Малыш

Улица Св. Патрика оказалась наполнена лавками преимущественно мелких торговцев-евреев, скупающих старое платье. Там же можно заложить за несколько пенсов всякое старье. Эти лавки привлекли внимание Малыша. В ранний час улицы были довольно пусты. В Дублине жизнь начинается поздно, да и промышленность здесь довольно ничтожна. Фабрик немного — лишь несколько, выделывающих материи шелковые, льняные, шерстяные. Правда, винокуренные и пивоваренные заводы здесь процветают. Самый выдающийся из них — винокуренный завод Рое и пивоваренный Гинесса стоимостью в полтораста миллионов франков; он соединен подземным ходом с доком Виктории, откуда сотни кораблей развозят пиво по всему свету. Но если промышленность слаба, то торговля, наоборот, процветает. Дублин сделался первым рынком Соединенного королевства по части сбыта свиней и скота.

Идя к реке Лиффею, Боб и Малыш внимательно всматривались во все, что им встречалось. Боб громко выражал свое восхищение.

— Ах какая чудная церковь! Какое громадное здание! Какой дивный сад!

Здание, которым восхищался Боб, была биржа, Royal Exchange. В конце улицы возвышался City Hall, в котором собирались для совещаний коммерсанты со всего города. Далее виднелся замок с крупной башней, выстроенный из кирпича. Это была некогда крепость, реставрированная Елизаветой и служащая теперь резиденцией лорду-наместнику. Далее раскинут был Стефенский сквер со статуей Георга I посредине, засаженный красивыми деревьями и окруженный симметричными унылого вида домами, из которых выделялись дворец протестантского архиепископа и БордРум. С правой стороны — Мерионский сквер, потом здание Королевского Общества и, наконец, дом, в котором родился О'Коннель.

Малыш, слушая болтовню Боба, в то же время размышлял. Он старался извлечь выгоду из всего виденного. Каким образом составить себе капитал? Какого рода торговля может удвоить, утроить имеющиеся у него деньги?..

Идя наугад, мальчики, конечно, заблудились не раз; вот почему они потратили более часа, чтобы дойти до набережной реки Лиффея!

— Разве здесь нет реки? — удивлялся Боб.

— Есть, как же, — отвечал Малыш, и они продолжали идти, постоянно сбиваясь с дороги. Они очутились перед большим замком, с длинным греческим фасадом в сто метров, с фронтоном на четырех коринфских колоннах. Это был университет, основанный во времена Елизаветы и называемый «Trinity College». Ирландские студенты — все спортсмены, соперничающие в отваге и ловкости с кембриджскими и оксфордскими.

Вот учреждение, которое не походило на галуейскую Ragged school и ректор которого не мог иметь ничего общего с О'Бодкинсом! Боб и Малыш взяли направо и не успели сделать несколько шагов, как мальчик закричал:

— Мачты!.. Я вижу мачты!..

— Значит, Боб, есть и река!

Но видны были только верхушки мачт, выступавшие над крышами домов. Надо было отыскать улицу, которая бы спускалась к Лиффеяо, и оба пустились бежать в этом направлении, предшествуемые Бирком, весело бежавшим, точно напавшим на чей-то след.

Они так спешили, что прошли без внимания храм Спасителя. А между тем собор — самый древний в Дублине, построенный в двенадцатом столетии и имеющий форму латннского креста, представляет немало интереса. Но ведь они успеют рассмотреть это в другой раз! Хотя в Дублине два протестантских собора и имеется даже англиканский архиепископ, не подумайте все же, что столица Ирландии принадлежит к реформатской религии. Нет, католики составляют здесь две трети населения, и католическая служба совершается во всем своем великолепии в многочисленных церквах.

Наконец Малыш и Боб достигли правого берега Лиффея.

— Как красиво! — вскричал один.

— Я никогда не видел ничего красивее, сказал другой.

И действительно, ни в Лимерике, ни в Корке нельзя было бы видеть такой чудной перспективы гранитных набережных, окаймленных великолепными строениями.

Но не в этой части Лиффея останавливаются суда. Целый лес мачт виднелся впереди у левого берега.

— Это, пожалуй, доки, — сказал Малыш.

— Идем скорей, — отвечал Боб, заинтересованный словом «док».

Нет ничего легче, как перейти реку Лиффей, через которую перекинуто девять мостов, соединяющих обе части города. Последний, самый замечательный из всех, находится между Уестморленд-стрит и Секвиль-стрит. Но мальчики не пошли по последней улице, — это отдалило бы их от доков, к которым они стремились. Они переходили от одного корабля к другому, разыскивая «Вулкан»; но его между ними не оказалось; может быть, он еще не возвратился из плавания?

Малыш и Боб все продолжали идти по набережной, вдоль левого берега. Может быть, один из них, весь занятый мыслью о «Вулкане», и не заметил большого четырехугольного здания таможни, украшенного статуей Надежды. Зато другой не мог не остановиться перед ней, весь охваченный мыслью, что когда-нибудь его товары будут подвергнуты осмотру в этой таможне… Может ли быть что-либо более заманчивое, чем иметь право на груз, привезенный из дальних стран, и удастся ли ему когда-нибудь испытать это?..

Они подошли теперь к доку Виктория. В этом коммерческом центре города кипело оживление, бесчисленное количество кораблей было занято погрузкой и выгрузкой.

Вдруг Боб закричал:

— Вон, вон «Вулкан»!..

Через несколько минут Грип, которого никакие занятия не удерживали на корабле, уже обнимал своих друзей.

Все трое вернулись на набережную и, желая спокойно поговорить, отправились к Королевскому каналу, почти безлюдному.

— Давно ли вы в Дублине? — спросил Грип, идя с ними под руку.

— Мы пришли только вчера вечером, — ответил Малыш.

— Долго же вы собирались! Ведь прошло уже три месяца с тех пор, как мы виделись в последний раз, и я успел побывать два раза в Америке! Возвращаясь в Дублин, я всегда бегал по городу в надежде вас встретить. Наконец я решил написать тебе, Малыш… Ты получил мое письмо?

— Нет, Грип, вероятно, оно пришло, когда нас уже не было в Корке. Ведь мы уже два месяца, как вышли оттуда…

— Два месяца! — вскричал Грип. — Но с каким же поездом вы ехали?

— С каким поездом? — усмехнулся Боб. — Мы пришли на своих, на двоих.