Сними обувь твою

– Согласен. Я тоже иногда это чувствую. И все же я никому так не доверяю, как ему.

– Мне кажется, – сказала Беатриса, помолчав, – он мог бы нам помочь.

Между двумя такими необычными людьми должно быть что-то общее.

Уолтер покачал головой.

– Я думал об этом, но, пожалуй, ничего не выйдет. Между Сатаной Мильтона и философствующим дервишем Вольтера нет ничего общего.

Апокалиптический гнев Билла кажется Повису наивным и детским; он считает, что жизнь надо принимать такой, как она есть, и не ждать от нее слишком многого. Боюсь, он был прав, говоря, что получил хорошее образование. Нет, дорогая, если кто-нибудь и может спасти Билла от него самого, так это ты; а пять лет назад это было бы не под силу и тебе.

– И год назад тоже. Думаю, что даже и теперь мне это не удастся, если я не смогу подобрать к нему ключ. Нельзя ли повлиять на него через жену?

Наверное, нет, если их брак неудачен.

– Боюсь, что так. Мэгги в простоте душевной сделает все, что сможет, но она выводит Билла из терпения своей набожностью, хотя мне кажется, что они все еще очень привязаны друг к другу. По-видимому, она не просто благочестива. Возможно, она действительно впадает в состояние экстаза, о котором большинство последователей Уэсли знают только понаслышке, – это написано на ее лице. Но ее отношения с мужем от этого не улучшаются. В теперешнем его настроении Билл приходит в неистовую ярость от душеспасительных разговоров, а бедняжка Мэгги обрела Христа и не может молчать о нем.

– А если я попробую подействовать на него через детей? Ты говорил, что у него их много.

– Даже слишком: у всех здешних рыбаков огромные семьи. Правда, одного из мальчиков он любит больше других, хотя я не уверен, что даже через него тебе удастся чего-нибудь добиться. Насколько я могу судить, остальные неблагодарная почва; их никак нельзя сравнить ни с отцом, ни с матерью. Но у этого мальчика необыкновенное лицо, и я слышал от Повиса, что Билл в нем души не чает. Я пытался подружиться с малышом, но сблизиться с кем-нибудь из Пенвирнов очень трудно из-за вечных нападок Фанни и гордости Билла. Все его дети, по-моему, боятся со мной разговаривать. Я подозреваю, что Билл им это запретил; он, возможно, опасается, как бы я не подумал, что раз они проявляют дружелюбие, то, значит, хотят что-то у меня выклянчить. Видишь ли, некоторые из рыбаков уже пробовали этот способ. К сожалению, больше я ничем не могу помочь тебе, Би. Тебе придется попробовать самой.

– Во всяком случае, ты, я думаю, согласишься, что мне не остается ничего другого, как попробовать. Я не смогу смотреть в глаза ни одной матери, если не найду способа помочь этим людям.

Доктор приехал в девять, и, выходя за ним из комнаты больных, Генри сиял от радости. Осмотр обоих пациентов дал самые утешительные результаты.

– Надеюсь, – сказала Беатриса, – что моя невестка провела ночь хорошо?

– Она еще спала крепким сном, когда я уезжал. У меня сегодня большой обход, и я выехал из дома рано. Он повернулся к Уолтеру.

– Я хотел бы поговорить с вами наедине.

– Со мной? – удивленно спросил Уолтер. Генри помрачнел.

– Если вы не решаетесь сообщить нам что-то дурное, доктор, – сказал он, – то мы с женой предпочли бы…

– Нет, нет, это не имеет никакого отношения к мальчикам. Мне надо посоветоваться с мистером Риверсом совсем по другому делу.

Уолтер провел его в кабинет. Лицо доктора стало очень серьезным.

– Скажите мне, – начал он, – вы не замечали в поведении миссис Риверс чего-нибудь необычного?

– Ну… только то, что вы сами видели: она не умеет сдерживаться.

– Вам не приходило в голову, что это может быть связано с душевным заболеванием?

Уолтер растерянно посмотрел на него.

– Я… не думал об этом. Вы хотите сказать, что она… сумасшедшая?

– Пока не берусь это утверждать, но она кажется мне не вполне нормальным человеком. Говоря откровенно, вчера вечером, впервые услышав ее голос, я подумал об алкоголизме, но, по-видимому, дело не в этом.

– Я никогда не замечал, чтобы она пила.

– Во всяком случае, вчера она была совершенно трезва. Я не вполне понимаю, что с ней такое. В моей практике я еще не встречался с подобными случаями. Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о ее обычном поведении о ее привычках, например?

Уолтер заколебался, и лицо его болезненно сморщилось.

– Когда она приезжала сюда прошлым летом, я заметил, что ее истерические припадки и… все остальное – стали сильнее. А теперь – не знаю; она только что приехала. Но мне следует объяснить вам, что за последние пять лет я почти не виделся с моей женой. Мы обвенчались, зная друг друга очень недолго – меньше месяца, а через четыре года почти совершенно разошлись. То есть каждый год она приезжает сюда на несколько недель… но и тогда мы встречаемся только за столом, два раза в день. Она встает поздно, и я уже обычно работаю, когда она выходит из своей комнаты.

– Значит… простите меня… у вас отдельные спальни?

– Да. Когда она приезжает, я сплю в этом кабинете, куда, как мы уговорились, она не должна входить.

– Поэтому вы и не заметили некоторых симптомов. Я могу только посоветовать вам обратиться к специалисту по душевным болезням. Лучше всего покажите ее кому-нибудь в Лондоне.

– Непременно, если мне удастся убедить ее поехать туда. Но я не имею на нее почти никакого влияния и в ближайшее время все равно не могу уехать отсюда. Мои сестра и зять не знают Корнуэлла, и им нужна моя помощь. А пока – что нам предпринять? Ей нельзя оставаться здесь, даже если бы в доме была свободная комната. Моя сестра едва начала оправляться от долгой болезни после несчастного случая, который стоил жизни одному из ее сыновей; она сама уцелела только чудом, – а теперь еще и это… Я не могу допустить, чтобы повторилась вчерашняя сцена.

– И для мальчиков это также было бы крайне вредно – после такого потрясения им нужен полный покой. Если я могу чем-нибудь помочь вам.. .

– Если бы вы согласились недели на две взять к себе миссис Риверс под постоянное наблюдение и не пускать ее сюда, вы оказали бы нам огромную услугу. Но захочет ли она остаться у вас?

– Думаю, что да. Конечно, она ни в коем случае не должна даже подозревать, что находится под присмотром. Она во что бы то ни стало хочет знать, что вы. а также мистер и миссис Телфорд собираетесь предпринять, особенно в вопросе о вознаграждении Пенвнрну. Она боится, что он потребует больше, чем ему положено, а ведь ближе Тренанса она нигде не найдет приличного ночлега. К счастью, кроме меня, ни у кого в деревне нет закрытой кареты. Я постараюсь не привозить ее сюда, а пешком она не доберется. Но у мистера Мамфорда есть открытая двуколка. Боюсь, что когда дождь кончится…

– Эта двуколка как раз поднимается на холм, и она сидит рядом с ним под зонтиком.

– В такой дождь? Я знал, что она рвется сюда. Вчера вечером она пыталась добиться от меня обещания, что я подожду ее. Ну, я спущусь в поселок и посмотрю, что с Пенвирном.

Его карета уже спускалась с холма, когда двуколка подъехала к дому с противоположной стороны. Беатриса в гостиной надевала шляпу. Она с улыбкой повернулась к невестке, которая входила в комнату в сопровождении священника.

– Доброе утро, Фанни; еще минута, и вы нас не застали бы. Мы с Генри собираемся навестить спасителей. Надеюсь, в доме доктора вам было удобно?

Доброе утро, мистер Мамфорд! С вашей стороны было весьма любезно подвезти миссис Риверс. Боюсь, что вы промокли в дороге. Благодарю вас, мальчики чувствуют себя хорошо; доктор только что ушел. Да, поистине чудесное спасение. Совершенно справедливо – наши сердца преисполнены благодарности.

Могу я вам что-нибудь предложить перед уходом? Попросить Эллен взять ваш зонтик, Фанни?

На этот раз Фанни была настроена не очень воинственно. Она явно чувствовала себя неловко, хотя и не так, как ее провожатый.

– Беатриса, – начала она, – мистер Мамфорд хотел бы поговорить с вами и с Генри, прежде чем вы поедете к рыбакам. Ему надо кое-что сообщить вам, и я считаю, что вам следует его выслушать.