Смерти вопреки

– Я этого не говорила. Я хотела доставить тебе удовольствие, а ты...

Роза села на кровати. Халат она запахивать не стала – наоборот, чуть привстала и разложила его подол позади себя. Александр тоже сел. Он видел отражение Розы в зеркале платяного шкафа. Она даже не пыталась прикрыть наготу – лишь плотно сжимала колени.

– Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной? – чуть не плача спросила Роза.

– Мне? Я в своей комнате, в своей постели.

– Но почему я выгляжу сейчас полной дурой, а ты считаешь себя героем?

– Меня наняли охранять тебя, а не трахать.

– Так тебя можно было нанять и трахать? – со злостью осведомилась Роза. – И ты тогда делал бы это, стоило бы только свистнуть...

– Но делал бы это без удовольствия, – Бондарович взял Розу за плечи и мягко уложил поперек кровати. – Да и тебе не понравилось бы.

Роза недоверчиво глядела на него снизу вверх, ожидая очередного подвоха. Она даже на всякий случай закрылась руками, будто собиралась защищаться, затем поджала под себя ноги и улеглась поудобнее.

– Не понимаю, почему ты злишься на меня, – сказала она.

– Я не злюсь.

– Значит, хочешь обидеть.

Александр Бондарович опустил руку и вытащил из кармана ее халата свой пистолет.

– Зачем ты его взяла?

Роза пожала плечами:

– А почему я лежу сейчас рядом с тобой? Зачем я появилась тут? Почему на мне нет даже белья? Это все глупые вопросы.

– И все же...

– Это игра. Мне захотелось напугать тебя. Может быть, оно и глупо, но когда заходишь в номер и видишь спящего, хочется подшутить над ним. Думала, ты проснешься, испугаешься, а ты спал – Мне почему-то это не кажется игрой.

– Нет, я не собираюсь говорить, что люблю тебя. Не хочется обманывать. Ты мне понравился. Ты сильный. С тобой хорошо. Пусть это ненадолго, но тем приятнее... Я знаю, мы не будем долго вместе.

– Тогда зачем?

Роза посмотрела на Банду с недоумением, словно пыталась понять, издевается он или спрашивает серьезно.

– Мне хочется развлечения, о котором потом будет приятно вспоминать, – Роза провела рукой по своему лицу, затем приложила пальцы к губам и поднесла ладонь к губам Бондаровича. – Помнишь мой односторонний поцелуй?

Банда понимал: ей действительно хочется сейчас быть с ним. Того же хотелось и ему. Они могли доставить друг другу удовольствие. К тому же, довольно хорошо узнав за последние дни Розу, Бондарович мог быть уверен, что на их отношениях это никак не отразится. Роза умела, когда требовалось, ставить дело превыше чувств. И даже если предположить совсем невероятное, – если бы Роза влюбилась в Банду, – она, рассуждая здраво, не стала бы делать из этого трагедии.

Александр поймал руку Розы, поцеловал ее пальцы. Роза вздрогнула, потянулась к нему, обняла за шею. Ее волосы еще пахли шампунем, кожа была прохладной, зато губы – мягкими и теплыми.

– Я уже несколько раз представляла себе это в мыслях, – сказала девушка.

– И как реальность?

– Я еще не распробовала, – она вновь поцеловала Банду.

Александр почувствовал, как ее ногти мягко впиваются ему в спину. Роза встала на колени и прижалась к Банде. Ее грудь, довольно большая, но упругая, вздымалась при каждом вздохе.

– Подожди, дай мне прочувствовать... – ее ноздри трепетали.

– Ты, я смотрю, любишь выжать из любой ситуации все, что только возможно.

– А ты разве не такой?

– Но не я первый предложил себя.

– Какая разница, кто первый сказал, главное – кто первый подумал.

– Ты этого не можешь знать.

– Я все поняла по твоему взгляду, – шептала Роза. – Когда ты только посмотрел на меня, ты уже тогда представил, как я обниму тебя... И я представила тоже...

– Ложись, иначе не получится.

– Почему? Я хочу так, – Роза на мгновение отстранилась от Банды, и ее руки легли ему на плечи.

– Ребро сломано, – поморщился Банда.

– Ты еще помнишь об этом, – задумчиво проговорила она, – а я, наверное, забыла бы.

Бондарович с удивлением отметил, что боль и в самом деле притупилась, исчезла под страстными прикосновениями Розы. Она только прошлась кончиками пальцев по его груди, и он почувствовал, как замирает у него сердце.

– Теперь ты уже не думаешь о боли?

– Я думаю о тебе.

– Не ври, – Роза заглянула ему в глаза, – мне почему-то кажется, что мужчины стараются думать о другой женщине, когда обнимают меня. Я же ощущаю твои руки, твое дыхание. Ты сейчас где-то в другом месте, с другой женщиной, которой ты хочешь сказать, что любишь ее. Мне ведь ты никогда этого не скажешь?

– Ты слишком много говоришь, – Банда подхватил Розу на руки и усадил возле стены. Она жадно, нервно облизнула губы. Тело ее напряглось. Розу непреодолимо тянуло к Бондаровичу. Она подала ему руку:

– Прижми меня к себе, а потом, когда поймешь, что больше ждать нельзя...

– Ты не любишь называть вещи своими именами?

Роза засмеялась:

– Это ужасно, когда в языке нет приличных слов для самого приятного. Не скажешь же – "трахни меня". От такой фразы у кого хочешь пропадет охота.

– А по-моему, это и правильно. Есть вещи, о которых не стоит говорить, а значит, не нужно и слов. Эти вещи стоит делать не думая.

Роза даже в самые волнующие моменты не забывала о том, что не только она должна получить удовольствие. Она умела остановить себя на самом пике, замереть... В такие мгновения ее глаза казались Бондаровичу большими неподвижными стеклянными бусинами. Даже свет не мог заставить сжаться ее зрачки – они оставались расширенными, словно Роза только что открыла глаза. Она сжимала плечи Александра и шептала:

– Подожди, подожди...

– Ничто не может длиться вечно.

– Ты увидишь, так бывает: ты ждешь, ждешь, а оно не наступает. И только потом ты поймешь, что именно это ожидание и было блаженством, а не короткий миг, после которого тебе станет скучно.

Они оба замирали – каждый прислушивался к ощущениям другого. Тело Бондаровича уже покрывали крупные капли пота, а Розу уже ничто не сдерживало – если сначала она избегала открыто высказывать свои стремления, отдавая предпочтение жестам, намекам, то теперь ее желания облекались в слова, начисто лишенные стыда. Произнося самую откровенную просьбу, она заглядывала Банде в глаза и каждый раз радовалась, не находя там протеста.

– Я знала, что все получится замечательно, – прошептала она и тут же закусила губу.

– Мне уже тяжело сдерживать себя.

– А ты уже и не пытайся – сейчас... – ее шепот перешел в стон. Роза сжала кулаки – ногти впились в ладони. Она запрокинула голову и изогнулась, затем протяжно выдохнула, расслабилась и, виновато улыбаясь, посмотрела на Банду:

– У тебя такие мокрые волосы, словно ты побывал под проливным дождем.

Бондарович все еще лежал, прислушиваясь к своим постепенно затихавшим ощущениям. Никогда прежде наслаждение не было таким глубоким.

– Второй раз у нас так не получится, – вздохнула Роза, поудобнее устраиваясь возле Банды. – Второй раз всегда знаешь, чего ждать. А самое главное – начисто исчезает стыд. Самое сильное ощущение – в преодолении стыда. Доходишь до такого состояния, когда можешь сказать все, что угодно, и не покраснеть. – Она как-то слишком буднично взяла ладонь Александра и зажала ее между ног.

– Роза, ты словно мне лекцию читаешь, – Банда даже не взглянул на нее – он лишь чуть-чуть согнул ладонь, сжав бедро девушки.

– Видишь, то, к чему подступаешься, издалека заводишь разговор о том, о сем, боишься спугнуть и быть не правильно понятым, – это оказывается таким доступным, и тебе по большому счету уже все равно, где твоя рука – у меня на плече или тут...

– Тебе, по-моему, тоже.

Роза засмеялась:

– Мне нравится, когда никто никому ничего не обещает. Даже не обещает, что завтра все повторится.

Она наконец-то пришла в себя после оргазма. К ней возвращалось прежнее настроение, разве что взгляд сделался несколько отрешенным – уже не так легко было заглянуть ей в душу. Но после выслушанных откровений Бондаровичу этого и не хотелось. Роза встала, накинула халат и пошла в душ – в свой номер она возвращаться не спешила.