Страница 41 из 44
Энн вспомнилось и собственное удивление, и тон, каким она спросила:
— А что же вы делаете в этом отеле?
Девушка рассмеялась. Энн мысленно отметила, как легко переходит она от слез к радости.
На кошачьем личике девушки появилась забавная гримаска.
— Ну, я подумала… Мне теперь всю жизнь придется делать то, что велит Джим. Он ведь мой муж. Но отец оставил мне деньги, много денег. Так почему бы часть их не истратить, совсем немножко? Зачем мне идти в дом к какой-то старой горничной? И я решила не ходить. Решила отправиться в отель, который всегда расхваливал мой отец.
Можно же чуть-чуть себя побаловать! Я теперь замужняя дама, значит, ничего неприличного в этом нет. Письмо Джима к его тетке Лилиан, которая живет в Чантризе, Хэйликотт, я отправила. А теперь вот думаю, чем бы себя развлечь.
Так она болтала — весело и непринужденно. Примерно посередине разговора какая-то смутная мысль начала беспокоить Энн.
— Как, вы сказали, звали вашего отца? — внезапно вырвалось у нее.
Девушка остановилась.
— Моего отца? — на лице ее вновь появилось трагическое выражение. — О, бедный папа! Какая ужасная участь!
Простите, что вы спросили?
— Как его звали?
— Я ведь уже говорила — Бородейл.
— А его имя? Или фамилия?
В глазах девушки вдруг засветилось подозрение:
— А что?
— Мне кажется… может быть, мы с вами родственницы.
— О…
— Я буду знать точно, если вы назовете мне его полное имя.
— Леонард Морис Форест Бородейл.
— Меня зовут Энн Форест. Думаю, мы с вами кузины.
Как она разволновалась, как обрадовалась! Вся она была, словно бурливый ручеек — горе, смех, улыбки, слезы… Воспоминания о ней до сих пор причиняли Энн нестерпимую боль.
С нижнего этажа донеслись мужские шаги.
— Что ты там делаешь? Ты что, завтракать не собираешься?
Они ей не доверяют. Вот она, расплата за злодеяние: тот, кто совершил убийство, уже больше никому не доверяет.
— Приду, когда закончу одно дело, — откликнулась Энн.
Она спустится, когда закончит вспоминать. А под взглядами тех двоих это невозможно. Интересно, оба они повинны в убийстве? Трудно сказать…
— Твой бекон остынет, — снова закричал Росс и направился в столовую. Но дверь за собой не закрыл, чтобы услышать, если Энн станет спускаться. Ей не доверяют.
Это и понятно, ведь между ними стоит убийство.
Энн снова погрузилась в воспоминания…
Девушка вдруг перестала радостно щебетать, прижав ладонь ко рту. На лице ее появилось виноватое выражение.
— О… — выдохнула она, испуганно глядя на Энн.
— В чем дело?
— Я совсем забыла!
— Что забыла?
— Я не должна была никому рассказывать… мне не велели болтать! Что же теперь делать?
Энн вспомнила, как в ответ рассмеялась и произнесла беззаботно:
— Что ж, теперь уже поздно! Но если мы и в самом деле кузины, то ничего страшного, не переживайте.
Как они узнали, что эта девочка представляет для них опасность? Догадаться они не могли… Но ведь бедняжка могла разговориться с кем угодно. Она была такой простодушной, такой беззащитной! Откуда же им стало известно, что ее некому защитить?
— Знаете, я теперь замужем, — снова зазвучал в ушах Энн детский голосок. — Но здесь я решила назваться мисс Бородейл. — Она звонко рассмеялась. — А в книге регистрации записано все как положено — Энн Форест Бородейл. Смотрелось великолепно! — И в воздухе снова зазвенел ее легкий смех.
Воспоминания разрывали Энн сердце, но остановить их она не могла. Энн Форест Бородейл… Имена пронеслись перед ее глазами обжигающей вспышкой. Росс Форест Крэнстон… ее кузен, а значит, и кузен той несчастной девочки. И ее собственное имя — Энн Форест… Она начинала понимать. Мысли ее закружились безумным вихрем, а когда вихрь утих, осталась лишь убийственная, ледяная уверенность. Надо было лишь еще раз взглянуть в лицо неумолимым фактам.
О своем возвращении в Англию она написала в отель, чтобы зарезервировать номер, и еще Крэнстонам — их с Россом кузенам. Значит, о ее скором приезде Росс узнал от них. Энн пыталась понять, каким образом и когда в этой истории появился тот, второй человек, Макстон.
Когда с ним познакомился Росс? Сразу видно, что отъявленный мерзавец. Сам Росс тоже далеко не ангел. С ним всегда происходили всякие истории. Тетя Летти о нем сильно тревожилась. Будь она сейчас жива, она бы слегла в постель от таких потрясений. Но тетя Летти умерла…
Энн вдруг пришло в голову, что Росс, возможно, знает, почему погибла тетя Летти — и по чьей вине. Нет, не вдруг… Энн поняла, что мысль эта уже давным-давно таилась в глубине ее сознания. Она просто не решалась выпустить ее на волю, вновь и вновь отмахиваясь от нее.
Теперь же Энн наконец заставила себя додумать ее до конца. И снова обратилась к прошлому…
Вот она спрашивает свою маленькую кузину, как та очутилась в «Худе». И снова бурный поток смеха и слез, сквозь которые наконец пробился ответ:
— О, мой отец… он часто говорил о «Худе». Мы с ним строили такие чудесные планы! Как приедем в Лондон, остановимся в «Худе» и пойдем в театр, а потом еще будем ходить на экскурсии, посмотрим все-все!
Теперь Энн было ясно все, кроме конца этой истории.
Как им удалось заставить эту бедняжку тайком от нее отправиться в тот дом? В тот самый, где потом Энн нашла ее бездыханное тело. И зачем нужно было ее убивать! Одно было ей ясно: смерть Энн Бородейл была каким-то образом связана с ее собственным возвращением из Америки.
Но как, как?
Энн стала вспоминать, что делала в то утро… Ходила в банк, зашла в несколько магазинов. А потом так устала, что ей пришлось… Что же? Но, как Энн ни старалась, она не могла вспомнить, что же сделала дальше.
«Надо отвлечься, иначе точно не вспомнится», — подумала она, и в ту же секунду воспоминание всплыло из глубин памяти. Перед ее глазами снова был гостиничный коридор и дверь ее номера. Она вставила ключ в скважину, вошла и на туалетном столике нашла записку:
Мне надо кое-кого повидать. А иду я… нет, не буду говорить с кем. Расскажу вечером. Все это так интересно! Я буду в доме номер сто девять по Грейвилл-роуд.
Энн.
Энн прочла записку трижды. Должно быть, ее принесла в номер та милая горничная… На обороте листка, в углу, Энн обнаружила еще несколько неровных строчек:
Пожалуй, скажу тебе сейчас. Одного из моих новых знакомых зовут Макстон. Он довольно неприятный. А второй — наш с тобой кузен Росс Крэнстон. Это с ними я там встречаюсь.
Да, она встретилась с ними в том доме. И там же встретилась со своей смертью.
А куда же делась та записка? Энн вспомнила, как прячет ее куда-то. Но куда? После посещения того дома на Грейвилл-роуд записки у нее с собой не было. Но ведь она выронила там свою сумочку. Вот откуда они узнали, что она пришла в тот дом следом за Энн. И так Крэнстон смог отыскать ее в Хэйликотте, у теток Джима. Но записки в сумочке не было, это точно. И вдруг Энн вспомнила, что убрала ее в ящик для носовых платков.
Она не знала, почему спрятала ее именно туда, однако ясно представляла открытый ящик комода, а в нем — записку. А потом, несмотря на усталость, она снова вышла на улицу и на углу поймала такси. Теперь она ясно помнила даже то, как спросила шофера, знает ли он Грейвилл-роуд, а получив утвердительный ответ, попросила высадить ее на повороте. Почему именно там? В тот момент это представлялось ей самым разумным. Нужно только вспомнить, по какой причине. Может быть, она хотела, чтобы ее действия не выглядели откровенной слежкой? Да, именно так. На углу она расплатилась с шофером, прошла пешком до сто девятого дома, поднялась по ступенькам к парадной двери и обнаружила, что она не.. заперта. Почему же? Ответ явился в ту же секунду: потому что ее кузина Энн лежала мертвая в подвале. Это был их последний и самый циничный трюк. Открытая дверь была приманкой: кто бы ни зашел в нее — честный человек или вор, — он неизбежно оказывался втянутым в дело об убийстве.