстречу собственному колену. Удар в лоб оглушил парня, и тот беспомощно повис в его руках. Отпустив его, Панкрат сделал шаг назад. Бритоголовый шлепнулся в проходе лицом в пол.

Возникла пауза. Тот, что приставал к Люсе, теперь смотрел на Панкрата, раскрыв от удивления рот. Еще трое угрюмо поигрывали желваками. На лицах пассажиров, не веривших своим глазам, появились робкие улыбки. Они впервые увидели открытое сопротивление наглости и хамству.

Но бритоголовые быстро преодолели возникшее было замешательство. Подбадривая друг друга отборными матерными ругательствами, они бросились на Панкрата все одновременно. Причем в руках у них неизвестно откуда взялись опасные приспособления, которые ученики спецшкол ГРУ обычно изучали в разделе «оружие уличного бойца».

В узком проходе между двумя рядами скамей было недостаточно места для развернутой фронтальной атаки, поэтому бритоголовым пришлось действовать поодиночке. Первый из них перепрыгнул через неподвижное тело своего товарища, занося для удара продолговатый предмет, оплетенный кожей.