Атлантическая премьера

– Дня три потратите, не больше, – сказал Чудо-юдо уверенно. – А если жить негде, то можете у меня на даче остановиться. Я думаю, что вы и от службы отдохнете, и к экзаменам подготовитесь нормально…

Тут подошел Игорь и сказал:

– Здрасьте, Сергей Сергеевич! Мы тут уходить собрались… Пойдешь с нами, Коль?

– А чего вы так рано? – удивился Чудо-юда. – Мы вот сейчас еще окунемся…

– Да там Толян с ребятами куда-то торопятся… – произнес Игорь невнятно.

– Я их звал оставаться, а они говорят, что у них еще дела в Москве. Обещали, если все нормально, завтра приехать и пожить дня три; Ну, так ты идешь, Колюха?

– Да я попозже… – это сказала за меня все та же неизвестная сила.

На даче

Я сбегал за своим комбезом, должно быть, опасаясь, что эту пропыленную тряпку кто-нибудь упрет. Потом мы с Чудо-юдом и девицами еще раз окунулись в местную речку, и я от души порадовался прохладе этой доброй, несоленой водички. Потом я сбегал в кусты отжать трусы, вернулся, натянул свою шкуру и двинулся следом за педагогом и его ученицами.

Дача Сергея Сергеевича пряталась в тени высоких сосен, и ясно было, что ее ставили не для того, чтоб самоснабжаться картошкой. Каменный двухэтажный дом, с двумя террасами, под железной крышей смотрелся как особняк, а участок при нем был соток тридцать, не меньше. Забор вокруг него был деревянный, но очень крепкий и высокий. С ходу его можно было перелезть только с шестом, по-китайски. Ворота и калитка были железные на каменных столбах.

Сергеевич сунул ключ в замок калитки, залязгал, и тут же послышался мощный лай. Он здорово отличался от того лая, которым нас с Игорем встретил Джек в доме Чебаковых. Там беспородный зверь лаял скорее приветственно и, как только Игорь назвал его по имени, сразу же завилял хвостом. Здесь же был упрямый непримиримый «кавказец» – лохматый, с теленка ростом, с ощеренной зубастой пастью и ненавидящим взглядом.

Чудо-юдо, отворив калитку, коротко крикнул:

– Место! – И овчарка послушно легла у самой калитки. Никакой цепи у нее не было, и в случае надобности она сцапала бы кого угодно.

Меня и близняшек зверюга пропустила с суровым ворчанием: как видно, волю хозяина она уважала, но нас была готова порвать в любой момент.

– Очень строгая собака, – пояснил Чудо-юдо, – слушается только меня. Так что, пожалуйста, постарайтесь держаться рядом со мной.

– А нельзя ее привязать? – осторожно спросил я. – Ведь выскочит на улицу

– загрызть кого-нибудь может…

– Нет, – улыбнулся Сергей Сергеевич, – на улицу он не убежит. Его зовут Руслан. Кстати, он так обучен, что разрешает называть себя по имени только мне. На всех прочих сразу кидается, так что учтите. Ни гладить, ни кормить тоже не рекомендую. Он отлично вымуштрован.

– Зато с ним – как за каменной стеной, – похвалила Зина. – При нем никто в дом не полезет.

– Он у меня здесь и зимой живет, – сказал Чудо-юдо. – Я ведь раз в три дня здесь обязательно бываю, а ему оставляю «суточные»…

По ровненькой асфальтированной дорожке мы добрались до дома. На окнах нижнего этажа были фигурные сварные решетки с волнами и завитушками из металлических полос.

– Заходите, – пригласил Сергей Сергеевич, отпирая дверь.

Прихожая была как в городской квартире, только намного более просторной, чем в нынешних скороспелых бетонных хоромах. Справа и слева от входной двери стояли вешалки, за ними симметрично – две двери, одна напротив другой, а дальше две лестницы, параллельно поднимавшиеся вдоль стен на второй этаж. В промежутке между лестницами висело большое зеркало в багетной рамке, а под зеркалом стоял стол с телефоном. На полу из полихлорвиниловой плитки лежал коврик для вытирания ног. Я долго не мог понять, из чего он сделан, и даже наклонился, чтобы получше рассмотреть.

– Это кабанья шкура, – объяснил Чудо-юдо. – Я ведь охотник.

Сергей Сергеевич повел нас на второй этаж по правой лесенке.

– Вот моя лаборатория, – объявил он, когда мы очутились в комнате, странно напомнившей мне ту палату, где я находился всего-навсего вчера или позавчера… Правда, по другую сторону океана.

Здесь было окно и не было кровати. Но зато стояли два кресла с подголовниками и необычной формы наушниками с металлическими обручами. Кроме того, в углу возвышалось что-то вроде пульта с компьютером и приборами, по виду очень похожими на те, что стояли в тех палатах, что были у доктора Брайта, а потом у «главного камуфляжника».

– Сейчас я посажу девочек обучаться, – сказал Чудо-юдо, – а потом покажу вам свое хозяйство.

Он щелкнул тумблером, зашумел вентилятор компьютера, замигали цифры в углу экрана. Девчонки тем временем надели на головы наушники с обручами и уселись в кресла. Чудо-юдо нажимал на клавиши – набирая нужную программу.

– Ну, все, – сказал он мне, – теперь они часок подремлют с пользой для науки, а потом мы их разбудим и проведем небольшую проверку знаний.

Мы спустились в прихожую, а затем вышли во двор. Собака сидела у двери и, увидев меня, угрожающе зарычала.

– Тихо, Руслан, – сказал Сергей Сергеевич, – рядом!

Пес пошел рядом с нами, неприветливо поглядывая на меня.

– Вот тут у меня гараж, – похвалился Чудо-юдо. – «Волга» стоит, двадцать четвертая. Дорого, но надежно, хотя с запчастями иногда мучаюсь.

Гараж был сделан подземным, как у Штирлица в кино.

– А вы женаты? – спросил я. – Такое хозяйство и один?

– Жена есть, – кивнул Сергей Сергеевич, – но она на стажировке во Франции. Сын там же, нам удалось его в Сорбонну пристроить. Это один из лучших университетов мира.

– А вы его тоже обучали, как Зину с Леной?

– Нет, к сожалению. Мать была против. Она у нас традиционалистка, решила, что эксперименты лучше ставить на чужих детях.

– Разве это опасно?

– Ничуточки. Просто мамам всегда кажется, что лучше играть на минимум риска. И это при том, что я для начала поставил эксперимент на себе. Изучил испанский язык за два месяца.

– Ке Барбаро! – вырвалось у меня, что на антильских диалектах испанского значит примерно то же, что «Вот это да!» – по-русски. Правда, по-моему, толкнула меня на этот возглас таинственная сила…

– Интересно! – воскликнул он. – Вы и по-испански говорите?

– Си, сеньор, – ответил я машинально, хотя выпендриваться вроде бы не собирался. Само собой получилось, но, возможно, опять эта чертова сила сработала.

– У вас большой багаж знаний! – порадовался Чудо-юдо. – Давайте я вас ради интереса португальскому научу?

В моей памяти сидело несколько португальских слов, которые остались от Брауна, воевавшего в Анголе, особенно «Мувименту популар пор ла либерасон д'Ангола», от которого Дик заработал осколок в задницу. Он был похож на испанский примерно так же, как украинский на русский.

– А чего? Можно, – согласился я.

– Позвольте узнать, сеньор Николо, где вы служили в армии? Не на Кубе, случайно? У вас ведь и впрямь какой-то антильский загар, – эту фразу он более-менее уверенно произнес по-испански, хотя я сразу уловил, что практики в этом языке у него было поменьше, чем в английском.

– Если я правду скажу, вы все равно не поверите.

– Ну, – усмехнулся Чудо-юдо, – меня удивить трудно. В нашем родном советском государстве любые чудеса возможны.

– Я на острове Хайди был, – сказал я.

Сергей Сергеевич внимательно поглядел на меня:

– Хайди… Хайди… Что-то не припомню. Какой-то островишко, где произошел было переворот, но его очень быстро подавили. Наши даже не сообщали ничего, я слышал по «Голосу Америки». Значит, мы там все-таки были?

– Я там был, – мне пришлось упереть на слово «я», в противоположность «мы» Сергея Сергеевича, обозначавшего минимум «СССР», а максимум – всю мировую систему социализма.

– Сам по себе? – усмехнулся Чудо-юдо. – Как вольный стрелок капитан Сорви-голова?

– Не совсем. Но был, хотите – верьте, хотите – нет.

– Ты не боишься об этом рассказывать? – сказал Сергей Сергеевич. Я понял