Страница 19 из 49
В виду «Резвого» стояло на якоре до сотни парусных судов, которые не могли выйти из гавани. Простоят они до утра. Они бросили якорь, чтобы их не отнесло ночным приливом.
В десять часов вечера «Резвого» отделяло от берега расстояние всего в полмили. Его отнесло немного на восток к берегу Робертс-Ков.
Нельзя было терять времени, и Гарри Маркел позвал людей, чтобы бросить якорь.
Услышав голос капитана, Луи Клодион, Роджер Гинсдал и другие поспешили к нему.
— Вы хотите бросить якорь, капитан Пакстон? — спросил Тони Рено.
— Да, сейчас. Прилив становится сильнее. Мы слишком близко от берега, и я опасаюсь, чтобы корабль не сел на мель!
— Значит, нет надежды, что подует ветер? — продолжал Роджер Гинсдал.
— Пока нет!
— Это, конечно, скучно! — сказал Нильс Арбо.
— И даже очень!
— Может быть, в открытом море будет ветер? — спросил Магнус Андерс.
— Мы постараемся им воспользоваться, — возразил Гарри Маркел. — «Резвый» стоит только на одном якоре!
— В таком случае вы нас предупредите, капитан, чтобы мы могли помочь при подъеме парусов, — попросил Тони Рено.
— Обещаю вам это!
— Да, мы вас разбудим! — насмешливо сказал Джон Карпентер.
Решено было остановиться в четверти мили от берега, который в этом месте образовал нечто вроде бухты, замыкаемой на западе мысом. Бросили якорь с бакборта, и «Резвый» обратился кормой к побережью.
После этого пассажиры разошлись по своим каютам и скоро заснули безмятежным сном.
Что же будет теперь делать Гарри Маркел? Ступит ли он требованиям своего экипажа? Совершится ли ночью новое убийство? Или же осторожность заставит отложить этот замысел до более благоприятного времени?
Вероятнее всего последнее предположение. В Фармарской бухте «Резвый» стоял совершенно один. Здесь же, в виду Робертс-Кова, он окружен многочисленными судами, заштилевавшими при входе в канал Святого Георга. Как и «Резвый», они почти все бросили якорь, чтобы приливом их не отнесло к берегу. Два или три из них стояли всего в каком-нибудь кабельтове от «Резвого». Как же тут рискнуть выбросить пассажиров за борт? Напасть на них врасплох во время сна нетрудно, но они могут сопротивляться, звать на помощь, и крики их могут услышать часовые с других судов.
Гарри Маркелу с трудом, удалось убедить в этом Джона Карпентера, Корти и других негодяев, настаивавших на убийстве пассажиров. Будь «Резвый» четырьмя, пятью милями дальше в открытом море, это была бы последняя ночь в жизни мистера Паттерсона и молодых лауреатов Антильской школы.
На следующий день, в пять часов утра, Луи Клодион, Роджер Гинсдал и другие школьники ходили взад и вперед на юте, между тем как мистер Паттерсон еще нежился в постели.
Ни Гарри Маркел, ни боцман еще не вставали. Беседа их затянулась накануне далеко за полночь. Они не ждали ветра, и ветра не было — ни морского, ни берегового. Если бы ветра было достаточно, чтобы наполнить хоть верхние паруса, они сейчас же подняли бы якорь, конечно, не подумав разбудить пассажиров, и уплыли бы от этой флотилии окружавших их кораблей. Но в четыре часа вода стояла низко, начинался отлив. Они потеряли всякую надежду удалиться от Робертс-Кова и разошлись по своим каютам, чтобы отдохнуть несколько часов.
Мальчики застали на корме только Корти да двух матросов, стоявших на часах на носу корабля.
Они спросили у Корти:
— Ну, как погода?
— Слишком хороша!
— Ветра нет?
— Свеча не погаснет!
В это время солнце вставало на горизонте, выплывая из теплого тумана. Туман этот быстро рассеялся, и море заискрилось, заблестело под первыми лучами нарождающегося дня.
В семь часов Гарри Маркел вышел из своей каюты и встретил мистера Паттерсона, который поздоровался с капитаном в любезных и изысканных выражениях; капитан ответил сухим поклоном.
Мистер Паттерсон поднялся на ют, где застал в сборе всю компанию.
— Ну-с, мои юные лауреаты, — сказал он, — не сегодня ли мы начнем разрезать волны морские?
— Боюсь, как бы нам не пришлось потерять бесполезно еще и сегодняшний день, мистер Паттерсон! — отвечал Роджер Гинсдал, указывая на спокойное море, на котором рябила чуть заметная зыбь.
— Итак, когда наступит вечер, я буду вправе воскликнуть вместе с Титом: «Diem perdioli!»[6]
— Вполне, — отвечал Луи Клодион, — но Тит говорил это, когда ему не удавалось сделать в течение дня ни одного доброго дела, мы же только потому, что нам не удалось отплыть!
Тем временем Корти шепнул вполголоса Гарри Маркелу и Джону Карпентеру, которые разговаривали на носу:
— Берегитесь!
— Что случилось? — спросил боцман.
— Смотрите, но сами не показывайтесь! — отвечал Корти, указывая пальцем по направлению высоких утесов берега.
На горном хребте показалась группа людей, человек в двадцать. Они двигались, смотрели то на берег, то на море.
— Это полицейские… — сказал Корти.
— Да! — отвечал Гарри Маркел.
— И я знаю, чего они ищут! — прибавил боцман. Гарри Маркел скомандовал матросам уйти с палубы.
Все спрятались, кроме самого капитана и двух матросов: они подошли, однако, к сеткам бакборта, чтобы их не могли видеть, в то время как они сами будут наблюдать за полицейскими.
Действительно, то был отряд полицейских, посланный в погоню за беглецами. Обыскав бесполезно гавань и город, они продолжали свои поиски и на побережье. Казалось, они вглядывались в «Резвый» с особенным вниманием.
Трудно было, однако, предположить, что полицейские догадались, что Гарри Маркел и его шайка скрылись на «Резвом», которым завладели накануне в Фар-марской бухте. Впрочем, перед Робертс-Ковом стояло много кораблей. Нечего было и думать произвести обыск на всех судах, хотя можно было произвести его только на тех кораблях, которые в эту ночь вышли из Коркского залива, а агентам, разумеется, было известно, что «Резвый» тоже вышел в море в эту ночь.
Вопрос заключался теперь в том, приблизятся ли полицейские к кораблю.
Разбойники ждали. Сердце тоскливо замирало у них в груди.
Отряд полицейских, которых легко было признать по форме, обратил на себя внимание и пассажиров. Конечно, это не простая прогулка по прибрежным утесам. Полицейские, очевидно, кого-то разыскивают в окрестностях Корка и Кингстона и не теряют из виду побережье. Пожалуй, они хотят помешать отплыть какому-нибудь кораблю с грузом контрабандных товаров.
— Ну так и есть, это полицейские! — сказал Аксель Викборн.
— Даже вооруженные револьверами! — заметил Губерт Перкинс, внимательно посмотрев в подзорную трубу.
Впрочем, если с борта корабля было видно все, что происходило на берегу, то и с берега можно было наблюдать за всем происходившим на корабле.
Это обстоятельство и пугало особенно Гарри Маркела. Будь «Резвый» в четверти мили от берега, бояться было бы нечего. Теперь же начальник отряда легко может узнать их в подзорную трубу, а если узнает — понятно, чего нужно ожидать. «Резвый» не может двинуться с места. Начинавшимся приливом его может только прибить к берегу. Искать спасения на шлюпке — тоже немыслимо. Где бы они ни высадились, их арестуют. Потому-то они спрятались, одни у сетей вдоль борта, другие в кают-компании, стараясь в то же время не возбуждать подозрения пассажиров.
Но как пассажиры могли бы догадаться, что они попали в руки преступников, бежавших из Кингстонской тюрьмы?
Тони Рено, шутя, говорил, что тут дело вовсе не в розысках преступников.
— Полицейские пришли посмотреть, отплыл ли «Резвый», — острил он, — чтобы известить о том наших родителей!
— Ты смеешься? — возразил Джон Говард, который принял было слова Тони всерьез.
— Правда, правда, Джон! Хочешь, пойдем спросим у капитана Пакстона?
Все спустились на палубу и пошли на нос.
Появление их несколько встревожило Гарри Маркела, Джона Карпентера и Корти. Но нельзя же приказать школьникам оставаться на юте. Нельзя также не отвечать на их расспросы.
6
«Я потерял день!» (Латин.)