Страница 15 из 18
– Да это как-то непонятно, – удивился Игорёк.
– Где ж вам понять? Дело коммерческое, без плана и фасада. Мы с детства привыкали. Ещё во времена самые некоммерческие. Сперва у цеховиков, либо на базах, а уж после и сами сколотили капитал. Тут уже, голубчик, дремать некогда. Фабрику приватизировал – сиди на фабрике. Биржу открыл – не пропускай хорошего покупателя. Если левак какой выгодный на стороне есть, не жалей костей, езжай хоть на край земли, но никому не доверяй. Сам лучше разберёшься, без академиков, по простому своему разуму. Работа нелегкая. Сам у себя батрак. Причём, ещё и частенько «влетаешь». Ну, а не ровен час, и дрянной товар пойдёт втридорога. Об прихотях да особняках на Рублёвке думать не приходится. Вот, например, костюмчик, что на мне, никак уж третий год как сшит, а в пиджачке-то сотня «тонн» с хвостиком; и у них вон не меньше будет, а то и побольше.
– И вы не боитесь, что на таможне отберут? – спросил Игорёк.
– Ничего, голубчик. Бог милостив. Мы люди не жадные, да и народ на самом деле не такой уж азартный. Ну сотенку-другую дашь кому, пожалуй. Разве ж дурак какой-нибудь станет отнимать такие деньги? Вот мы уже который раз в Израиль ездим. Ни от кого обиды не видали.
– Знаете, юноша, – подхватил седой, – вот когда плохо: когда наш брат зазнается, да в министры-депутаты полезет, да начнёт стыдиться своего прошлого, значок на лацкан нацепит, да по-чиновничьи начнёт копышаться. Дочерей выдаст за таких же уродов, сыновей запишет в дворяне. Сейчас это модно. Тогда он – непонятно кто. По значку на лацкане кажется, что депутат, а всё равно отдаёт сивухой. Тогда и делишки порасстроятся и распутство начнётся, гульба, пьянство… Ни бога, ни чёрта не станет бояться. А там уж и кредит рухнет, и не только без расписки или по векселю, а и гроша ему никто между нами не даст. Только и останется, что государство доить. А там таких охотников – семь этажей. Друг на друге сидят. Костей потом не соберёшь. Коли нет души, на чём хочешь пиши. Ей-богу.
Седой довольно рассмеялся и выпил водочки.
Игорёк призадумался. В общем-то, судьбами России он никогда не интересовался, как и торговлей углём. Однако, за неимением сведений, он составил себе о русском торговом направлении какое-то утопическое понятие, не совсем сходное с действительностью и не совсем сообразное с возможностью. От незнания и необдуманности, рассуждая об этих предметах, давал он решительные промахи. Зато мог спорить долго, горячо, но поверхностно.
– Позвольте, – сказал он, – возразить. Мне кажется, что у нас в России сейчас много людей, покупающих и продающих всё подряд, но настоящей систематической торговли у нас нет. Для торговли нужна наука, нужны образованные люди, расчёты, бизнес-планы, менеджмент, в конце концов. Вот вы наживаете миллионы, потому что не уважаете потребителя, которого можно лажать как угодно, и потом вывозите свою копейку в разные офшоры. У вас только одна сиюминутная выгода. Каждый сам по себе, ни друзей, ни товарищей. Не говоря уже о пользе государству. Вам только одно: купить подешевле, а продать подороже. Честность ваша тоже двойная: вас облапошили, значит, обманули, вы облапошили – получили прибыль. Весь этот ваш бизнес – грабительство. Потребитель страдает, и вся страна нищает из-за ваших взяток.
– Осторожнее, молодой человек! – воскликнул рыжий. – Мы не чиновники. Нас не тронь!
– Вы хуже. Чем вы хвастаетесь? Что ездите в надоевших мерседесах, ходите в этих всех доставших пиджаках от кутюр? Или наоборот, что демократически летаете эконом-классом, а не первым? День и ночь трудитесь? Да ведь при ваших деньгах это не лучше тех из ваших, которые гуляют в элитных борделях, или с цыганами, или, получив вход в Кремль, воображают себя хозяевами государства. А призвание русской деловой элиты – заботиться о благоденствии России. Что Россия – хуже Америки?
При этом красноречивом заключении рыжий и чёрный вытаращили глаза. Седой, казалось, о чём-то размышлял.
– Вы, может быть, – отвечал он после долгого молчания, – кое в чём правы. Только зачем так грозно? Люди мы и в самом деле простые. И эконом-класс нам не зазорен. А вот как приберут всё к рукам американцы-аферисты, так на боингах уже и не полетаешь. Нет уж, как умеем, так и можем. Лучше наш порядок, чем ихний. Выпей вон лучше с нами водки…
– Нет, спасибо. Я с ребятами собирался…
– Сто грамм.
– Правда, не могу.
– Под икорочку!…
Чтобы не обижать благодушных трейдеров, Игорёк выпил с ними сто грамм, потом ещё. Потом говорили о политике, о войне в Ираке. О том, что бизнесу это дело побоку. Пускай нефтянники плачутся, вон, Ходор икру мечет. Да у них, у нефтянников, в Штатах всё схвачено, им все убытки проплатили вперёд. И выделили канал для поставок русской нефти в США, по хорошим ценам.
Когда же торговцы напились до полуневменяемости, Игорёк вернулся к своим спутникам.
Из-за всё тех же военных действий лететь пришлось кружным путём, с посадкой в Афинах. Там на борт поднялась группа русских туристов. Туристы пребывали в весёлом, игривом настроении, травили анекдоты об арабах и евреях, словно летели на войну, и войну эту должны были им показывать, как показывают в цирке клоунов и дрессированных зверушек.
В Тель-Авиве светило солнце и было тепло, как и должно быть на земле обетованной. В воздухе ощущалась свежесть моря, одним словом, курорт. Игорёк спрятал свою теплую куртку и шёл следом за Володей и Серым. Как они ухитряются не заблудиться в переходах Бен-Гуриона? Наверное, не в первый раз.
Израильская таможня оказалась вялой и нелюбопытной. Может, и были приняты все меры повышенной безопасности, но на туристов из России они, похоже, не распространялись. Зато все ходили с противогазами в картонных коробках на боку, ожидая ракетного гостинца от иракского генерала Химического Али, который в это время держал оборону Басры.
Вынырнув из подземного тоннеля, троица оказалась на стоянке такси. Володя жестом подозвал таксиста и обратился к нему на незнакомом языке, наверняка на иврите. Водитель, услышав «Газа», стал мотать головой. Володя достал одну стодолларовую купюру, другую – не помогло. Серый, разозлившись, сплюнул и в три этажа обложил таксиста, его мать и государство Израиль.