Страница 48 из 223
— Чувствую… — Я не сразу подбираю определение. — Как будто меня до донышка выпили. Досуха. Никогда со мной такого не было.
— Угораздило тебя, — говорит он с досадой. — Недоглядел я. Не иначе, как вчера под луной пересидела.
— Ну, сидела, шила, так свет был очень уж хорош, можно было без лампы обойтись. А что в том плохого?
Тёплые большие ладони по-прежнему гладят меня по голове, массируют виски, затылок, шею. Никогда бы не подумала, что эти пальцы, коими Васюта без труда баловства ради давил грецкие орехи, могут быть такими ласковыми.
— Зелень ты ещё, со своей силой управляться не научена. Эх, Ваничка, другого тебе Наставника бы, не меня, да нет поблизости Обережников. Лунный свет — он силы раскрывает, даже самые малые. — Васюта делает паузу. Видно, что-то обдумывает. — Да не в том беда, что ты его набралась, а в том, что всё затем потратила — и сама не знаешь куда. Точно не помнишь, что во сне видела? Плохо. Покамест вот что сделаем. Расскажу, как Майкл силу набирает, попробуй и ты так, да продержись до его приезда, он в энергетике лучше разбирается. А сейчас глаза закрой, спину прямее держи. — Он осторожно расправляет мне плечи, заставляет вытянуться в струнку. — Видишь, в этом деле тоже стойка важна, как и в воинском. Руки подними вверх, к солнцу, к небу. И впитывай ладонями и солнце, и неба синеву: в них силы немеряно, сколь ни черпай — не убудет. Тяни на себя, набирайся.
Я послушно подставляю ладони. Тепло, конечно, приятно, но не так, чтобы недомогание моё как рукой сняло.
Хотя… и в самом деле, немного отпускает.
С улицы доносится знакомый сдвоенный цокот копыт. Вот и сэр Майкл, с Лютиком, конечно. Но только движения паладина, когда он спешивается и следует к нам, как-то странно скованны, и когда он приближается, глаза мои сами собой распахиваются широко-широко.
— Вот если бы сам с тобой не был, Ваня, — медленно говорит Васюта, — так и решил бы, что вы с ним вместе где-то всю ночь колобродили. Краше в гроб кладут, пожалуй.
Да, выглядит наш сэр несколько утомлённо. Глаза запали, как после бессонной ночи, сам бледный до синевы, даже золотые кудри потускнели. Неужели и я такая, что Васюта нас поневоле сравнивает? Вымученно улыбнувшись, он здоровается. Жестом отметает вопросы, зависшие у меня на языке, и обращается к Муромцу.
— Васюта, нужно поговорить. Простите мою бесцеремонность, Иоанна, но мне хотелось бы обсудить с нашим другом кое-что наедине.
— Может, чаю? — робко предлагаю я. — Потом, когда вы закончите…
— А поставь, лапушка. Мы скоро подойдём. — Васюта распахивает парадную дверь перед сэром. Тот, на мгновение задержав на мне взгляд, болезненно морщится, снимает с руки кольцо и чуть ли не силком надевает мне. Ошеломлённо сжимаю пальцы в кулак: кольцо велико, тяжело и вот-вот соскочит.
— Здесь ещё осталось немного энергии, дорогая леди, похоже, это вам не повредит. Мы займёмся этим немного позже.
Ой, божечки, да он еле на ногах держится, куда ж ему ещё и меня лечить? Самому бы кто помог. Я горестно вздыхаю и бреду в свою тихую заводь… на кухню, короче.
— Ян, есть у нас мёд или малиновое варенье?
Тот, закинув посудное полотенце на крючок, обозревает полки с бакалеей.
— Не. Кончилось всё. Нужно? Пойду к соседям загляну.
Он уходит, как мне кажется, с облегчением, и только сейчас я вдруг понимаю, что всё утро Ян старается не встречаться со мной взглядом. Он по-прежнему доброжелателен и услужлив, но… как-то начал меня стесняться, что ли? Или я его? А что ты хочешь, Вань, шепчет внутренний голос, ежели его дядька сегодня на законном месте не ночевал — что ему думать? где ему было ночь коротать, дядьке, кроме как с тобой? Конечно, парень в растерянности: как ему теперь к тебе относиться? У тебя ж вроде статус малость изменился…
Да какой там статус, решительно обрываю сама себя. Всё, как было, так и осталось. Уезжать, конечно, будет тяжелее… да сделанного не воротишь. Однако прочь все эти мысли, чуждые квестам и будущим подвигам, они только расслабляют, к делу, Ваня. Забыла, зачем пришла?
Всем нам сейчас не помешал бы хороший травяной чаёк: витаминный, бодрящий и обязательно с мёдом, чтобы прогреться. Посмотрим, что тут у нас в застеклённом шкафчике. На верхних-то полочках — жестянки с разными чаями, это я уже знаю, а вот средние и нижние заставлены мешочками с подозрительно душистым и шуршащим содержимым. Раньше было недосуг, а сейчас самое время устроить ревизию.
Так, это у нас противовоспалительное и антисептическое — зверобой, календула, девясил, возьмём их на случай, если сэр подхватил инфекцию. А вот тут в мешочке — сушёный клевер, хорош для повышения иммунитета, берём и его. Добавим мяту, душицу, малиновый лист, липовый цвет, почек смородиновых… И откуда у Васюта столько добра? Не иначе, Гала расстаралась, те зелья, что не запакованы, а просто в пучки увязаны, живо напоминают мне о её печке-голландке с натянутой вдоль изразцовой стены бечевой, обвешанной душистыми вениками. Я сгребаю мешки с травами в охапку и волоку на рабочий стол. И замечаю притом, что до сих пор держу безымянный палец поджатым, чтобы паладиновское кольцо не соскользнуло. Э-э, с чего, собственно, я взяла, что оно велико? Сидит себе ни свободно, ни тесно, а как надо. Странно. Сэр, хоть и аристократ, и кисти у него довольно изящные, но пропорциональны росту и мужской конституции, ему это колечко и на мизинец не должно налезть… Пожав плечами, возвращаюсь к травкам.
Пожалуй, тут нужен заварочный чайник побольше нашего обычного: вот тот, что на стеллаже с посудой, на верхней полке. Ох уж эти мужчины, загоняют самые ходовые предметы на верхотуру, им-то с их ростом — никаких проблем, а мне хоть подпрыгивай. Без особых усилий волоку тяжеленную табуретку и, уже сполоснув кипятком добытый чайник, спохватываюсь: это — я, в таком чудно́м состоянии, сама справилась? И мебель двигаю, и по полкам скачу, умирающая?
Что-то там дорогой сэр говорил об остатках энергии в колечке?
Только успеваю заварить сбор кипятком и прикрыть чайник парой полотенец, как появляется Ян с горшочком мёда. Вместе собираем чайный стол.
— Ты как? — спрашивает Янек.
— Лучше. Ян, всё в порядке, слышишь? — У него вдруг краснеют уши, он, наконец, решается посмотреть на меня прямо. — Всё по-прежнему, и не бери ничего в голову. Я его у тебя не отнимаю, слышишь? Через несколько дней уеду — и всё у вас будет как раньше.
Он собирается что-то сказать, потом только кивает. Ну, вот и ладушки. Пойду ещё на крылечке постою, там подожду, пока мужчины приватную беседу закончат.
А снаружи-то славно, день уже вовсю разгорелся. Я разворачиваю ладони к небу. Теперь, когда мне заметно легче, можно включить воображение, чтобы уж использовать Васины советы в полную силу. Ведь если мои придуманные замочки на сердце оказались самыми что ни на есть настоящими, почему бы мне не вообразить ток этой самой пресловутой силы? Мысленно тяну носом воздух из небесной синевы, чистый, ядрёный, как после грозы, заставляю его вместе с кровью пройтись по телу раз, другой, третий… Руки-ноги ощутимо согреваются, но, что самое интересное — теплеет и кольцо! Жар от него расходится волнами, захлёстывая макушку, стекая на пятки… Вот теперь мне совсем хорошо!
Возвратившись на кухню, приоткрываю крышку заварочного чайника и вдыхаю целебный бодрящий аромат. Не всё вам одному лечить, сэр Майкл, мы ведь тоже могём кое-что маленько. Поддавшись старой привычке, оставшейся после одной из холодных зим, когда у нас в целом квартале полетело отопление почти на месяц, возлагаю ладони на крутые глазурованные бока. Кольцо печёт изнутри, чайник снаружи, ни толики тепла не пропадает.
— Давай, что ли, твоего чаю, лапушка, — говорит Васюта, заходя в обнимку с дорогим гостем. — Видишь, сэру нашему совсем неможется. Не возражай, — отмахивается от протестующего жеста паладина, сам тем временем быстро меня оглядывает. — Красу нашу поправил, а на себя-то силёнок не хватает, Воин Господень…
— Ты ему настойки своей предложи, — советую, разливая чай по большим пол-литровым кружкам. Для трав мензурки не годятся, тут «настоящая» посуда нужна. — Постой, дай-ка, сама, а то сейчас полкружки плеснёшь, а надо-то всего чуть. — Добавляю мужчинам по чайной ложке настойки прямо в кружки, туда же — мёду. — Да, будет немного горчить, это из-за девясила, зато на пользу пойдёт.