Голос ангела

– Вы привезли ему детали?

– Привез. И больше он у меня не появлялся.

– Вы предлагали ему привезти готовый искатель?

– Предложил, а он стал уверять меня, что детали ему нужны совсем для другого, нес околесицу.

– Вы знаете, где он живет?

– Точного адреса не знаю. Стрельцов его фамилия.

Холмогорову пришлось вывести из оцепенения церковного старосту. Тот долго не мог понять, чего от него хотят. Наконец, минут пять поговорив с Игорем, он сообразил, кто приходил к ди-джею за радиодеталями.

– Моя племянница рядом с ним живет, потому и знаю о нем немного.

– Если можно, пойдем туда побыстрее.

Холмогоров и Цирюльник распрощались с Игорем. Советник патриарха обещал зайти в скором времени.

Дом Стрельцова встретил их навесным замком на калитке. Холмогоров аккуратно приподнял его. Было видно, что замком не пользовались уже несколько дней, тонкая пыль ржавчины тронула замочное отверстие и штырек, на который надевается ключ.

Цирюльник подергал калитку и несколько раз крикнул:

– Эй!

– Его давно дома не было, – подсказал Холмогоров.

Церковный староста наконец заметил лепестки осенних цветов, усыпавшие дорожку, ведущую к крыльцу. Все лепестки были целые, ни один не примят и не раздавлен.

– Да, тут давненько никто не ходил. К калитке подбежал взъерошенный кот и жалобно мяукнул, посмотрев на Холмогорова голодными глазами.

– Может, племянница что-нибудь знает? Церковный староста не был отягощен комплексами. Он спокойно постучал в дом, хотя и было всего начало восьмого.

Когда Холмогоров услышал слово “племянница”, ему представилась молодая девушка. Дверь же открыла крепко сбитая женщина в синем байковом халате, кое-как сдерживавшем напор ее пышного тела. Встретила она гостей не очень приветливо, про соседа рассказывала неохотно, сведения из нее буквально приходилось вытаскивать.

– Жена у него больная, в онкологии в Минске лежит. Рак у нее, жить недолго осталось, вот Стрельцов, наверное, и пропадает там. Деньги недавно одалживал, недели две назад, говорил, что на лекарства.

– Думаете, он и теперь в Минске?

– Наверное. Хотя жить там ему негде, родственников нет, а гостиницу снимать или квартиру ему не по карману.

– Что-нибудь странное за ним замечали? – поинтересовался Холмогоров.

– Сам не свой он был в последнее время. Шутка ли, жена умирает.

– Кто-нибудь может подсказать, где его искать?

Женщина задумалась, многозначительно подсмотрела на церковного старосту – можно ли, мол, чужому человеку рассказать.

– Ему, как мне, доверять можешь, – сказал Цирюльник, – с ним сам патриарх советуется.

Холмогоров решил не разубеждать ни церковного старосту, ни женщину.

– С Кузьмой Пацуком он последнее время часто встречаться стал. До сих пор не пойму, что их связало? Разные абсолютно люди: Кузьма – бывший зек, уголовник, а Стрельцов тихий, спокойный. На рыбалку вместе ходить стали. Почти каждое утро выходил Стрельцов из дому, снасти на плече носил, в пленку завернутые, и лопату. Как-то его спрашиваю:

"Куда ты с лопатой?” А он смеется: “Червей накопать”. Будто не мог их на огороде у себя набрать! Вон дождевых червей столько, что всю позднюю редиску погрызли, спасу нет, картошку портят. Место к реке близкое, влажное, вот они и расплодились.

– Пацук, – тихо проговорил Холмогоров. Уже одно звучание фамилии вызывало отвращение, да и Цирюльник явно не испытывал к нему добрых чувств. – Спасибо, – Холмогоров повел церковного старосту к машине. – Все сходится.

– А? – спросил Цирюльник.

– Когда человеку плохо, он даже без веры может церкви пожертвовать.

– Может, – согласился церковный староста. Как я теперь понимаю, мы к Пацуку собрались?

– Я должен с ним поговорить.

– Что ж, он человек неприветливый, но вам, думаю, в разговоре не откажет. Даже у последнего мерзавца к церкви уважение присутствует. Он у самой реки живет, без машины мы туда быстро не добрались бы.

Цирюльник зябко поежился, забираясь в салон “Жигулей”.

– Не нравится мне все это, – говорил он, трясясь в машине. – Времени мало, скоро служба начнется, а мне еще отца Максима встретить надо.

– Я могу и без вас съездить.

– Нет, вы, Андрей Алексеевич, гость, я вас сопровождать должен. Вот и дом Пацука, – указал рукой Цирюльник.

Глава 13

Женщина в белом платке, до этого развешивавшая белье под навесом, с подозрением и, как показалось Холмогорову, даже с ненавистью посмотрела на машину. Поставила таз на стол и пошла открывать калитку, будто боялась, что гости зайдут во двор.

– Здравствуйте, мы вот тут… – начал Цирюльник, не зная, как толком объяснить, почему он оказался здесь с Холмогоровым.

– Мы из церкви, – мягко сказал советник патриарха.

– Знаю, – довольно грубо оборвала его женщина.

– Муж ваш дома?

– Зачем он вам понадобился? – жена Па-цука вспомнила то, каким нервным Кузьма стал в последние дни, вспомнила, как кричал во сне, махал руками, как уходил из дому часа в четыре ночи, говорил, будто на рыбалку, а возвращался без рыбы, злой, уставший, перепачканный землей. Она предчувствовала, что скоро случится что-то страшное, но боялась вмешиваться, знала, что ничего изменить не может, лишь навредит мужу.

– Я поговорить с ним хотел насчет его друга, – мягко произнес Холмогоров.

– Друзей у Кузьмы мало, считай, нет вообще. Кто же хочет дружить с человеком, который из тюрьмы вернулся? И никто не подумает, что зря могли упечь.

– Я не знаю, за что сидел ваш муж, не знаю, справедливо его осудили или нет, я совсем по другому делу. Мне насчет друга его узнать надо.

То ли вкрадчивый голос Холмогорова подействовал, то ли женщина не могла отказать людям, связанным с церковью, но она понемногу оттаяла. В глазах ее блеснули слезы.

– Боюсь я, чтобы с Кузьмой чего не случилось. Нервный он стал.

– Где он сейчас?

– На рыбалку поплыл. Еще темно было.

– И до сих пор не вернулся? – удивился Цирюльник, взглянув на часы.

– Не знаю. Я ничего не знаю! Сказал, на рыбалку. Еще даже светать не начало.

– Он вам так сказал? Это точно?

– Не знаю. Посмотрите, если лодка стоит у причала, значит, уплыл, а нет – сами ищите, – женщина закрыла ладонями лицо и заплакала, затем испуганно глянула на Холмогорова и побежала к дому.

Недоброе предчувствие кольнуло советника патриарха в сердце.

– Идем, – сказал Андрей дрогнувшим голосом.

Тропинкой двое мужчин спустились к сараю. Лодки у мостков не оказалось.

– Точно, на рыбалку уплыл, – проговорил Цирюльник.

Холмогоров шагнул к причалу, и тут ему показалось, будто кто-то смотрит ему в спину. Он обернулся. Дверь в сарай была приоткрыта.

– Как, по-вашему, человек закрыл бы дверь на замок?

– Такой человек, как Пацук, обязательно.

Я тут постою, вы сами посмотрите, – пролепетал церковный староста, но затем взял себя в руки и пошел рядом с Холмогоровым. – Цирюльник вошел в сарай, увидел висевшего в петле Пацука, вскрикнул, отшатнулся, чуть не сбив с ног Холмогорова, и тут уже закричал во весь голос, оказавшись лицом к лицу со вторым мертвецом. Мертвый Стрельцов, облепленный пиявками, посиневший, распухший, представлял собой страшное зрелище.

Церковный староста пулей вылетел из сарая и, упершись рукой в дощатую стену, перегнулся пополам. Его рвало, буквально выворачивало наизнанку, он кашлял, не успевал вдохнуть и вновь корчился.

Холмогоров прикоснулся к Пацуку. Тот был уже холодным, хотя руки еще не успели окоченеть. Он подошел к верстаку, на котором лежала белая, перепачканная с одной стороны в ржавчину материя. Не прикасаясь к ней, внимательно рассмотрел.

"Та самая, на которой отец Михаил фотографировал оклад”.

Она еще хранила форму оклада, который был в нее завернут: чуть вытянутые четыре уголка, в них темные следы серебра.

Советник патриарха вышел наружу. Цирюльник уже немного пришел в себя, сидел на корточках и тяжело дышал, прижимая ладони к горлу.