Механическое пианино

– Я был бы совсем не прочь увидеть Гарта на этом месте.

– Я был бы не прочь увидеть тебя на этом месте, Пол. – Выражение лица Кронера явно указывало на то, что упоминание о Гарте было лишь маскировкой. – У тебя есть воображение, и дух, и способности.

– Благодарю вас, сэр.

– Дай мне закончить. Воображение, дух, способности, и, насколько мне известно, я могу очень ошибиться, назвав здесь и лояльность.

– Лояльность?

Кронер отложил в сторону дробовик и пододвинул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с Полом. Он положил свои большие руки Полу на колени и нахмурил свои широкие брови. Все это напоминало сейчас гипнотический сеанс, в котором Пол играл роль медиума. Опять, как это было в Кантри-Клубе, когда Кронер взял его руку в свою. Пол почувствовал силу и волю, излучаемые стариком.

– Пол, я хочу, чтобы ты высказал то, что накопилось у тебя на душе.

Руки Кронера сильнее сжали его колени. Пол с неприятным чувством пытался побороть желание раскрыть свое сердце перед этим милосердным, мудрым и мягким отцом. Однако замкнутость его растаяла. Пол начал говорить.

Он понял, что расплывчатое недовольство и беспокойство, которые он испытывал неделю назад, теперь приняли ясные очертания. Сырье, послужившее основанием для его недовольства, теперь оказалось в тиглях другого человека. Он говорил теперь о том, что сказал Лэшер прошлым вечером, упомянув о духовном опустении по ту сторону реки, об угрозе революции, о иерархии, которая была кошмаром для большинства. То, как он говорил обо всем этом, звучало не осуждением, а мольбою об опровержении.

Кронер, руки которого все еще лежали на коленях у Пола, опускал голову все ниже и ниже.

Пол кончил говорить, и Кронер встал и, повернувшись к нему спиной, поглядел в окно. Чары еще не улетучились, и Пол выжидающе глядел на широкую спину, ожидая мудрости.

Кронер неожиданно обернулся.

– Значит, ты против нас?

– Я вовсе не хотел сказать этого. Просто существуют вопросы, на которые следует немедленно дать ответ.

– Держись своей стороны реки, Пол! Твоя работа – это управление и инженерное дело. Я не знаю ответов на вопросы Лэшера. Но зато я знаю, что намного легче задавать вопросы, чем отвечать на них. Я знаю, что вопросы существовали всегда и всегда находились люди, подобные Лэшеру, готовые создавать трудности, поднимая их.

– Вы знаете о Лэшере? – Этого имени Пол не называл в разговоре.

– Да, я знаю о нем уже довольно давно. И знаю еще и то, о чем вы с Лэшером и Финнерти толковали прошлым вечером. – Лицо его приняло грустное выражение. – В качестве чиновника ведомства промышленной безопасности, отвечающего за целый район, я вынужден знать об очень многом, Пол. И бывают моменты вроде этого, когда мне страшно хотелось бы знать поменьше.

– Разве это не снимает вопроса о Питсбурге?

– Я все еще думаю, что ты подходишь для этого места. Я собираюсь сделать вид, что я не знаю о том, что ты делал прошлым вечером и что ты не говорил того, что ты сказал только что. Я не верю, что все это идет от чистого сердца.

Пол был поражен. По какой-то причуде случая он утвердился на этой должности – после того, как он прибыл сюда со смутным намерением доказать свою непригодность.

– Так в общих чертах обстоит дело, Пол. Теперь все зависит от тебя.

– Я мог бы исправиться.

– Боюсь, что все это не так просто. За очень короткое время ты умудрился накопить довольно объемистое досье в полицейском управлении: пистолет, разрешение Финнерти на прогулку по заводу, неосмотрительное поведение вчерашней ночью – что ж, мне нужно как-то удобоваримо объяснить все эти поступки, чтобы удовлетворить Штаб. Знаешь, ведь ты чуть не угодил в тюрьму?

Пол нервно рассмеялся.

– Я хочу получить возможность сказать, что ты, Пол, выполнял специальное задание службы безопасности по моему приказу, и хочу сделать это с чистой совестью.

– Понимаю, – сказал Пол, хотя он ничего не мог понять.

– Ты и сам должен согласиться с тем, что Лэшер и Финнерти опасные люди, потенциальные саботажники, которые должны быть помещены туда, где они не смогут причинить вреда. – Он снова взял из пирамиды дробовик и, морщась, принялся прочищать его выбрасыватель зубочисткой. – И вот я, – продолжал Кронер после минутного молчания, – я хочу, чтобы ты показал, что они пытались втянуть тебя в заговор, направленный на саботаж на Заводах Айлиум.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел сияющий Бэйер.

– Поздравляю, мой мальчик. Поздравляю. Это великолепно, великолепно, великолепно.

– Поздравляете с чем? – спросил Пол.

– С Питсбургом, мой мальчик, с Питсбургом.

– Это еще не вполне решено, – сказал Кронер.

– Но вы же сказали вчера…

– Кое-что изменилось со вчерашнего дня, – Кронер подмигнул Полу. – Хотя ведь ничего серьезного, правда, Пол? Маленькая накладочка.

– Угу, о, я понимаю, значит, маленькая накладочка, угу, накладочка, да, конечно, накладочка.

Пол был смущен и потрясен происходившим, и отсутствие самообладания он пытался прикрыть вымученной улыбкой. Он подумал, не было ли появление Бэйера заранее запланировано.

– У Пола имеются кое-какие вопросы, – сказал Кронер.

– Вопросы? Вопросы, мой мальчик?

– Он хочет знать, не совершаем ли мы чего-нибудь дурного во имя прогресса.

Бэйер уселся на стол, пощипывая нитки телефонного шнура. Он очень глубоко задумался, и по выражению его лица Пол понял, что вопрос этот никогда раньше не приходил Бэйеру в голову. Теперь же, когда это, наконец, произошло, он пытался добросовестно его обдумать.

– Плох ли прогресс? Гм, недурной вопрос. – Он оставил в покое телефонный шнур. – Не знаю, не знаю… Очень может быть, что прогресс и плох, а?

Кронер изумленно поглядел на него.

– Послушай-ка, ты ведь сам прекрасно знаешь, что история уже тысячу раз давала ответ на этот вопрос.

– Отвечала? Давала, значит, ответ? А знаете, я не стал бы. Тысячу раз давала ответ, не правда ли? Ну что ж, это хорошо, это очень хорошо. Единственное, что я знаю, это что ты должен поступать так, как она хочет, или сдаваться. Не знаю, мальчик, ей-богу, не знаю. Думаю, что должен бы знать, да вот не знаю. Я просто делаю свою дело. Возможно, это и неверно.