Страница 53 из 76
К тому же теперь было уже не то, что два дня назад, когда Бриджета не пустила Жана в Сен-Дени. После ухода Уизераля опасности стало несравненно меньше. В Сен-Дени было так же спокойно, как и в Сен-Шарле. После поражения реформистов 25-го числа правительство выжидало. Приходилось даже удивляться, что оно не стремилось закрепить победу, бросив свои войска против победителей боя 23-го ноября. И это несмотря на то, что сэр Джон Кольборн отнюдь не был человеком, способным пасовать перед расправами, которыми неизбежно сопровождались бы его наступательные действия, и что полковнику Гору, вероятно, не терпелось отомстить за свое поражение.
Как бы то ни было, в Сен-Шарле, а, следовательно, и в «Запертом доме» ни о чем подобном слышно не было. Спокойствие мало-помалу вернулось к жителям селения. Большинство из них вернулись в свои дома и уже трудились над устранением ужасных последствий, причиненных пожарами и грабежами. В тех редких случаях, когда Бриджета выходила из дома, она никого ни о чем не расспрашивала, зато внимательно прислушивалась к разговорам, а потом сообщала обо всем услышанном отцу и дочери де Водрелям. Но никаких важных вестей до Сен-Шарля не доходило, ничего не было слышно об угрозе продвижения войск к Монреалю.
В течение трех следующих дней ни в графстве Св. Гиацинта, ни в соседних графствах спокойствие ничем не нарушалось. Не считало ли правительство, что восстание окончательно подавлено после разгрома у Сен-Шарля? Может, оно помышляло о преследовании лишь главарей оппозиции, подавших сигнал к мятежу? Вполне вероятно. Но никто не мог допустить, что реформисты отказались от продолжения борьбы, что они признали себя окончательно побежденными, что им осталось только смириться! Нет! И в «Запертом доме», как и во всей Канаде, ожидали новой вооруженной схватки.
Состояние здоровья де Водреля благодаря заботам Бриджеты и Клары постепенно улучшалось. Хотя больной был все еще слаб, рана начала затягиваться. Однако до полного выздоровления было еще далеко. К концу третьего дня он уже смог принимать пищу. Горячка, изнурявшая его в начале болезни, почти совсем исчезла. Если не последует каких-то осложнений, то ничего серьезного опасаться более не приходилось.
В долгие свободные вечера Бриджета и Клара, сидя у изголовья де Водреля, передавали ему все, о чем говорилось вне дома. Имя Жана неизменно упоминалось в их беседах. Смог ли он присоединиться к своим сподвижникам в Сен-Дени? Даст ли он весточку обитателям «Запертого дома»?
Клара в таких случаях сидела молча, опустив глаза, уносясь мыслями куда-то далеко, а де Водрель рассыпался в похвалах молодому патриоту, который олицетворял собою дело нации. Да! Госпожа Бриджета может гордиться, имея такого сына!
Бриджета, опустив голову, ничего не отвечала на это или отрывисто бросала, что Жан всего-навсего исполняет свой долг.
Читатель не удивится тому, что Клара почувствовала дружеское расположение, почти дочернюю любовь к Бриджете и всем сердцем привязалась к ней. Ей казалось естественным называть ее матушкой. Однако, когда девушке хотелось взять ее руки в свои, было похоже, что Бриджета старается уклониться. Если Клара обнимала Бриджету, та намеренно отворачивалась. Что-то здесь крылось такое, чего Клара никак не могла понять. Как бы ей хотелось узнать прошлое этой семьи, у которой не осталось даже ничего не было слышно об угрозе продвижения войск к Монреалю.
В течение трех следующих дней ни в графстве Св. Гиацинта, ни в соседних графствах спокойствие ничем не нарушалось. Не считало ли правительство, что восстание окончательно подавлено после разгрома у Сен-Шарля? Может, оно помышляло о преследовании лишь главарей оппозиции, подавших сигнал к мятежу? Вполне вероятно. Но никто не мог допустить, что реформисты отказались от продолжения борьбы, что они признали себя окончательно побежденными, что им осталось только смириться! Нет! И в «Запертом доме», как и во всей Канаде, ожидали новой вооруженной схватки.
Состояние здоровья де Водреля благодаря заботам Бриджеты и Клары постепенно улучшалось. Хотя больной был все еще слаб, рана начала затягиваться. Однако до полного выздоровления было еще далеко. К концу третьего дня он уже смог принимать пищу. Горячка, изнурявшая его в начале болезни, почти совсем исчезла. Если не последует каких-то осложнений, то ничего серьезного опасаться более не приходилось.
В долгие свободные вечера Бриджета и Клара, сидя у изголовья де Водреля, передавали ему все, о чем говорилось вне дома. Имя Жана неизменно упоминалось в их беседах. Смог ли он присоединиться к своим сподвижникам в Сен-Дени? Даст ли он весточку обитателям «Запертого дома»?
Клара в таких случаях сидела молча, опустив глаза, уносясь мыслями куда-то далеко, а де Водрель рассыпался в похвалах молодому патриоту, который олицетворял собою дело нации. Да! Госпожа Бриджета может гордиться, имея такого сына!
Бриджета, опустив голову, ничего не отвечала на это или отрывисто бросала, что Жан всего-навсего исполняет свой долг.
Читатель не удивится тому, что Клара почувствовала дружеское расположение, почти дочернюю любовь к Бриджете и всем сердцем привязалась к ней. Ей казалось естественным называть ее матушкой. Однако когда девушке хотелось взять ее руки в свои, было похоже, что Бриджета старается уклониться. Если Клара обнимала Бриджету, та намеренно отворачивалась. Что-то здесь крылось такое, чего Клара никак не могла понять. Как бы ей хотелось узнать прошлое этой семьи, у которой не осталось даже имени! Но Бриджета молчала. Так что отношения двух женщин, девушки и старой матери, сложились таким образом: доверие и глубокая, почти дочерняя привязанность — с одной стороны и чрезвычайная сдержанность и порой необъяснимая отчужденность — с другой.
Вечером 2 декабря Сен-Шарль был взбудоражен тревожным известием — тревожным настолько, что Бриджета, принесшая его из селения, не решилась передать его де Водрелю. Клара с ней согласилась: не нужно было нарушать покой, в котором отец еще сильно нуждался.
Поговаривали о том, что королевские войска только что снова разбили патриотов.
Действительно, правительство не пожелало довольствоваться только победой над повстанцами в Сен-Шарле. Ему необходимо было также отомстить за поражение, нанесенное полковнику Гору в Сен-Дени. Если это удастся, то реформистов, преследуемых агентами Джильберта Аргала и вынужденных рассеяться по приходам округа, опасаться больше не придется — останется лишь подвергнуть суровому наказанию главарей повстанцев, заключенных в тюрьмы Квебека и Монреаля.
Два орудия, пять полков пехоты и эскадрон кавалерии были поставлены под начало полковника Гора, выступившего с этими силами, намного превышающими силы патриотов, и прибывшего в Сен-Дени днем 1 декабря.
Весть об этой экспедиции, сначала в виде неопределенных слухов, вечером того же дня достигла Сен-Шарля. Кое-кто из жителей, возвратившихся с работы в поле, не замедлил эти слухи подтвердить. Вот тогда-то обо всем узнала Бриджета и, скрыв тревожные новости от де Водреля, без колебаний сообщила их Кларе.
Нетрудно представить, как велико было беспокойство и отчаяние обеих женщин.
Ведь именно в Сен-Дени отправился Жан, чтобы встретиться там со своими товарищами по оружию и снова организовать восстание. Много ли их, достаточно ли хорошо они вооружены, чтобы противостоять королевским войскам, — вот в чем был вопрос. Ведь лоялисты, однажды начав преследование, доведут расправу до конца! Не предпримут ли они в таком случае обыски в селениях и деревнях графства, особенно скомпрометировавших себя участием в последнем мятеже и особенно — в Сен-Шарле? Не будет ли раскрыта тайна «Запертого дома»? Что станет тогда с прикованным к постели де Водрелем, которого невозможно переправить за границу?
В каких муках провели Бриджета и Клара тот вечер! Из Сен-Дени уже поступали первые известия, и они были неутешительными.
Полковник Гор нашел это местечко покинутым его защитниками. Предвидя неудачу в неравной борьбе, те решили отступить. Что касается жителей, то они оставили свои дома, ища спасения в лесу либо переправляясь через Ришелье, чтобы найти убежище в соседних приходах. Что творилось в Сен-Дени, оставленном на произвол солдат, беженцы не видели, но легко могли себе представить.