Принцесса викингов

Снэфрид без промедления указала ему выход из башни, однако вынуждена была отступиться, если не считать того, что всех невольников в ее усадьбе нещадно выдрали кнутами, чтобы отбить охоту молоть языком о том, что происходит за стенами бывшего монастыря.

Ведал ли о происшествии Ролло или нет, но он ничем не показал этого. Казалось, ничто его сейчас не занимает, кроме рыжей пленницы. Простодушие его не знало границ – он подолгу рассказывал Снэфрид, как эта девушка выучилась превосходно ездить верхом, как быстро усваивает их язык и каким восхитительным даром наделили ее боги – она поет, словно птицы Валгаллы!

Снэфрид слушала с улыбкой, ничем не проявляя своих истинных чувств.

– Неплохо, что эта девушка тебя так забавляет, Рольв!

Он кивал, уже погруженный в размышления, глядя перед собой невидящим взглядом. Порой Снэфрид требовалось все умение, чтобы обратить его внимание на себя. И все же до сих пор ей удавалось снова и снова исторгать у него этот похожий на приглушенный львиный рык стон блаженства в минуту любовной близости. Она подмешивала в его питье всевозможные любовные снадобья, шептала над спящим заклинания… Она знала странную силу своих глаз – порой, сосредоточившись, она могла причинить человеку боль даже на расстоянии. Но не внушить любовь. И когда Ролло, словно бы разом устав и замкнувшись, рывком вскакивал на коня и уносился в город, к Эмме, ей оставалась одна бессильная ненависть. Даже медвежьи объятия немого Орма, с которым она иной раз утоляла свою тоску, не приносили ей облегчения.

И тогда она принялась будить ревность Атли. Это было нелегко, ибо мальчишка не доверял ей. Снэфрид приходилось взвешивать каждое слово, быть мягкой, сдержанной и убедительной. В конце концов ее усилия возымели свое действие. Обычно спокойный, вяловато-болезненный юноша внезапно потребовал, чтобы Ролло оставил Эмму в покое. И тот вынужден был подчиниться. Их совместные поездки прекратились, однако он по-прежнему осыпал ее подарками, охотился вместе с нею, бдительнее прежнего охранял ее.

– Вскоре они поженятся, – говорил он теперь Снэфрид. – Принцесса франков войдет в нашу семью, и я намерен приручить ее. Этот союз даст моему брату права на трон даже в глазах франков.

Снэфрид не верила ни единому звуку его речей. Она уже знала, что Эмме сошло с рук даже убийство старого кормчего Ингольфа. Тех, кому Ролло отдал девушку на потеху, он сам же впоследствии отдалил от себя, словно возненавидев.

Среди них оказался и датчанин Рагнар, который прежде был одним из его ближайших соратников. Сам Рагнар рассказал об этом Снэфрид, ибо датчанин, в отличие от многих, не примирился с рыжей христианкой и не испытывал к ней никакого почтения. Рагнар стал верным человеком Снэфрид, ибо глядел на нее влюбленными глазами, она же была по-особому приветлива с ним, полагая, что когда-нибудь этот строптивый викинг пригодится ей.

Так и вышло. Когда Ролло двинулся походом на Бретань, Рагнар исполнял обязанности его поверенного на франко-нормандской границе, но едва Снэфрид кликнула его, явился тотчас. В эту пору новые викинги вторглись во владения Ролло, воспользовавшись его отсутствием. Сильный флот данов поднялся по Сене и осадил Ротомагус.

Вот когда выяснилось, что без Ролло Атли почти ни на что неспособен. Он был неплохим правителем, оставаясь в тени брата, но сам не сумел организовать должный отпор захватчикам. Свирепые викинги Ролло ни в грош не ставили болезненного юношу, более того – под прикрытием датского флота они и сами не прочь были пограбить. И тогда Атли впервые пришлось обратиться за помощью к Снэфрид. Она была признанной воительницей и к тому же супругой Ролло. Перед ней трепетали, и ее слово много значило для нормандских викингов. Однако Снэфрид не ответила ему ни да ни нет. Данам известна дурная слава Белой Ведьмы, и они не тронут Снэфрид в ее башне. Она же со дня на день ожидала падения Ротомагуса – дня, когда датчане перережут глотки Атли и его невесте. Ведь Ролло так далеко и ничем не сможет помочь. Снэфрид даже выставила на дорогах заставы, дабы никто не пробился к ее мужу с известиями.

И тогда к ней снова тайно явился епископ Франкон, еще один недруг, считавший Снэфрид ведьмой и подбивавший Ролло развестись с нею.

Когда он появился у Снэфрид, она лишь посмеивалась, глядя, как святой отец крестит углы и поминутно хватается за ладанку с мощами на груди. Но едва он заговорил, ей стало вовсе не до смеха.

– Ты не желаешь нам помочь, госпожа, – тотчас после приветствия заявил он. – Не думаешь ли ты, что это придется по вкусу твоему супругу?

– Что может сделать столь слабая женщина? Ведь и меня саму даны могут захватить в любой миг, – растягивая по обыкновению слова, ответила она.

Но этот жрец глядел на нее, словно видел насквозь, что творится в ее душе.

– Ты можешь многое, госпожа. И мы оба это знаем. Атли не тот герой, чтобы викинги, сражаясь за него и вместе с ним, могли рассчитывать на место в вашей Валгалле… Ты иное дело – ты жена самого почитаемого предводителя. К тому же нам известно, что друг Ролло Ботольф Белый выступил к нам из Байе. Однако он может не успеть. И тогда именно тебя, узнав о твоем бездействии, он обвинит в измене. А твой супруг весьма и весьма считается со словом старого друга его отца. Подумай и о следующем. Демоны, которым вы поклоняетесь, не наделили тебя способностью производить потомство, но Ролло смирился с этим, сделав своим наследником брата Атли. Если юноша погибнет, долго ли ты останешься женой Ролло, Снэфрид Лебяжьебелая? Что тогда делать Ролло, как не посадить по левую руку от себя ту, что даст ему наследника?

Снэфрид сцепила за спиной руки так, что затрещали суставы. В глазах ее плескалась лютая ненависть.

– Но и это далеко не все, – размеренно продолжал Франкон. – Рагнар Датчанин с войском совсем рядом, в Эрве. Атли отправил к нему гонца еще тогда, когда кольцо осады не замкнулось. Известно, что Рагнар своеволен и не слишком надежен, но пора бы ему уже быть здесь. Если, конечно, он не намерен прогневать Ролло или вызвать твою немилость.

Последние слова Франкон произнес с особым нажимом.

– Откуда мне ведать, может быть, норны мешают прибыть Рагнару? Не исключено, что он не может увести войска, опасаясь удара со стороны Роберта.

Епископ собрал в горсть зерна своих аметистовых четок.

– Роберт не переступит рубежи, опасаясь за жизнь племянницы. Он умен и понимает, что, если падет Руан, даны двинутся по Сене к его городу Парижу. Видит Христос, ему куда выгоднее, чтобы язычники защищали его от язычников.

– Но что могу я? Ты переоцениваешь мое могущество, Франкон.

Епископ поднялся.

– Рагнар будет здесь по первому твоему слову, госпожа. Кому не известно, что он предан тебе, как цепной пес. Твою усадьбу не осаждают, так что подумай о том, как объяснить Ролло, почему ты приказала Рагнару лишить помощи Атли.

Он вышел, оставив дух застарелого ладана и свечного воска. Снэфрид, поморщившись, плюнула ему вслед. Но вскоре впала в задумчивость. Этот прислужник Распятого знал больше, чем следовало. Не отправить ли епископа Франкона к его Господу? Тем более что многие решат, что это сделали даны, когда он под покровом ночи возвращался в осажденный город. Однако мгновение спустя она передумала. Возникнут новые подозрения. Ежели Франкону известно, что она велела Рагнару не препятствовать его соотечественникам, то об этом могут знать и другие… К тому же Франкон прав – жизнь Атли является залогом прочности ее союза с Ролло.

И Снэфрид вновь ощутила тяжесть кольчуги на плечах. Она немедленно отправила к Рагнару гонца, а затем и сама выехала навстречу.

Именно она повела его людей на защиту ненавистного города. Ее стрелы пронзали вопящие тела, рука тяжко ныла в ремне щита, отражая все новые удары. Вскоре они начали теснить данов, и Снэфрид уже была готова, воспользовавшись суматохой, пустить еще одну стрелу – в рыжеволосую девушку, которую давно заметила на стене среди защитников города, но ей помешал Ботольф. Неожиданное его появление отвлекло Снэфрид, миг был упущен, а ненавистная рыжая затерялась в толпе.