На мели

— Это понятно, — согласилась Рей. — Но если они кого-то убили, то почему в полиции не было никакого разговора об этом?

— Полиция никогда не сообщает всего, что знает, а вероятно, и не знает или не может связать убийство с кражей “Дракона”.

— Да, такое возможно. — Рей отшвырнула в темноту окурок. — Если бы мы сумели застать Руиса врасплох и отобрать у него револьвер, пока Моррисон находится на острове, нам удалось бы добраться до берега на плоту?

— Только не до Флориды. Если бы повезло, можно было бы доплыть до побережья острова Андрос, но я не представляю, как его пересечь. Однако, если нас не будет держать на мушке Руис, а Моррисон застрянет на острове, можно попытаться снять яхту с мели. В конце концов, не стыдно позвонить по телефону и попросить помощи.

— Моррисон поспешит вернуться на борт, если мы замешкаемся.

— Нет, он не сможет плыть с автоматом.

— А пули из этой штуки, которую он с собой носит, долетят до яхты?

— Наверное, но такой выстрел не будет прицельно точным. Тут опасно другое. Как только мы перевезем на остров боеприпасы, он сможет использовать нарезное оружие. Тогда нельзя будет передвигаться по палубе до темноты. Кстати, хотел вас спросить, вы не заметили, где точно улегся спать Руис?

— Прямо на носу, а что? Ингрем хмуро кивнул:

— Так я и предполагал. Вместо того чтобы строить планы, что нам делать, когда обведем вокруг пальца Руиса, лучше бы подумать, как именно мы это сделаем.

— О чем это вы?

Капитан объяснил ей свою идею подплыть и взобраться по ватерштагу.

— Этот малый уже понял, что только тут я могу взобраться на яхту, и улегся прямо на моем пути, чтобы мне, мокрому, пришлось переступать через него, обдав прохладным душем.

— Я понимаю, что нам придется трудно, — согласилась миссис Осборн. — За весь день мне ни разу не удалось подойти к нему со спины. Но, может быть, после сегодняшнего он решит, что я просто тупая пьянчужка, вполне безвредная.

— Не могу позволить вам рисковать, — запротестовал капитан. — Руис не какой-то мелкий хулиган. Он донельзя крут, а реакция у него как у рыси.

— Вы напрасно беспокоитесь. Ведь я буду не перед ним, а позади, и потом, не застрелит же он меня. Это о вас следует подумать. Если Руис вырвется и револьвер останется у него в руках, он вас прикончит, поэтому действовать надо наверняка, только когда вы уверены в успехе. Нужно договориться об условном знаке. О, придумала! Я буду называть вас Германом, а его — Панчо, знаете, с такой подкупающей улыбочкой. Но когда вы услышите имя Оливер, будьте готовы подняться на борт.

— Порядок.

Конечно, надо что-то предпринять, и чем скорее, тем лучше. Причем сделать это надо в отсутствие Моррисона. Вглядываясь в ее лицо, смутно белевшее во тьме мягкой тропической ночи, он сказал:

— Я должен извиниться перед вами.

— За что?

— За то, что плохо думал о вас.

— Неужели? — равнодушно отозвалась Рей. Ясно было, ей все равно, что он о ней думает. — А сейчас не обессудьте, мне хотелось бы добраться до другого конца нашего песчаного пристанища и попытаться соснуть.

— Нет, — возразил капитан, вставая, — оставайтесь здесь и спите на подушке и под одеялом.

Не обращая внимания на ее возражения, он исчез в ночи. Отойдя ярдов на пятьдесят, Ингрем растянулся на песке, положил руки под голову и уставился в черные дали космоса, докуривая сигару. Он чувствовал себя как напыщенный и самонадеянный дурак, которому только что дали щелчок по носу, причем сделали это намеренно. Не надо было подставляться. Капитан отбросил сигару и погрузился в сон. Когда он проснулся, в сером раннем рассвете над ним склонилось женское лицо. Рей трясла его за плечо. Сам Ингрем был накрыт одеялом. Отбросив его, он встал и провел рукой по лицу.

— Вас мучили кошмары, — объяснила она. — Вы так кричали и дрожали, словно от холода, что пришлось накрыть вас одеялом. А потом начали колотить по земле руками.

— Просто плохой сон приснился, — ответил он.

— Смотрите, кто-то плывет от яхты. Ингрем повернулся и увидел плот, приближавшийся по гладкой темной поверхности воды.

— Помните об условном знаке, — тихо сказала Рей.

— Оливер. Но только если вы будете позади него.

— Буду. Счастливо.

Она направилась к штабелю ружейных упаковок подобрать свою сумку и как раз начала причесываться, когда Руис доплыл до мели и подошел к ней. Ингрем наблюдал, как она собралась с духом, эта отчаянная женщина с синяком под глазом и в порванных брючках до колен, и, дурацки растягивая слова, затараторила:

— Привет, Панчо. Жу-у-утко себя чувствую, знаешь ли. Во рту как будто мерзкий попугай ночевал...

Они поплыли к “Дракону”.

Ингрем встал, преодолевая ломоту в ноге и чувствуя, что у него болит каждый мускул. “Да, парень, слишком ты стар и немощен для таких дел”, — сказал он про себя. Он задумался было, почему женщина укрыла его одеялом, но оставил эти размышления как бесполезные, все равно ему никогда ее не понять. Войдя в воду, умылся, по привычке отметив про себя, что прилив достиг мертвой точки. Ленивая вода стояла очень высоко. В это время вернулся Руис. Ингрем забрался на плот, и они отправились на яхту. Проплывая мимо, капитан придирчиво изучил ее состояние. “Дракон” все так же прочно сидел на мели, причем даже не избавился полностью от крена. Крепкие на вид деревянные ящики, обитые металлическими полосками, выстроились вдоль левого борта, целый штабель лежал в кокпите. В рассеянном свете раннего утра покрытая росой яхта казалась серым призраком. Вооруженный автоматом Моррисон нетерпеливо поджидал их в кокпите. По всему было видно, что он в дурном расположении духа.

— Ну и что скажешь? — спросил он, когда Ингрем поднялся на борт.

— Еще долго нельзя и пытаться снять ее, — ответил капитан.

— Ладно, здесь боеприпасы. Двадцать пять, ящиков по двести фунтов каждый. Руис и я перетаскали их сюда, пока ты дрых вместе с мама-сан. Наверное, их придется перевозить по одному. Руис, обкрутит каждый веревкой и поможет спустить на плот, и чтоб ни один не уронили.

— У нас есть что поесть? — спросил Ингрем.

— Есть кофе и немного колбасного фарша. Больше никто ничего не получит, пока не разгрузим яхту.

Рей сидела на корме, покуривая сигарету.

— Почему бы нам не опрокинуть по стаканчику рома? — спросила она капризным голосом. — Я чувствую себя так, как будто целую ночь сено жевала.

Моррисон разозлился:

— Оставь это, а то мы тебя свяжем. И так хлопот хватает, работы до черта. Можешь налить себе кофе.

Рей презрительно фыркнула:

— Кофе! Очень надо.

— И лучше держись подальше от Руиса. Он не любит, когда торчат у него за спиной, может тебе зубы повышибить.

— Не собираюсь беспокоиться ни о Руисе, ни о каком другом “мокроспиннике” . Не забывай, малыш, эта яхта — моя. А таких, как вы, я могу купить дюжину и еще маленькую тележку.

Руис глядел сквозь нее, на лице его не отражалось никаких чувств. Моррисон недовольно буркнул что-то неразборчивое и отвернулся. Прекрасно играет, подумал Ингрем, прихлебывая свой кофе. Тут он вспомнил ночь в Нассау и начал размышлять, много ли там было наигранного. Поведение этой женщины кого угодно могло сбить с толку. Ингрем получил разрешение сходить в гальюн, причем Руис следовал за ним с кольтом в руке, а потом они с Моррисоном отплыли на островок. И работа пошла. Когда капитан очередной раз подплывал к яхте, его ждал подготовленный Руисом к загрузке ящик, обмотанный канатом. Латиноамериканец осторожно опускал его вниз, а капитан поддерживал и устраивал на плоту. Вес их был не по размеру велик, и Ингрем боялся, что материя днища не выдержит нагрузки и они не успеют перевезти все. С другой стороны переправы Моррисон без видимого усилия взваливал ящик на плечо и большими шагами торопливо шагал к островку. Поднявшееся солнце сильно припекало. Уже начинался прилив, а Руис по-прежнему оставался настороже.