Страница 9 из 10
– «Матушка, матушка, что во поле пыльно» можно?
– Давай!
Тася вдруг ощутила невероятный подъем, ее просит петь такая важная, такая столичная дама, никто не требует замолчать, не ссылается на головную боль… И это такое счастье – петь, когда тебя слушают… В школе она стеснялась даже рот открыть, а тут распелась…
– Хватит! – сказала вдруг Матильда Наумовна. – Тебе сколько лет?
– Пятнадцать.
– Месячные в каком возрасте пришли?
– В двенадцать, а при чем здесь…
– Отлично! Ноты знаешь?
– Нет. Я так, со слуха…
– Черт подери, слух у тебя похоже абсолютный… И голос редкий… Хочешь быть певицей?
– Певицей?
– Да, певицей, но не певичкой, а настоящей оперной певицей?
– А что, я смогу?
– Все зависит от тебя самой. Природа тебе много дала и внешность, кстати, тоже, но с дарами природы надо обращаться очень бережно. И работать надо каторжно… Хотя чему удивляться, ты же внучка Сашеньки, это был величайший музыкант, должен же был хоть кто-то унаследовать… Но почему тебя не учили музыке?
– Маме не до того было… Да у нас в городе музыкалка какая-то ублюдочная была…
– А в школе у вас уроки пения были?
– Нет.
– Понятно… Ну что ж, барышни. Скоро придет машина, поедем в театр. Жаль, конечно, что Большой на ремонте, но ничего не попишешь. Многие ругают это новое здание, а мне даже нравится. Там удобно. А ты, Тошка, молодец, что привела Тасю ко мне. Это, конечно, еще глина, но полагаю, из нее можно будет что-то вылепить.
У Таськи голова шла кругом и вдруг показалось, что нечто похожее она где-то уже видела, то ли в кино, то ли по телеку – смешная старуха и юное дарование, и слова были такие же и даже квартира такая же захламленная… Но радость от этого не стала меньше.
На обратном пути обе женщины молчали. Марго была занята своими мыслями, а Аля пребывала в страшном смятении. Непривычная к подаркам судьбы, она боялась поверить в реальность происходящего, ей казалось, что такого просто не может быть и сегодня, когда огласят завещание, выяснится, что Марго ошиблась, что Александр Афанасьевич потом изменил завещание, передумал или Лев Александрович решит, что квартира по праву принадлежит ему и станет судиться, опротестует завещание…
– Аля, не волнуйся, все будет в порядке, квартира твоя, никто ее не отнимет, – вдруг проговорила Марго, словно прочитав ее мысли.
– Я и не думала… – пролепетала Аля.
– Эличка, ты заметила, как похорошела за эти сутки Аля? Вчера она казалась мне совсем неинтересной, а сегодня я глянула на нее за ужином – совершенно другой человек. Неужто квартира в Москве может так преобразить женщину?
– Нуцико, при чем здесь квартира? Просто она влюбилась.
– Влюбилась? Когда она успела? В кого?
– Ах боже мой, в Леву, конечно.
– Ты с ума сошла? Он же на двадцать лет ее старше.
– Ну и что? Кому и когда это мешало?
– Но в таком случае это ужасно!
– Почему?
– Ну, во-первых, бесперспективно, а во-вторых…
– А по-моему даже очень перспективно.
– То есть?
– Он тоже, как выражается Тошка, на нее запал.
– Не выдумывай!
– О! А ты разве не заметила, как у него глаза блестели, как он хвост распускал…
– Ну и что? Римма быстро прочистит ему мозги.
– Господи, я ж не говорю, что он женится на Але, но роман вполне возможен. И знаешь, Нуцико, я бы хотела…
– Чего? Этого романа?
– Представь себе. Я ужасно не люблю Римму. Это надо было умудриться четвертый раз жениться и на такой противной женщине… Вот его третья жена, Лялечка, она была прелесть, талантливая, умная…
– Ему не нужна талантливая и тем более умная. Ему нужно, чтобы им управляли. А Римма делает это мастерски. Ему ведь кажется, что он хозяин в доме, что он главный, а она только посмеивается.
– А ты видела, что с ней было, когда нотариус объявил, что квартира достанется Але?
Я в тот момент смотрела на Алю, она так вспыхнула, так зарделась, теперь я понимаю, почему Сережа в свое время все из-за нее бросил. Все-таки Саша, упокой, Господи, его душу, был порядочным человеком, мало того, что он дал нам приют, он еще оставил нам деньги…
– Полагаю, это в большей степени заслуга Марго.
В этот момент на кухню заглянула Марго.
– Что вы тут полуночничаете? Мы с Алей и сами бы все убрали… Фу, как я устала… Да, Эличка, ты не будешь возражать, если Тася поживет у нас лето? Они так сдружились с Тошкой и это уже само по себе удивительно…
– Марго, какие могут быть возражения? Разумеется! Я только рада!
– Но вы их не балуйте, пусть помогают по дому, гоняйте их в магазины и вообще… Между прочим, Тошка повела сегодня Тасю к Пундичке.
– Ох, зачем это? – поморщилась Нуцико.
– У девочки голос! И Матильда звонила мне, сказала, что там, похоже, настоящий талант.
– А ты Але сказала?
– Нет, пусть Тася сама ей скажет. Эличка, ты всегда все замечаешь, тебе не показалось…
– Мне не показалось, я просто убеждена.
– В чем?
– В том, что Лева не остался равнодушен к Але, и она тоже…
– А я было подумала, что мне померещилось… Бедняжка…
– А где, кстати, твой муж? – без обиняков спросила Нуцико, обожавшая Даниила Аркадьевича.
– Утром приедет, привезет девочек.
– Вот и слава богу, – обрадовалась Эличка.
– Ну все, я пошла спать, что-то я перенапряглась с этим оглашением, как будто вагоны разгружала…
– Иди спать, детка, – Эличка перекрестила племянницу, а Нуцико поцеловала в лоб.
– Спокойной ночи, тети!
– Ну как тебе первый день в столице? – спросила Тошка, роясь в холодильнике. – Я жрать хочу – ужас, а ты?
– Тош, это все правда?
– Ты о чем?
– Ну что Матильда говорила?
– Думаю, правда. Она вообще-то считается первоклассным педагогом, у нее знаешь какие ученики, по всему миру поют. Дед всегда говорил: Пундичка невыносимая особа, но педагог Божьей милостью! Так что скоро, думаю, у тебя никакой жизни не будет…
– Почему?
– Тебе же сколько наверстывать надо, и в школу ходить и Пундичка будет тебя дрючить…
– Ничего не получится, где я, а где Пундичка, мы ж домой уедем…
– Тась, ну вообще-то… Ты секреты хранить умеешь? Не проболтаешься?