Страница 42 из 87
– Так все сбережения и уйдут коту под хвост!
– А вот это уже твои проблемы! – жестко сузились глаза чеченца, которому явно надоел этот разговор. – Хватит здесь ныть, Борис Степанович. Заработаешь новые деньги, если не будешь дураком. А нет, так потеряешь все, и не только свои несчастные баксы...
– Хорошо. Я не ною, – по-детски пролепетал Тихонравов, снова почувствовав страх.
– И запомни – я шутить не люблю. В моем компьютере есть все данные и на тебя, между прочим. Если через десять дней товара не будет – пеняй на себя. Тебя я трогать не буду, ты мне нужен для поставки товара. Но жену твою, дочь твою, внуков твоих ожидают страшные часы.
Борис Степанович беспомощно заморгал, готовый расплакаться:
– Муса Багирович, но они при чем? Это же я в бизнесе, с меня и спрос, если провал получится!
– Провала не получится, если ты не будешь о нем думать. Это во-первых. А во-вторых, в бизнесе, конечно же, ты, но сладкими плодами твоего бизнеса пользуется вся твоя семейка. Логично будет, если и расплачиваться за долги папочки или дедушки придется им тоже. Тем более что и ты посговорчивее будешь в этом случае, так что привлечь их к расплате мне прямой резон. Или, если ты так настаиваешь, мы начнем прямо сейчас. Хочешь, за твоей дочкой к ней на работу съездим? Или за женой? Может, ты тогда не за десять, а за два дня мне наркотики доставишь? – сверкнув глазами, вкрадчиво предложил бандит, уверенный в том, что сумел сломить волю генерала.
– Хорошо, я понял. Я сделаю все, что будет в моих силах, – поспешил согласиться Тихонравов, понимая, что шутить этот зверь не собирается.
– И даже больше того, что в твоих силах...
– Да, конечно.
– Эх, Борис Степанович, Борис Степанович, – вдруг с совершенно другой интонацией, как-то даже задушевно воскликнул чеченец и тяжко вздохнул. – Что же ты натворил! Я-то считал тебя за друга, думал, посидим с тобой, гульнем-кутнем по-хорошему, за нашу дружбу и наше партнерство выпьем как следует, искренне, по-настоящему, а ты меня так огорчил! Так нервы мне потрепал!
– Я не хотел...
– Зря ты так!
– Я исправлюсь. Я сделаю все, что вы скажете, Муса Багирович, и точно в срок.
– Посмотрим. А теперь знаешь что?
– Что?
– Пошел вон отсюда! Не могу даже смотреть на твою слезливую морду.
Зачем-то низко поклонившись в дверях, генерал-лейтенант Тихонравов тихо вышел из комнаты, оставив Мусу Багировича в одиночестве...
В тот же вечер, выслушивая по телефону секретной связи металлический, измененный шифрующим устройством голос своего патрона генерал-лейтенанта Тихонравова (правда, патрона не по служебной лестнице, а по иерархии бизнеса), начальник штаба группировки полковник Игнатенко вытирал пот со лба, тяжело вздыхая и закатывая глаза к потолку.
Еще никогда в жизни Тихонравов, будто в насмешку над собственной фамилией, не говорил с ним так грубо и в столь ультимативной форме. Но сегодня...
Генерала было просто не узнать.
II
– Да свой я, товарищ прапорщик! Что я, в натуре, на "духа" хоть чем-то смахиваю? – вот уже битых пять минут Аркан топтался на КПП базы, расположенной в нескольких километрах от грязного городишки Калай-Хумб, и никак не мог уговорить дежурного по контрольно-пропускному пункту прапорщика пропустить его на территорию военного городка.
– А я тебе еще раз говорю, старший сержант, не положено тебя пропускать. Смотри сам: пароль ты не знаешь – раз, – начал загибать свои толстые пальцы немолодой толстый прапорщик, родом явно из местных. – Пропуска у тебя нет – два. Документы ты свои предъявить не можешь – три. Скажи мне, сержант, почему я должен тебя пропускать?
– У меня очень важное дело, ясно?
– Совсем не ясно. Какое дело?
– Доложить я могу только одному человеку, который сейчас как раз находится на вашей базе.
– Э-э, дорогой, зачем со мной темнишь! А я этого не люблю. Совсем не люблю. Не хочешь со мной разговаривать – не надо. Я человек маленький. Мое дело – ворота открыть, ворота закрыть, въезд-выезд контролировать, своих пускать, чужих прогонять. А ты кто такой?
– Я свой!
– Опять ты так говоришь! Ты не говори, ты докажи мне, что свой. Ну покажи документ.
– Нет документа. Военный билет в части остался, когда мы на операцию выходили...
– Ну вот видишь!
– Товарищ прапорщик...
– Слушай, я же тебе русским языком все объяснил!.. Короче, ты мне надоел, я вызываю начальника караула. Пусть он сам решает, что с тобой делать.
Прапорщик потянулся к трубке телефона прямой связи, но Аркан успел перехватить его руку, безжалостной железной хваткой сжав запястье.
От неожиданности и боли таджик вскрикнул:
– Э, ты что делаешь? Ты что, под суд захотел? Ты у меня сейчас...
– Заткни пасть, ясно? – жестко перебил его Аркан, оглядываясь на двери КПП, – ему не хотелось, чтобы ребята-дневальные заметили, как обходится он с их дежурным. Тогда без крутой разборки не обойтись. – Заткнись и отвечай на мои вопросы. И трубку телефона не трогать без моей команды. Все понял?
– Так точно, – от испуга и неожиданности прапорщик ответил так, словно перед ним был не старший сержант-срочник, а, как минимум, старший офицер.
– Вот и умница, – Аркан отпустил его руку. – Так всем лучше будет.
Сейчас он уже жалел, что решил пройти на территорию базы вот так, в открытую. В другое время ни двухметровый забор, ни "колючка", ни караульные на вышках не стали бы ему преградой – слава Богу, за два года службы здесь его успели многому научить, а уж умению незаметно проникать на охраняемую территорию и подавно. Но сейчас...
Почти трое суток пути до Калай-Хумба вымотали Аркана окончательно. Все время по горам, обходя дороги и кишлаки, почти без еды и почти без сна, с рюкзаком за плечами и с автоматом на шее – выдержать такой переход было нелегко. А ведь и двое суток до перехода он провел совсем не в санатории.
Поэтому теперь Аркан держался из последних сил. Он понимал, что проникнуть на базу незаметно не смог бы – чисто физически, от голода и усталости. Он предпочел более спокойный и простой путь к Игнатенко и пошел через КПП, в открытую. Неужели он ожидал, что его пропустят беспрепятственно?