Личный досмотр

— Ну, — сказал Ладогин, — талант у тебя, насколько я понимаю, есть.., ты у нас вообще парень разносторонний. А навыки — дело наживное. Не боги горшки обжигают. Подумай. Деньги-то большие...

Ему было абсолютно все равно, что говорить. Условленное место приближалось с каждым оборотом колеса, а выйти из машины Костырев не рискнул бы, даже будучи смертельно обиженным: ночь, дождь, до аэропорта десять километров, до города чуть больше, водитель нынче пошел грамотный, ночью на пустой дороге попутчиков не берет, особенно молодых мужиков, а вон и последняя электричка на Москву пошла, сверкнула и рассыпалась далеко по левую руку цепочкой желтых квадратных огоньков, и теперь деваться философу точно было некуда...

— Не пойму, — надувшись, сказал Костырев, — ты что, издеваешься?

— Ага, — ответил Ладогин, начиная понемногу сбрасывать скорость, чтобы не проскочить место, — издеваюсь. Не нравится мне, как ты о чужой смерти рассуждаешь.

— Тоже мне, моралист, — окончательно надулся Костырев.

— Да уж какой есть, — отрезал Игорь и затормозил, потому что с темной, мокро поблескивавшей в свете фар лохматой обочины шагнул навстречу машине сгорбленный человек в кожаной куртке с поднятым воротником, а поодаль блеснул отражателями грязный белый микроавтобус, криво и сиротливо стоявший у самого кювета.

— Ты что? — мгновенно забыв о своей обиде, всполошился Костырев. — Ты что, взять его собираешься?

А вдруг бандит?

— Да не пузырись ты, супермен, — презрительно сказал ему Игорь. — Не видишь разве, поломка у человека. Что ему, ночевать на дороге?

Он плавно остановил машину возле терпящего бедствие и, перегнувшись через Костырева, опустил стекло с его стороны.

— Мужики, е-н-ть, — горячо забубнил тот, просовывая в окошко голову, с которой обильно капало, — вот спасибо, что остановились! А у меня, вишь, движок заклинило к такой-то матери! Все, думаю, до утра, е-н-ть, загорать придется... Ох, молодцы, е-н-ть! Остались еще в Москве этой вашей русские люди.., мало, но остались, е-н-ть!

— Давай, — сказал Ладогин, — залезай, чего мокнешь-то? До метро подброшу, а дальше как знаешь, я не такси.

— Вот спасибо-то, — бормотал мужик, ворочаясь на заднем сиденье и бестолково хлопая дверцей, — вот выручили, ребята, молодцы вы мои...

Не прерывая бормотания, он вдруг сделал странный жест, словно одновременно забрасывал сразу две удочки, держа по одной в каждой руке, и тут же резко подался назад. Сидевший впереди него Костырев захрипел и забился, молотя ногами по полу и царапая горло скрюченными пальцами. Когда из-под перехватившей его шею проволочной удавки выступила кровь, Ладогин поспешно отвернулся и выбрался из машины, жадно глотая сырой ветер и борясь с подкатившей к горлу тошнотой. Он облокотился о верхний край дверцы, но машина позади него ходила ходуном, словно душили не Костырева, а ее самое, и дверца тоже беспорядочно дергалась вверх-вниз, и Ладогин отошел от машины на два шага. Тут его все-таки вывернуло наизнанку, и, когда он выпрямился, брезгливо отирая испачканный рот, все уже было кончено. С трудом переставляя непослушные ноги, он вернулся к машине и заглянул в салон.

Костырева он не разглядел: его загораживал новый пассажир, успевший уже, оказывается, перебраться за руль.

— Ничего, е-н-ть, — добродушно сказал убийца, — впервой многие травят. Я, например, тоже травил.

— Действуем, как договорились? — борясь с новым приступом тошноты, сдавленно спросил Ладогин.

— Ну натурально, — кивнул его собеседник. — Тачку я брошу на кольцевой вместе со жмуриком, а тебя Леха подвезет до самой ментовки, — он кивнул в сторону стоявшего с покинутым видом микроавтобуса. — Как пострадавшего, значит, е-н-ть... Только вы меня не забудьте подобрать, а то я вам потом яйца поотрываю, артистам.

Он снова запустил заглохший было двигатель — «шестерка» Ладогина в последнее время стала глохнуть на холостом ходу — и взялся за ручку дверцы.

— Погоди, — вспомнил Ладогин, — а телесные повреждения?

— Е-н-ть, — сказал киллер, — как же это я забыл?

Нагнись-ка. Да не бойся, е-н-ть, я аккуратно...

— Слушай, — сказал Ладогин, наклоняясь к открытой дверце, — ты, кроме «е-н-ть», какие-нибудь слова знаешь?

— Конечно, е-н-ть, — ответил киллер. — Но мне нравится это.

Он взмахнул рукой. В последний момент Ладогин испугался и попытался отскочить, но опоздал: голубоватое лезвие ножа, тускло блеснув, прошло через его горло, почти не задерживаясь, как сквозь мягкое масло, издав на выходе отвратительный чмокающий звук, Игорь Ладогин беззвучно повалился на мокрую землю обочины, два раза вздрогнул и затих.

— Вот тебе телесные повреждения, е-н-ть, — сказал убийца. — Ты меня еще поучи...

Он выбрался из машины, равнодушно перешагнул через труп и вразвалочку зашагал к микроавтобусу, который при его приближении, словно проснувшись, заурчал двигателем и выбросил из выхлопной трубы облачко дыма, казавшееся в свете фар «шестерки» густым и очень белым.