Франклин

Авторитет Франклина как ученого с мировым именем, известного литератора, блестящего собеседника, выдающегося дипломата играл исключительно важную роль в выполнении той миссии, которую возложил на него конгресс. В истории мировой дипломатии найдется немного аналогичных примеров, когда личный авторитет дипломатического представителя помогал преодолеть, казалось бы, непреодолимые препятствия и выполнить почти невыполнимое.

И в наши дни во Франции помнят о парижском периоде жизни Франклина, это находит свое отражение не только в работах историков, но и в художественных произведениях, в мемуарной литературе. А в XVIII веке Франклин был популярен во Франции почти, как Вольтер.

Очевидно, все же одна из главных причин этой огромной популярности Франклина заключалась в его личных качествах.

Даже своим внешним видом он отличался от расфранченных дипломатов и представителей высшего общества. Он носил простой квакерский костюм, не любил парик, непременную принадлежность туалета XVIII века, не пользовался пудрой, постоянно носил очки и всюду появлялся в скромном меховом головном уборе, прикрывавшем редкие волосы.

Весь внешний облик Франклина ассоциировался с его знаменитым литературным героем. Как и «Бедный Ричард», он был мудр, скромен, прост, доступен, привлекателен. И где бы ни появлялся Франклин, вокруг него сразу же собирался народ, даже незнакомые люди обращались к нему, как к старому доброму знакомому, все его приветствовали; каждый хотел перекинуться с ним хотя бы парой слов.

Имело это и свои отрицательные стороны. Франклин писал дочери, что его портреты самых различных размеров столь многочисленны в Париже, что «сделали лицо твоего отца известным не менее, чем луна». В силу этого, писал Франклин, ему нередко «приходится спасаться бегством, так как его физиономия предает его всюду, где он отваживается показать ее».

Все источники свидетельствуют об огромной популярности Франклина в Париже. Русский посол сообщал 15 декабря 1776 года: «Франклин приехал вчера в Париж. Публика столько им занята, что ни о чем ином более теперь не говорят…»

Джон Адамс отмечал популярность Франклина в самых широких кругах французского общества: «Его слава затмила славу Лейбница, Ньютона, Фридриха и Вольтера. Не найдется ни одного ремесленника, кучера, прачки, ни одного горожанина или жителя села, кто не знал бы его имени. Его считают другом всего человечества и ожидают, что он возвратит нам „золотой век“.

Джефферсон, сменивший Франклина на посту американского посла в Париже, писал в своем дневнике: «Когда во Францию для выполнения своей революционной миссии прибыл Франклин, его известность как философа снискала ему поразительную популярность. Представители всех кругов и сословий проявляли свое сочувствие Америке. Франклина всюду приветствовали и с большим желанием приглашали к себе». Джефферсон рассказывал далее о случае, имевшем место во время игры Франклина в шахматы с престарелой герцогиней Бурбонской. Когда представилась возможность захватить короля, Франклин незамедлительно ею воспользовался. «Королей не снимают!» – воскликнула герцогиня. «В Америке снимают». – ответил Франклин.

Об аналогичном факте рассказывал и Лафайет. Франклин любил заходить в кафе поиграть в шахматы, и сразу же собиралась толпа поглядеть на знаменитого американца. Однажды в середине партии королю Франклина был сделан мат, Франклин снял короля, положил его в карман и невозмутимо продолжал игру. На недоуменный вопрос партнера он ответил: «Сэр, продолжайте игру, и мы скоро увидим, что партия без короля выиграет игру».

Подобные факты быстро становились достоянием гласности и являлись своеобразной пропагандой дела американской революции.

Многочисленные встречи и беседы с учеными, литераторами, деятелями искусства и просто с интересными людьми не отвлекали Франклина от выполнения главной задачи, ради которой он приехал во Францию. Он вел необходимые переговоры, отвечал на огромное количество писем. Причем характерно, что, будучи убежденным противником бюрократизма, Франклин решал все вопросы быстро, по-деловому, ограничиваясь помощью только одного секретаря.

Франклин демонстрировал поразительную для своего возраста работоспособность и организованность, отменное здоровье. Даже в восьмидесятилетнем возрасте он давал своему внуку уроки плавания и переплывал Сену в районе Пасси.

Для душевного удовлетворения Франклина было очень важно то, что при нем находились два его внука. Он всегда любил детей, привязанность к детям с годами не только не ослабла, но еще более укрепилась. Однажды в Париже во время прогулки, вспомнив своего сына, умершего в детском возрасте сорок с лишним лет назад, он со слезами на глазах сказал, что не может забыть этой утраты и глубоко верит в то, что умерший сын был бы лучшим из его детей. Отношение Франклина к детям хорошо отразилось в следующих его словах: «К детям надо относиться как к чужестранцам, которые прибыли из неизвестной страны и которых надо вежливо обучать нашим обычаям».

Франклин любил Францию, Париж. Рассказывают, что, когда он уезжал в США, выполнив свою дипломатическую миссию, его спросили, почему он покидает страну, где так долго прожил, к климату которой привык. Франклин ответил: «Если бы у меня не было родной страны, Париж был бы городом, где я хотел окончить мои дни».

Блестящий дипломат, Франклин был бессилен склонить Людовика XVI на союз с Соединенными Штатами, пока военная фортуна была не на стороне американцев. Военное счастье переменчиво, но при прочих равных условиях оно более благосклонно к тем, кто борется за правое дело. Американцы сражались за свою свободу, подавляющее большинство населения бывших колоний с огромным энтузиазмом поддерживало дело революции. И по мере накопления военного опыта молодой американской армией, по мере возрастания военной и финансовой помощи, которая приходила главным образом из Франции благодаря усилиям Франклина, положение на театре военных действий менялось в пользу американцев.

Франклин писал, что свою основную задачу во Франции он видит в том, чтобы «добиться получения помощи от европейских держав». Это была программа-минимум. Конечные цели миссии Франклина заключались в том, чтобы добиться дипломатического признания Соединенных Штатов, заключения союзного договора и договора о торговле и, наконец, вступления Франции в войну против Англии.

Главным объектом дипломатической активности американской миссии была Франция, так как в случае заключения франко-американского военного союза к нему должны были примкнуть и другие европейские державы, имевшие большие неоплаченные счета к Великобритании.

Франклин всемерно пропагандировал мысль о том, что оказание военной и финансовой помощи США соответствует интересам европейских держав. 26 апреля 1777 года он писал, что если Соединенным Штатам Америки будет оказана помощь в их борьбе против Англии, «то следствием этого будет открытие большой и быстро растущей торговли Америки для всех держав. Эта торговля не будет, как в прошлые времена, только монополией Великобритании». Здесь же Франклин предупреждал, что возрождение английской монополии на торговлю с Америкой серьезно ударит по интересам европейских держав. Он подчеркивал, что «если этой монополии будет позволено возродиться», мощь Англии настолько возрастет, что это «превратит ее в страшную силу, подобной которой никогда не видел мир».

Аргументы Франклина казались неопровержимыми, но тем не менее, тайно оказывая значительную военную и финансовую помощь США, Франция не торопилась признавать Соединенные Штаты и тем более вступать в войну против Великобритании на стороне восставших колоний. Позиция Франции была легко объяснима. Восставшим колонистам противостояла огромная военная и экономическая сила самой мощной державы мира. При самом оптимистическом взгляде на будущее молодой заокеанской республики руководители внешней политики Франции не определяли даже контуров ее возможной победы в вооруженной борьбе с Англией. Стоило ли ввязываться в дело, которое казалось совсем бесперспективным?