Мертвый сезон

– Ну вот, я освободился, – сказал он. – Можно присесть?

– Садись, дорогой, что за церемонии! Садись, наливай, пей, закусывай! Мой дом – твой дом, ты что, забыл, э? Сейчас я скажу, чтобы тебе принесли поесть...

– Не стоит, – отказался Эдик. – Я действительно перекусил в самолете. И потом, в доме никого не осталось, кроме пары охранников. А им, учитывая обстоятельства, лучше оставаться на местах и хорошенько следить за камерами.

– Совсем взрослый стал, – вздохнув, заговорил Аршак Геворкович о том, что его в данный момент больше всего беспокоило. – Скоро подумаешь-подумаешь и скажешь: ара, зачем мне этот старый ишак? Выгоню его вон, пускай на помойке арбузные корки кушает, э?

– Я давно взрослый, – сдержанно сказал Эдик, – а вы только сейчас заметили. Вы мне как отец, дядя Аршак, зачем обижаете? И потом, без вас все дело остановится. Вы делаете свою работу, я – свою. Вместе получается хорошо, по отдельности – плохо. Вы сами меня этому учили. Разве с тех пор что-то изменилось?

– Э, ара, все изменилось. Мир изменился, люди изменились. Совесть забыли, стариков не уважают, только о деньгах думают!

– Есть вещи, которые не меняются, – с достоинством произнес Эдик.

– Э, молодец, дорогой! – вскричал заметно приободренный Багдасарян. – Вот что от тебя хотел услышать! Правильно сказал, клянусь! За это тебя уважаю!

– Спасибо, Аршак Геворкович. Так что же у вас здесь произошло? Кто вас обижает?

– Э, ара, еще не родился такой человек, который бы меня обидел! Работать мешают – да. Убить хотят – да. А обижать... Да если я позволю кому-то себя обидеть, в тот же день своей рукой с жизнью покончу, клянусь! Слушай, все тебе расскажу как было. Помнишь, ара, ты сам говорил, что нам бы свой, ручной губернатор очень пригодился? Вот, слушай теперь, что получилось...

На подробный пересказ имевших место событий у него ушло не более получаса. Когда Багдасарян замолчал, утомленный столь продолжительным ораторствованием, Эдик надолго задумался, теребя подбородок длинными и сильными, как у пианиста, пальцами с аккуратно подстриженными, ухоженными, любовно отполированными ногтями.

– Я не верю, что Ашота Васгеновича убил Гамлет, – сказал он наконец.

– Э, дорогой, сам не хочу! Приходится верить, ара, факты – упрямая вещь.

– Гамлета нашли? Не нашли. Вот когда найдут – это будет факт. А до тех пор все это только предположения. Не знаю, дядя Аршак, не знаю. Может быть, пока меня не было дома, здесь действительно все переменилось. Но я все равно не понимаю, зачем это понадобилось Гамлету. Если, как говорит этот ваш мент, он хотел взять кассету с компроматом, он бы ее взял, никого не убивая.

Ликвидировать всех вас можно было потом – по одному или всех вместе, как угодно... Что вы так смотрите, дядя Аршак? Нет, я этого не стану делать, клянусь. И Гамлет не стал бы – по крайней мере, тот Гамлет, которого я знал. Он был глупый, но не подлый.

– Ара, почему "был"? Он живой... наверное.

– А как же иначе? Одно из двух: или он погиб вместе со своими людьми, или застрелил их и убежал. В первом случае он мертвый, а во втором – все равно что мертвый, потому что я его обязательно найду и убью. Значит, его больше нет, а раз его нет, значит, он – был.

– Ай, хорошо сказал! Клянусь, если бы Бог слышал, как ты говоришь, он бы тебя сделал своим первым заместителем! Ты бы в раю тамадой был, слушай!

– Спасибо, дядя Аршак, только я туда не тороплюсь. Мне пока и здесь неплохо.

Они еще смеялись, когда в дверь постучали и вошел охранник. Он поманил Эдика и начал пятиться в коридор, но Аршак Геворкович остановил его грозным окриком.

– Говори, дорогой! Что за секреты в моем доме, слушай?

Охранник остановился на пороге и сказал:

– Мы нашли.

В руке он держал сильный цилиндрический фонарик. С его левого плеча, как аксельбант, свешивался большой клок пыльной паутины, лоб и правое ухо были поцарапаны, и он время от времени прикладывал к царапинам запачканный красным носовой платок.

– Что нашли, ара, э? Где нашли? Где ты был, слушай, почему в таком виде? С кошкой подрался, нет?

– Записывающая аппаратура, – сказал охранник, слегка сбитый с толку этим градом вопросов. – Диктофон, приемник, еще что-то...

– Что значит "еще что-то"? Говори толком, по порядку, что ты мямлишь, э?! Сам знаешь, что нашел, или только догадываешься? Где нашли?

– В соседнем доме, – сказал охранник, – на чердаке. Там целый месяц никто не живет, почему – не знаю, клянусь...

– Я знаю, – перебил его Багдасарян. – Постой, что значит "на чердаке"? Там же кругом сигнализация! Вы как туда попали?

– Я им объяснил, как войти, чтобы сигнализация не сработала, – негромко сказал Эдик. – А тот, кто устанавливал аппаратуру, наверное, знал это без меня.

– Один я, старый ишак, ничего не знаю, – проворчал Багдасарян. – Ладно, говори дальше! Почему такой исцарапанный, весь в крови, э? Кто тебя обидел?

– Это Армен, – сказал охранник, будто оправдываясь. – Там была такая проволочка, совсем незаметная. Я ему говорил: "Ара, смотри под ноги, пожалуйста!" А он бежит впереди – как баран, честное слово! Наступил на проволочку, и – бах!

– Что "бах"? – всполошился Багдасарян. – Где "бах"? Почему я не слышал? Армен мертвый?

– Зачем мертвый? – удивился охранник. – Живой! Лицо сильно поцарапал и пиджак порвал немного, вот здесь, – он показал, где у Армена порвался пиджак. – Еще волосы на голове сгорели, вот тут, впереди. Теперь будет наголо стричься, как баран... – Он улыбнулся было, но тут же спохватился и напустил на себя серьезный вид. – Взрыв совсем маленький был, потом загорелось, горело немножко и погасло, один дым остался. Сильно горелой пластмассой воняет, – пожаловался он. – Аппаратура расплавилась, ничего не разобрать. Поэтому говорю: еще что-то, что – сам не знаю, теперь не разберешь...

– Ладно, иди, хорошо, – отмахнулся от него Багдасарян и повернулся к Эдику: – Что скажешь, дорогой?

– Работал профессионал, – ответил Эдик, когда за охранником закрылась дверь. – Обратите внимание, Аршак Геворкович, он мог бы привязать к растяжке гранату, а привязал слабенький пиропатрон – боялся, что аппаратуру найдет случайный человек. Это не бандит, и это не Гамлет.