Страница 49 из 223
В кухне сразу пахнет цветущим лугом. Васюта, отхлебнув, кивает одобрительно. Сэр Майкл обхватывает кружку, грея ладони… у-у-у, видать, колотун у него ещё тот, вон как пальцы напряг, чтоб не дрожали… делает для пробы глоток и удивлённо вскидывает на меня глаза. Ага, пробрало, а сейчас ещё как побежит огонь по жилочкам!
Едва ли не залпом он осушает кружку, протягивает мне. Я с готовностью затворяю свежую порцию.
Вторая кружка пьётся медленнее, с растягиванием удовольствия, с пробивающимся на скулах румянцем. Я подкладываю ему под руку чистое полотенце: надо думать, сейчас сэра кинет в пот как следует, после двух таких бадеечек с мёдом, да с липовым цветом, да с малиновым листом. Наливаю ему и третью кружку, спохватившись, двигаю ближе к гостю блюдо с пирожками. Подперев щёку рукой, любуюсь красивыми мужчинами — а что не полюбоваться, если хороши — и ловлю ласковый взгляд Васюты. Невольно улыбаюсь. Он улыбается в ответ. Так и смотрим друг на друга.
— Иоанна, — окликает сэр Майкл, и я стряхиваю оцепенение. — Прекрасный чай. Не знал, что вы ещё и травница.
— Какая там травница! — улыбаюсь я и ему. — Травницы и собирают, и сушат, у них для каждой травинки свой час и заговоры, а я просто пользуюсь: это ж меня отец научил, он любил такие чаи. А у деда пасека была каждый год на новом лугу, вот он у нас был травник настоящий. Я от них только науку сборов переняла, не больше.
Сэр Майкл, выразительно подняв бровь, рассматривает пустую кружку, и я невольно кидаю взгляд туда же. По ободку ёмкости нимбом зависает устойчивое золотое сияние.
— А ведь мы с вами ещё не работали с предметами, — говорит сэр Майкл. — Вы что же, зарядили чай? Но тогда вам нужно было достаточно восстановиться, а в кольце оставалось немного… Или вы и с кольцом справились?
— Ну, так, — подаёт голос Васюта, — я ж видел, как ты иногда заряжаешься, рассказал, а схватывает она быстро.
— Только со слов, так вот сразу? — сэр Майкл качает головой. — Впрочем, ничего удивительного. Я уже имел случай убедиться, что интуитивное мышление у нашей с вами подопечной весьма развито, в ряде случаев оно помогает ей найти решение совершенно оригинальным способом. Кстати, не всегда безопасным, поскольку последствия вами, Иоанна, не продумываются, не от легкомыслия, а по неопытности. — Покаянно вздыхаю. Похоже, сэр и впрямь приходит в себя, раз уж начал изъясняться столь витиевато. — И, раз уж мы об этом заговорили, может, вы объясните причину своего недомогания? Чем это вы занимались прошлой ночью?
От недвусмысленности вопроса меня прошибает пот, безо всякого чая. Васюта отворачивается, пряча улыбку. Сэр переводит взгляд с меня на него, затем опять на меня. Кажется, мы краснеем одновременно.
— Я… я имел в виду несколько иное, — смущённо поясняет он. — Безусловно, я рад, что вы, наконец, объяснились. — Как он, однако, тактичен! Только сейчас понимаю, что спросил-то он про ночь безо всякой задней мысли. — Однако, леди, когда я вас сегодня увидел, вы были полностью опустошены, вот я и хотел уточнить, на что же вы так потратились?
— И я о том же думаю, — подхватывает Васюта. — Глаза у неё с утра посеребрённые были, так бывает, когда под луной пересидишь. Вспомни, как высветилось вчера, хоть иголки собирай!
Мне становится досадно.
— Да что ты привязался к этой луне? Обереги я вчера шила, и Яну, и тебе, но только ничего такого после них не было. Никакой… силы, как ты называешь, я не чувствовала.
Муромец внезапно с досадой хлопает ладонью по столу.
— А кто заснул прямо за столом? Скажешь, не ты? А рубаху Яну перешил так, что парень сегодня дроты ломал об мишень, пришлось ему боевые давать вместо учебных? Это — как? Я-то сперва думал — нашло на мальца, а оно вон как выходит, что работает его оберег, силу-то ему подкачивает! Ян, иди-ка сюда!
Сэр Майкл постукивает пальцами по столешнице.
— Вы думаете? Говоря откровенно, обережничество меня как-то не интересовало, я считал его курьёзным, но совершенно бесполезным ответвлением от стихийной магии. Правда, мой отец упоминал как-то о некоем старце, но слухи, с ним связанные, более похожи на легенды, нежели рассказы о живом человеке, хоть и маге. Ян, могу я взглянуть на ваш этот… оберег?
Он сканирует Ратиборца столь тщательно, как будто перед ним — не фрагмент ткани с цветными нитями, а тяжелобольной. Ян стойко выдерживает щекотку, потому что — я это отчётливо вижу — сэр Майкл бомбардирует оберег несколькими видами аур, да столь плотно, что от столкновения с вышивкой от них то и дело сыплются знакомые бенгальские искры.
— Защита от огня, — наконец, выносит своё резюме паладин и скептически поджимает губы. — Никогда бы не подумал… Простите, Иоанна, — он спохватывается, — видит бог, я выразился так не от неверия в ваши силы, а потому, что впервые сталкиваюсь с обережной магией, как таковой. А ведь вы притянули к себе энергию лунного света не случайно, ваши энергетические составляющие схожи. Вы ведь, помимо стихийной защиты, поставили этому молодому человеку не что иное, как усилитель его способностей, катализатор, так сказать, причём, без обратной связи, вот что удивительно.
— Это как понять? — интересуется Васюта.
— Если я ставлю ауру на предмет, она держится до тех пор, пока с первоисточником — то есть, со мной, всё в порядке. Случись мне попасть в передрягу и исчерпать все ресурсы — моя аура временно истощится, что неизбежно повлечёт за собой гашение остальных, существующих автономно. Грандиозные описания колдовских замков, рушащихся со смертью создателей, возникли не на пустом месте. Дорогая леди умудрилась сделать свою защиту работающей не от себя, а непосредственно от носителя рубахи, в данном случае — от Яна. Чтобы с ней не случилось, её оберег проживёт до тех пор, пока не сносится материя, на которую он нашит. Уникально… Минуту. Вы говорили — оберегов было два? — У него на лице такое грозное выражение, что я готова залезть под стол. — Иоанна! — Сэр Майкл сдерживается, но в глазах его загораются сердитые огоньки. — Конечно, я понимаю, что вы ещё не полностью сориентировались в нашем мире, — говорит он, уже более спокойно, — но зарубите себе на вашем хорошеньком носу, что любое действо, каким бы оно не казалось вам — и не только на физическом плане, но и воображаемое, мысленное — может привести ко вполне реальному воплощению. Оберег Яна заряжен энергетикой до отказа! А вы ещё работали и с Васютиным? А… — он на миг запинается, подыскивая слова, — учитывая личную привязанность, вы наверняка вложили в эту работу куда больше, чем в первую! И уснули вы, скорее всего, от первичного истощения, вот что я вам скажу!
Я потерянно смотрю в пол.
— Майкл, — пытается за меня заступиться Васюта, но встречается взглядом с паладином и примирительно вскидывает руки. — Молчу, в этих ваших штучках я не разбираюсь. Только не слишком уж серчай, Наставничек, ты-то сюда нынче каким приехал? А ведь мог бы и сам поберечься!..
Сэр резко выдыхает и… становится кротким, как херувим.
— Благодарю, что напомнили, друг мой. Вы правы. Простите мне мою несдержанность. Однако, — он вновь постукивает по столу и смеряет меня взглядом, похоже — сканирующим, потому что я ощущаю едва заметное щекотание над головой, — мы разобрались только с одним вопросом. Стало ясно, куда ушла часть энергии собственной, а что касается приобретённой, от лунного света — до сих пор загадка. Энергопоток был, и немалый, но вот куда и кому он ушёл?
Он явно расстроен.
— Вы меня огорчили, дорогая леди. — И в голосе его столь неподдельная грусть, что я чувствую себя виноватой сразу и во всём. — Я надеялся стать вашим вторым наставником, но мне магия лунного света чужда, абсолютно. Это больше свойственно некромантам.
У меня даже спина леденеет от страха. Но тут опять вмешивается Васюта.
— Нет, погоди, друже. Не путай себя и не пугай её. Уж слишком ты торопишься. С луной, сам знаешь, многие дружат, не только маги: и моряки, и землепашцы, и травники, и ваши астрологи. У русичей, почитай, все обряды с ней увязаны, а что касается рукоделий женских, обережных особливо, — и он кивает на меня, — так там без этого не обойтись. Верно, Ваничка? И ведь заметь, что кольцо твоё она недавно под солнцем зарядила, иначе как ей самой было восстановиться так быстро? Было бы в ней что от некроманта — обожглась бы.