В руках врага

Нахмурившись, Тиммонс нажал резервную клавишу – снова безрезультатно. Тем временем последовал очередной толчок, и лейтенант почувствовал, как на него (равно, как и на его подчиненных) накатывает волна паники.

На борту космического корабля люди всецело полагаются на технику, и ничто не пугает их так, как ее отказ – тем более отказ необъяснимый. В этом отношении Тиммонс ничем не отличался от остальных, однако имел перед ними серьезное преимущество: как начальник службы безопасности тюремного трюма он располагал индивидуальным портативным коммуникатором, предназначенным для использования в экстренных ситуациях. Внешне не отличавшийся от всех прочих, этот прибор не был подключен к общекорабельной сети и позволял лейтенанту напрямую связаться с командным пунктом начальника внутренней стражи «Цепеша» гражданина полковника Ливермора.

– Да? – прозвучало единственное слово.

Откликнувшийся не представился, в голосе его звучала тревога, однако уже сам факт ответа несколько успокоил лейтенанта.

– Лейтенант Тиммонс, тюремный трюм, – четко представился он, черпая уверенность в неукоснительном соблюдении Устава. – У нас здесь связь отключилась. В чем дело?

– Откуда мне, черт возьми, знать? – рявкнул в ответ незнакомец. – Весь этот долбаный корабль разваливается на части, и…

Что «и», Тиммонс так и не узнал, ибо в этот момент двери лифта плавно раздвинулись. Лейтенант вскинул голову, удивившись тому, что кабина прибыла без звукового оповещения. Его удивление стало еще сильнее, когда он увидел темное чрево шахты и понял, что сигнал не прозвучал потому, что никакой кабины за дверями не было…

И тут закашлял первый дробовик.

Большой коридор, начинавшийся у лифтовой площадки, перед входом в трюм делал поворот направо. Лафолле не знал, являлось ли искривление коридора одной из дополнительных мер безопасности, однако впечатление складывалось именно такое.

Так или иначе, он и Кэндлесс были готовы к стычке… чего не скажешь о полудюжине выстроившихся на площадке людей в черно-красных мундирах. На плече у каждого висел дробовик, на бедре импульсный пистолет, но смотрели они, почти все, не в сторону лифтов, а на своего офицера, находившегося у пульта связи, как раз у поворота. Когда двери шахты раздвинулись, кто-то закричал, кто-то схватился за пистолет, но было слишком поздно. У Эндрю Лафолле и Джеймса Кэндлесса имелись долги: один перед землевладельцем и другой, совсем иного рода, перед ее врагами. Когда они открыли огонь, глаза их были безжалостны.

Дробовики были спроектированы специально для ведения боевых действий на борту корабля и представляли своего рода современную реализацию идеи старинного гладкоствольного порохового оружия. Выбрасываемые гравитационным приводом из их стволов дисковые поражающие элементы, обладая меньшей скоростью и энергией, чем дротики армейских импульсных ружей, не представляли угрозы для переборок или элементов оборудования, однако были смертельно опасны для любого не защищенного броней живого существа. С помощью регулятора на рукоятке можно было расширить конус разлета до метра в диаметре всего в пяти метрах от ствола или сузить до пятнадцати сантиметров на дистанции в пятьдесят метров. При этом безопасные для техники, легкие, но острые, как бритвы, диски безжалостно кромсали живую плоть.

Лафолле и Кэндлесс отрегулировали свое оружие на максимальный разброс и установили автоматический режим. Дробовик не обладает скорострельностью армейского импульсного ружья, однако этот недостаток с лихвой искупается широкой зоной поражения. Ритмично кашляя, оружие рой за роем выбрасывало сеющие смерть диски, рвавшие охранников в кровавые ошметки.

– Нападение! Нас атакуют! – заорал Тиммонс в коммуникатор, упав на пол и укрывшись за стойкой.

Смертоносный град молотил по консоли, и он, не поднимая головы, по-пластунски пополз за угол. На повороте один-единственный, случайно залетевший в щель между консолью и переборкой диск ударил ему в бедро. Пусть его энергия не могла сравниться с дротиком пульсера, но все же скорость его составляла триста метров в секунду: такие же последствия имело бы попадание его ноги под циркулярную пилу. Уронив коммуникатор, лейтенант обеими руками схватился за страшную, кровоточащую рану. Сквозь туманящую сознание пелену жуткой боли он слышал доносившиеся из отлетевшего в сторону коммуникатора крики. О том, чтобы отозваться, не могло быть и речи. Большинство его подчиненных, находившихся у площадки лифтов, уже погибли, но караул у входа в тюремный трюм не попал в зону огня, ибо люк находился за изгибом коридора.

Предполагалось, что они займутся официальной передачей пленницы. Теперь благодаря этому посту у Тиммонса появился боевой резерв.

– К бою! – крикнул им он, превозмогая боль, после чего отнял правую руку от раны.

Пальцы его были скользкими от собственной крови, однако он вытащил пистолет и, оставляя за собой кровавый след, отполз за угол.

– Вперед! – крикнул Лафолле, и Роберт Уитмен выпрыгнул из шахты лифта в коридор. – Осторожно! По меньшей мере один прячется за поворотом!

Второй гвардеец кивнул и устремился к консоли у изгиба коридора. Там он припал на колено и, держа дробовик наизготовку, собрался заглянуть за угол, но неожиданно услышал голос.

– Тиммонс! Тиммонс! Что за дерьмо там у тебя творится!

Грейсонец мгновенно сообразил, что он слышит, и понял: о нападении известно, и хевы могут нагрянуть в трюм с минуты на минуту. А значит, время работало на врагов, и он не мог позволить себе терять ни секунды.

– У них есть связь! – крикнул он выскочившим из шахты Лафолле и Кэндлессу и, прежде чем те успели его остановить, бросился за угол, открыв непрерывный огонь.

Услышав его крик, Тиммонс злорадно усмехнулся: пусть ублюдки знают, что очень скоро сюда подоспеет помощь. Правда, возникал вопрос, как продержаться до ее прибытия, но решение пришло быстро. Эти идиоты наверняка явились сюда вызволять свою драгоценную Харрингтон, так что если открыть каземат и поставить ее на линии огня…