Слушайте песню перьев

Особенно приятно было слушать песни О-ти-пи-сок-вы под вечер, когда подножия сосен уже тонули во мгле, а стволы еще горели расплавленной бронзой и облака с золотыми кромками плыли за уходящим на покой солнцем.

И сейчас тоже был вечер, и Станислава, опустив в воду берестяное ведро, прислушалась.

Шелестели кусты подлеска, лепетала вода, тонко посвистывал ветер в вершинах сосен.

Она услышала шлепки по воде и повернула голову вправо,

Ниже по течению, шагах в десяти, она увидела девочку — крохотную, смуглую, в стареньком шерстяном платье с выцветшим орнаментом.

Девочка сидела на корточках у камней и, зачерпывая ладошкой воду, плескала себе в лицо. Вода розовыми струйками стекала по подбородку, кровянила платье. У девочки были разбиты губы.

Подхватив наполнившееся ведро, Станислава подошла к ней, взяла за руку и, всю трепетную, испуганную, готовую в любой момент вырваться и убежать, привела в свою типи.

— Садись, — сказала она.

Девочка послушно опустилась на шкуру у огня.

— Тебя как зовут?

— Санка.

Станислава осторожно взяла голову индианки в ладони и осмотрела разбитые губы.

— Кто это тебя?

— Танана.

— Твоя сестра?

Станислава знала, что ни матери, ни отцы шауни никогда не поднимают руку на своих детей. Они считают, что воспоминание об унижении будет преследовать человека всю жизнь и исчезнет только со смертью обидчика. Ударить ребенка — значит сломить его неокрепший дух.

— Танана — это подруга, — ответила Санка.

— Нехорошо. Девочкам неприлично драться. Понимаешь?

Малышка кивнула.

— Давай-ка приведем тебя в порядок.

Станислава обмыла личико девочки теплой водой и приложила к разбитой губе лоскуток мягкой ткани.

— Подержи так немного.

Приготавливая болтушку из пеммикана, она искоса посматривала на маленькую индианку. Такая кроха, не больше пяти лет, ведь больно ей — вон как распух нос! — а не плачет! Они все никогда не плачут. Кажется, даже не знают, что такое слезы. Удивительное воспитание! А мальчишки? Едва научится ходить — и уже держится независимо, гордо, как настоящий воин. И не дай бог приласкать такого — наживешь врага на всю жизнь. Они не признают ласки, не любят опеки, ненавидят мягкость и слабость. Слишком сурова у них жизнь, чтобы заниматься сантиментами…

Когда кровь перестала течь из губы, Станислава подала Санке горшочек с похлебкой.

Санка вскочила:

— Нет. Не хочу.

— Надо домой?

— Да.

— Мы будем друзьями?

— Да, Та-ва.

— Приходи ко мне чаще. Хорошо? Уг?

— Уг.

Она убежала.

Откинув полог типи, Станислава проводила маленькую фигурку взглядом.

От коновязи через костровую площадь шел Высокий Орел, вождь племени, с недоуздком в руках. Он крикнул что-то Санке, посмотрел на Станиславу и улыбнулся.

Девочка пришла через день.

Она появилась в типи тихо, как мышка, и положила у костра маленький кожаный мешочек.

— Тебе.

Станислава распустила завязку. В мешочке были зерна дикого риса. Всего несколько горсточек. Но как дорог был этот подарок Станиславе!

— Я сама собирала! — с гордостью произнесла девочка.

— Спасибо, милая. Как у тебя губа?

— Губа? — Она потрогала струпик пальцем. — Хорошо губа. Как ты помнишь, Та-ва? Моя мама говорит, что ты не такая, как все. Что ты спустилась к нам с гор, где большие снега. Оттого у тебя такая светлая кожа. Это правда?

— Да, я была в горах. Но пришла к вам не оттуда. Я пришла из холодной земли, которая называется Аляской. А на Аляску я пришла из другой холодной земли — Чукотки.

Санка потерла пальцами лоб, соображая.

— Это там, откуда дует Кабинока и где живет Ка-пебоан-ка? 14

— Да, Санка.

— Ты очень долго жила в снегу, и оттого у тебя такие белые волосы?

Станислава засмеялась.

— Нет, нет! В страну Ка-пебоан-ка меня привезли злые люди. Они хотели, чтобы я умерла там. Но я ушла от них и пришла к вам, в Толанди. А волосы у меня были всегда такие.

— И глаза тоже такие синие?

— И глаза тоже.

— Ты хорошо сделала, что убежала от тех людей, — очень серьезно сказала Санка. — Летом у нас тепло и много ягод и сладких корней. А откуда тебя привезли злые люди? Где земля твоих отцов?

— Очень далеко, Санка. Моя земля тоже теплая. Она называется Польшей. Там много больших и красивых городов и короткая зима.

— И у всех людей вашего племени белые волосы?

— Нет, Санка. У многих волосы такие же, как у тебя.

— А люди, которые привезли тебя в страну Ка-пе-боан-ка, — это королевская конная?

— Нет. Это другие люди. У нас их называют жандармами. Но они очень похожи на королевскую конную

— А го-ро-да? Что это такое, Та-ва?

— Это большие поселения. Там типи строят из камней и в каждой типи живет столько людей, сколько во всем вашем племени, и еще больше.

Санка посмотрела на Станиславу с недоверием:

— Типи никогда не строят из камней. Ты говоришь неправду.

— Я не обманываю тебя. Здесь, в вашей стране, которая называется Канадой, тоже есть большие города, где типи построены из камня.

— Нет! — упрямо сказала Санка. — Наши типи хорошие. Они из теплых шкур. И внутри всегда горит огонь. И у нас нет го-ро-да. И наша земля называется Толанди, а не Ка-на-да. Ты рассказываешь интересные сказки, Та-ва.

Слова не имели силы.

Что можно сделать словами, когда понятия о жизни, о добре и зле устанавливались у шауни столетиями? И они были резко отличны от понятий белых.

Две культуры, разделенные временем и огромным пространством, случайно соприкоснувшись друг с другом, никогда не находят сразу общего языка. Они настороженно присматриваются друг к другу. И только годы спустя с трудом начинают вырабатываться общие понятия.

Если до этого одна из культур не уничтожит другую…

Неизвестно, что рассказала Санка своим родителям. Неизвестно, что передала мать Санки другим женщинам племени. По с того дня дети шауни, а затем и их матери перестали избегать Станиславу.

Иногда какой-нибудь малыш откидывал полог типи и просовывал внутрь головку. Глаза его блестели любопытством, когда он осматривал внутренность шатра и скромную утварь хозяйки. Но когда Станислава знаком приглашала его войти, он убегал. И долго потом в лагере слышался его смех.

Иногда по утрам Станислава находила у порога типи подарки: беличью шкурку, мех которой сверкал на солнце, будто каждая ворсинка была вытянута из червонного золота, берестяную корзиночку с ягодами, прут, унизанный сушеными грибами, или новые мокасины. Конечно, это были подарки матерей. Но они всегда передавались детьми.

Она знала уже многих охотников и их жен в лицо.

Вот высокий Непемус — Сильная Левая Рука. Он всегда раньше всех собирается в чащу. Долго возится с луком, то натягивая, то ослабляя тетиву, выравнивает перья у стрел, тщательно зашнуровывает мокасины. Лицо у него строгое и серьезное. Костюм ладно пригнан. Волосы всегда расчесаны аккуратным пробором и двумя черными прядями падают на грудь. Концы прядей заплетены и украшены беличьими хвостиками.

Спокойный и рассудительный Овасес. У него худощавое лицо с сильно выдающимися скулами, и ходит он всегда горбясь, подав тело вперед, будто в любой момент готов к прыжку. Наверное, за это ему и дали имя Дикий Зверь. На первый взгляд он кажется замкнутым и суровым. Однако Станислава знает, что он добр и любит детей.

Вот Гичи-Вапе — Большое Крыло, тот самый, который принес ее на своей широкой спине в охотничий лагерь. Когда он выходит из своей типи, вокруг него собираются собаки, повизгивая от нетерпения. Большое Крыло достает из кожаного мешочка куски сушеной рыбы и бросает собакам. Увидев Станиславу, вежливо поднимает руку. На Совете старейшин Гичи-Вапе сказал, что она бежала из Страны Белых, спасая жизнь. Он высказался за то, чтобы оставить ее в племени. И его поддержал Высокий Орел. Это передала ей Ва-пе-ци-са.

14

Север.