Двойной удар Слепого

Глава 22

Если на место Мерцалова Глеб мог легко поставить себя и таким образом просчитать все ходы своего соперника, то как быть с Барби? Ведь всем известно, что женская логика нелогична, что женщина в критической ситуации действует часто наперекор всякой логике.

Весь женский род непредсказуем. И эта проклятая Барби может повести себя совершенно не адекватно обстоятельствам.

«Если бы я ее знал! Если бы мне удалось с ней пообщаться, или хотя бы последить за ней пару дней, то тогда все упростилось, я смог бы составить представление о ее приемах. А так информация о Барби весьма скудная. Есть, конечно, перечень дел, за которые ее разыскивает Интерпол, есть несколько ее фотографий…»

По поводу фотографий Сиверов не обольщался: изменить внешность, изменить манеру поведения не составляет большого труда, особенно для женщины, если к тому же этому обучают опытные визажисты, психологи. Так что о фотографиях можно забыть, они ничего не дадут. Ситуация складывалась отвратительная:

Глеб преследовал невидимого врага; преследовал, вместо того чтобы опередить на шаг и подстеречь в засаде.

А время шло, бежало, летело – и играло против Сиверова… Помимо всего прочего, Глеба тревожило, что Барби – как он был уверен – известно о Черных что-то такое, чего не знает ни он, Глеб Сиверов, ни генерал Потапчук, ни даже начальник охраны нефтепромовского «папы» генерал Решетов.

Глеб не сомневался: этот самый момент, не известный им, но известный Барби, и является ключом к успеху. И на него женщина-убийца делает основную ставку. Она чрезвычайно хитра, расчетлива и осторожна, чтобы действовать наобум. В этом он убедился, досконально изучив ее досье: Барби всегда выполняла работу безупречно чисто, почти не оставляя следов. И лишь дважды прокололась, если то, что случилось, можно назвать проколом. Подобное случалось и с самим Сиверовым.

«Нет, это всего лишь обстоятельства помогли сыщикам в Германии сесть ей на хвост. Но все-таки она от них ушла и оказалась в безопасности. Скорее всего, что и сейчас она продумала ходы отступления. А не переоцениваю ли я ее? – спросил себя Глеб. – Едва ли. И в любом случае лучше врага переоценить, чем недооценить. Лучше подстраховаться пять раз, тогда можно чувствовать себя спокойнее».

Глеба волновало и другое – чтобы не случилось ничего непредвиденного, чтобы Барби не спугнули и она не залегла на дно.

«Интересно, – прикидывал Глеб, – связана она с Олегом Мерцаловым или нет? Знает она об его гибели или нет?»

Вопрос был немаловажный, как и тот, кто стоит за Барби, кто организовывал покушение.

Рассуждения генерала Потапчука и генерала Решетова о том, что убийство Черных и срыв контракта выгодны приспешникам Саддама Хусейна, Глеба никак не устраивали, в них не было конкретики. Его интересовал непосредственный заказчик. Человек, который давал киллерше задание, безусловно, сам разработал и план покушения. Но о том, чтобы сейчас вычислить и отыскать этого человека, не могло быть и речи – роковой выстрел мог прогреметь в любую минуту, и нужно было спешить.

Глеб ходил и ходил по своей мансарде. Девять шагов в одну строну, девять шагов в другую. И так до бесконечности.

"Я похож на маятник, который раскачивается, раскачивается и никак не может остановиться. Чего же я не знаю такого, что знает Барби? Если бы я это узнал, если бы Бог ниспослал мне озарение, вспышку ослепительную и яркую, в свете которой я увидел бы то, что должно произойти! Тогда бы все встало на свои места, и завершение операции было бы делом техники. Да, Барби, что и говорить, профессионал. Но и тот, кто давал ей задание, тоже не лыком шит. Боже, почему же я не знаю, кто это? А если бы и знал – что это изменит?

Вполне возможно, он, этот умный и хитрый человек, находится сейчас далеко от России и к нему не подобраться никакими способами. И естественно, вытянуть из него информацию невозможно. Чертовщина какая-то! Замкнутый круг… Замкнутый круг… Хожу по кругу, по заколдованному кругу и не могу вырваться".

Изматывающие размышления Глеба прервал звонок генерала Потапчука.

– Глеб, поступила новая информация, поэтому нужно встретиться, – генерал говорил лаконично и суховато, чувствовалось, дело не терпит отлагательств. – Ты знаешь явку в Марьиной Роще?

– Знаю.

– Я там буду минут через двадцать, подъезжай не мешкая.

Глеб погнал свой БМВ в Марьину Рощу.

– Молодец, Глеб, не заставляешь себя ждать. Я сам только-только вошел, – сообщил генерал, открывая Глебу дверь.

Сиверов первым делом поинтересовался:

– Кофе тут есть?

– Есть – с собой привез. Но что-то мы с тобой, Глеб Петрович, пьем да пьем кофе, а придумать ничего не можем.

– Какая у вас информация, генерал? Какие новости?

– А новости вот какие. Завтра вечером наш нефтяник улетает на Дальний Восток на один или на два дня, так что его в Москве не будет.

– Вы хотите сказать, у нас есть время и мы выигрываем день-два?

– В принципе, да. Это решение Степаныч принял неожиданно, и о нем наша Барби ничего не знает.

– Генерал, вы уже заговариваетесь. «Наша Барби»!..

– Какая она на хер наша? Сучья лапа она, а не наша! – Глеб и сам не заметил, как выругался.

Генерала Потапчука это удивило. Он привык, что Глеб, как правило, сдержан, даже немного меланхоличен, корректен, очень редко повышает голос и практически никогда не дает волю эмоциям.

Сиверов мгновенно взял себя в руки.

– Простите, Федор Филиппович, нервы ни к черту.

– Бывает. У меня у самого нервишки стали как у институтки. Но вернемся к нашей.., тьфу! Вернемся к нашим баранам. Завтра вечером самолет…

– Я не думаю, генерал, что она попытается заминировать самолет или выпустить в него ракету.

– Я того же мнения. В аэропорту к самолету ближе чем на полкилометра не подберешься. Там все будет оцеплено, люди Решетова свое дело знают. Он, бедолага, волнуется, звонит мне через каждый час.

– Вот и прекрасно, значит, этот вариант отпадает, – Глеб прошелся по комнате, – Это просто прекрасно. Федор Филиппович, меня не оставляет странное ощущение… – Глеб в нерешительности замолчал, зная, как Потапчук реагирует на все заявлениях об ощущениях, чувствах и предчувствиях.

– Ну, я слушаю, говори, Глеб.

– Мне кажется, а по правде сказать, я даже уверен, что Барби знает какой-то секрет, который нам не известен, который не известен Решетову и, может быть, он не известен даже самому Черных. И именно знание этого секрета дает ей неплохие шансы.

– Я не совсем понимаю тебя, Глеб. Что ты имеешь в виду?

– Как вам сказать, Федор Филиппович… В жизни каждого человека есть что-то такое… Какая-то тайна…

Нехитрая, но о ней никто не знает.

– Говори толком, Глеб Петрович, ты никак не можешь сформулировать свою мысль.

– Сейчас сформулирую. Допустим, у Степаныча есть любовница…

– Не допустим. Решетов бы знал.

– Хорошо, допустим, назначена некая тайная встреча, которую он не может пропустить… Или визит к врачу самого деликатного свойства. Или, в конце концов, он любит инкогнито ходить в зоопарк и кормить белого медведя… Это, конечно, из области фантастики. Но есть у него, есть что-то глубоко сокровенное, о чем знает только он и о чем неведомыми путями прознала Барби. И это ее козырь: когда объект пойдет кормить медведя, она и нанесет свой удар.

– Теперь я понял, – генерал с ожесточением потер виски. – Понял, понял, о чем ты говоришь. А может ли это иметь отношение к тому, о чем говорил Решетов? Об этой форточке, которую себе Черных сделал на завтра?

– Запросто. Правда, может быть и другое: на это время он просто запланировал полежать в комнате отдыха на диванчике или чтобы ему помассировали спину.

– Тоже запросто. Но для этого, Глеб, совсем не обязательно делать форточку и передвигать важные встречи.

– Да, да, да, Федор Филиппович! Неужели генерал Решетов не может спросить у хозяина напрямую, для чего тот высвободил время?