Двойной удар Слепого

Когда Глеб выскочил из «волги» и, держа на изготовку пистолет, открыл дверцу «ниссана», женщина сидела, уткнувшись головой в руль. Ее темный парик сполз набок и весь был пропитан кровью. Кровь капала на резиновый коврик.

Сиверов нащупал артерию на шее Барби и тяжело вздохнул.

Операция была закончена.

В семнадцать сорок ко входу на Ваганьково подъехал кортеж из четырех машин. Из черного правительственного лимузина не спеша выбрался Василий Степанович Черных с букетом пунцовых роз в руке. Он степенно пошел по аллее в сопровождении охранников. Затем повернулся к ним и попросил постоять.

А сам подошел к могиле матери и, склонив голову, положил цветы у подножия мраморного памятника.

После вечерней службы подчиненные генерала Решетова попросили отца Епифания, настоятеля кладбищенской церкви, поехать вместе с ними. Священник встревожился, подумав, что, не ровен час, вернулись те страшные времена, когда служителей культа забирали прямо из храмов. Но его успокоили, объяснили, что он всего лишь должен дать показания о женщине, которая находилась на колокольне во время службы.

А Федор Филиппович Потапчук, Андрей Николаевич Решетов и Глеб Петрович Сиверов сидели в кабинете Потапчука. На низком столике стояла бутылка коньяка.

– Ну вот и все, – наполняя коньяком рюмки, устало объявил Потапчук. – Барби больше нет, дело можно закрывать.

– Я допустил промашку, – вздохнул Глеб. – Я рассчитал, казалось, все, но никак не мог ожидать, что ступени лестницы на колокольню окажутся гнилыми.

Если бы я предусмотрел и это, поводов для торжества было бы больше. Если бы не они, то все могло бы закончиться по-другому.

– Не казните себя, Глеб Петрович, – сказал генерал Решетов. – Вы и без того предусмотрели очень многое. – Теперь генерал Решетов называл Глеба по имени-отчеству, всячески подчеркивая свое уважение к этому непостижимому агенту Потапчука. – За успех безнадежного дела! – Решетов поднял рюмку. – И за вас, Глеб Петрович. По правде сказать, я до самого конца не верил в ваш план, считая его авантюрой чистой воды, а вас – фантазером.

Генерал Потапчук победоносно улыбнулся.

– Но теперь ты убедился, Андрей Николаевич?

– Да, убедился. Пуля Барби поразила резиновую куклу точно в висок.

– Я знал, что она не промахнется, что ей понадобится единственный выстрел. Все-таки она была профессионалом высшей пробы, – сказал Глеб.

– Плохо, что она ничего уже не расскажет, – сокрушенно покачал седой головой Потапчук и потер виски.

Но в следующее мгновение он вновь улыбался, глаза его заискрились. – Ну, да бог с ним. Мы сделали все, что могли.

– Послушай, Федор Филиппович, а как назовем эту операцию? Ведь ее провели совместно два управления – твое и мое.

Потапчук задумался, затем хитро подмигнул Глебу:

– Может, ты придумаешь название?

– Могу предложить. Только думаю, оно вам не подойдет – не впишется в официальные бумаги.

– Что за название, Глеб?

– Говорите, говорите, не стесняйтесь, Глеб Петрович.

– Я бы назвал всю эту операцию… – Глеб хмыкнул, – «Двойной удар Слепого».

– Как-как? – воскликнул Решетов.

– «Двойной удар Слепого», Андрей Николаевич.

– Какого такого Слепого?

Генерал Потапчук не стал объяснять генералу Решетову, что Слепой – это кличка Глеба Петровича Сиверова.

Мужчины допили коньяк.

Потапчук спохватился:

– Слушай, Андрей Николаевич, а чучело твои люди вернули?

Решетов не понял.

– Чучело?

– Ну, резинового хозяина «Нефтепрома» отвезли телевизионщикам?

– А, да, я поручил. Там все сделали. Даже дырку от пули в виске наши умельцы залатали так, что комар носа не подточит.

– А НТВешники не дознаются, зачем мы брали «Степаныча»?

– Вряд ли. Мы им сказали, что «главный нефтяник» захотел сфотографироваться с куклой на память.

– Они сопротивлялись?

– Еще как! Не хотели давать. Они трясутся над каждой своей куклой, все-таки этот паноптикум их кормит, и кормит сытно. Приглашали Степаныча сфотографироваться у них в студии, но мы настояли на том, что он не хочет огласки. Они так причитали, будто с усопшим прощались.

– Но мы же не надолго забирали.

– Съемочную смену им сорвали.

– Ничего, наверстают, – сказал Глеб, – они ребятки расторопные. И в принципе, могли бы обойтись и без «главного нефтяника». Внесли бы изменения в сценарий, будто он куда-то отбыл, заболел, ушел в отпуск…

Решетов сказал:

– Между прочим, на Дальний Восток он не летит.

Все это дело отменилось.

– А куда летит? – спросил Глеб.

– В Швейцарию летит.

– А потом?

– В Давос.

– Понятно, – кивнул Глеб и посмотрел на Потапчука.

– Ты, Глеб, хочешь мне что-то сказать?

– Пока ничего, Федор Филиппович, завтра поговорим. У меня к вам есть кое-какие вопросы.

– А, ты о том деле?

– Да, о нем самом.

– Забудь покуда, Глеб. Когда будет надо, я тебя найду. А сейчас отдыхай, ты хорошо поработал. И побереги свою Ирину.

– Вот к ней я сейчас и поеду. Я не видел ее уже целую вечность.

– Не ври – всего несколько дней!