Отпуск на халяву

И вот я, совсем девчонка, хоть и не балованная, но привыкшая к хорошей жизни, переступаю порог новой комнаты. И – пошел отчет минуты, того самого момента превращения из девочки в женщину. Потому как вижу большую кучу в углу, радиусом в два-три метра, формой в осьмушку яблока, – и впадаю в ступор. В кучу свалено всё: верхняя одежда, белье, обувь, игрушки, кухонная и бытовая утварь. Всё, что было из вещей – в куче. Только постели на кроватях. – Я даже пол вчера вымыл, – мурлычет муж, неизмеримо довольный собой. Из состояния оторопи вывел проснувшийся Леха – пора кормить. Я кладу его на кровать и разворачиваю – а он голый в одном ватном одеяле, спасибо персоналу, оставили пеленку общественную. Тут еще муж смотрит на него и удивляется: – Ты кого мне родила? Чего он такой страшненький? – и это на чудного мальчишку, правда, лицо помято (так выправится, через месяц округлится), тощие длинные ноги прижаты к широкому угловатому красному туловищу (так это значит, что вырастет длинноногий парень с мощной грудью и плечами – это же прекрасно!). Итого: куча, голый ребенок в одном одеяле и негативный отзыв о его внешности – сразу три проступка за одну минуту! Это слишком для девочки! В голове моей что-то щелкнуло – произошло то самое превращение в женщину. И моей реакцией я до сих пор горжусь, поступила как мудрая женщина: – Ну какой же ты молодец! – чмок его в щечку, ласково потерлась об него и разъяснила преимущество длинных ног, широкой груди и отсутствие ора у голодного малыша (значит, спокойный, будем хоть спать нормально). Покормив грудью малого, одновременно развлекая девчонку, извлекла из кучи белеющуюся тряпку – оказалась моя майка – и перепеленала в неё сынулю. Потом извлекла что-то серое, порвала на тряпки и отправила счастливого мужа мыть шкафы, чтоб уж сразу было куда разбирать кучу.

Детское бельё и пеленки оказались в самом её центре, до них я добралась только через три дня, и всё это время пеленала ребенка во взрослую одежду. Кстати, муж и не подозревал, что в роддом надо было принести распашонки и пелёнки, он абсолютно был уверен, что хватит одного одеяла. Просто я смогла за минуту влезть в шкуру мужа и понять, как нелегко ему пришлось, как он старался для нас: внезапно вырванный из нормальной жизни, смог организовать переноску мебели с первого этажа на пятый, докупить шкаф и кроватку – и все это с маленьким ребенком на руках (год и три месяца – еще не ест сама и не признает горшок!), её же и кормить надо было чем-то (а очереди в магазинах!), и гулять, и спать укладывать. Он похвастался, что Яна у него ни разу не плакала – конечно, ребенку была предоставлена необыкновенная свобода лазить по шкафам, возиться с чудесной кучей новых вещей, заниматься с отцом необычными делами, туда-сюда перетаскивая интересные штучки – ребенок и вправду был страшно доволен. А когда я недели через две осторожно спросила, нельзя ли было как-то рассосать эту кучу к моему возвращению, он с чувством абсолютной правоты трезво извлек умную мысль: – А зачем? Ты все равно переставила бы всё по-своему, к чему двойную работу делать?

Ой, чего это я в воспоминания ударилась? Ждешь, не родится ли в тебе Рэмбо? – Зря, так не бывает. А с другой стороны, что еще делать-то, не трястись же от страха! Отсюда надо, конечно, убираться, уходить в лес (скорее, джунгли), перелезать гору и идти к людям на той стороне острова – пока я додумалась до такого плана. Самым сложным будет выбраться из лагеря, здесь полно охраны. Надо бы разведать, Наталья, где эта охрана расположена, хватит под кроватью лежать! И я выталкиваю себя к окну, пытаюсь следить. В заложниках быть мне страх как не хочется, нагляделась, как их освобождают у нас, в России. Что на Дубровке, что в Беслане – ужас. У них брак 25% считается хорошей работой, а меня это не устраивает.

Мои усилия не пропали даром. Вдруг услышала легкий музыкальный свист. Неспешные шаги. Человек прошёл мимо моего окна и остановился рядом, у соседнего окна. Постоял, как будто раздумывая, и вдруг на чистом русском языке спросил: – Командир, это ты? – в голосе было столько удивления и одновременно радости, что я заинтересовалась не на шутку. – Я, Серый, он самый. Не смотри так, дыру прожжёшь! Мы не знакомы, понял!? – Но ведь ты погиб! Мы тебя там и похоронили, фамилию на кресте вырезали. – Как видишь, живой! – довольный смех. – Ты приходи сегодня ко мне, как стемнеет, разговор есть. Да не болтай! – Обижаешь, командир… – и шаги прошаркали вон.

Вот тебе, Наталья, и русские, опять накаркала, заскучала, видите ли, по русской речи. Проблема в том, как услышать их разговор. Думай.

Додумалась я только до того, что не должны они обсуждать важные вещи прямо в комнате: везде ведь камеры, которые они не тронули почему-то. И на улицу в темноте вряд ли пойдут – подозрительно. Что остается? – Ванная комната. Может, ванные наши смежные, с общей вентиляцией? И дождавшись, когда хлопнула соседняя дверь и командир ушел, я метнулась в свою. Так и есть, убедилась в этом, сняв ножичком для заточки карандашей решетку. Теперь буду ждать и надеяться, что не ошиблась.

Больше за день ничего интересного не произошло. Вся измаялась, дожидаясь темноты. Собрала одежду и самое необходимое для жизни в лесу. Вот послушаю их разговор – и слиняю. Охрана у них какая-то разболтанная, сами военные вели себя слишком вольготно. Ближе к вечеру во мне родилось подозрение, что никакой это не захват, а инсценировка, ведь настоящие террористы всё бы порушили, камеры в первую очередь, а эти… К тому же, если б это был это настоящий захват, лагерь уже был бы окружен спецназом и полицией, и уж их бы я заметила. А тут даже ни одного вертолета не пролетело. Я ещё больше уверилась в своей догадке, когда военные пошли вечером в столовую, а после, дожевывая, веселые возвращались назад – ребятки ходили на ужин! То есть весь кухонный персонал добровольно их обслуживал! – анекдот просто. Если же это инсценировка, в чем я почти уверилась, то следующим шагом на месте организаторов я бы замутила побег заложников уже этой ночью (именно этой, пока те не ослабели без еды) с переходом через перевал на ту сторону острова. А что, неплохое развлечение, щекочущее нервы и участникам, и зрителям! Лично мне выгодно, что я не попала в общую ловушку, это плюс, но и пропасть из виду нельзя, надо бы как-то поучаствовать в освобождении заложников, может, подниму рейтинг и, соответственно, будущий гонорар? Могла бы подбросить им бутылок с питьём, но, боюсь, как раз этого у них навалом, и выглядеть это будет глупо. Наверное, лучше подождать их у дороги, где-нибудь возле камеры, чтобы эффектно выйти им навстречу… – Так я мечтала, не подозревая, что на самом деле меня ожидает.

Додумавшись до того, что всё произошедшее есть большой розыгрыш, я взбодрилась. В самом худшем случае меня схватят и отправят ко всем нашим, так еще вопрос – здесь или там лучше. Может, самой сдаться, чтоб к своим попасть? – ну нет, добровольная сдача понизит мой рейтинг. Лучше действовать, засветившись на камеры. А вдруг это настоящие террористы? Бр-р… ладно, подожду светиться, с этим делом всегда успею. Я окончательно осмелела, даже стул в ванную затащила и закрылась на задвижку, чтоб с комфортом подслушивать.

Правильно рассчитала! – вскоре услышала шум воды у соседа и голоса! Встала на стул и прильнула ухом к отверстию. Слышимость была нормальной. Командир спросил, как Серый здесь оказался, и тот со смехом рассказал, что подрядился поиграть в кино террористом. – А что, хорошие деньги платят, жить-то надо. А ты сам? – Работаю по прежнему профилю. – Подожди, командир, это значит… – в воздухе зашуршало. – Вот именно. Могу взять к себе в команду, по старой дружбе. Мне нужны проверенные надежные ребята, а то эти чурки ни рыба ни мясо, не знаешь, когда нож в спину сунут. – Но у меня жена, ребенок, что им сказать? – А ничего. Принесешь денег нормальных – сами пошлют на ещё одно дело. Деньги всем нужны. – Уговорил. Согласен. И потом, помню свой должок, я тебе жизнью обязан. Давай конкретно, что делать.

Командир изложил план. От которого у меня зашевелились волосы на голове. С минуты на минуту катер подвезет основную команду, и задача Серого – помочь командиру и его людям изнутри обеспечить «плавную смену» террористов с киношных на настоящих, чтоб ни один «козёл» снаружи не заметил. Ночью, как я и предполагала, заложники должны бежать. Поскольку ночью безопасно передвигаться только по дороге, они и побегут по ней через гору, на ту сторону. В темноте плохо видно… Вряд ли заметят отсутствие пяти человек. Пяти богатеньких Буратино, вздумавших порезвиться на острове, причем один из них миллиардер! С них можно срубить столько капусты… И вся ночь будет в запасе, можно убраться с ними хоть на край света, пока эти «старые толстые дуры» ползают по горам. Тут они заржали, чем сильно меня обидели. А чтобы еще больше спутать карты, на узкой тропе перевала на рассвете взорвется бомба, вызвав небольшой камнепад с двух сторон. Пока очухаются, всех найдут и откопают, пройдет не один день, за это время они успеют не только перевести на себя все денежки богатеньких, но и отмыть. – А если они не захотят отдавать? – Заставим, гы -гы. У них же дети есть, гы – гы. – Да, тут ты прав, я бы точно сломалась. Когда дело касается детей, отдашь не только миллионы, но и жизнь, не задумываясь.