В руках врага

– Знаю только, что раз он считается при них «представителем» флота, и до тех пор, пока никто из больших шишек не запретил мне его туда пускать, я плевать хотел на то, что он там у них забыл. Сам посуди, не будь ему разрешено бывать там, он имел бы бледный вид сразу после того, как об этом стало бы известно гражданину капитану Владовичу. Скажешь, нет?

– Может, и так, – с усмешкой согласился гражданин рядовой Мазирак, четвертый в карауле. – Я бы не прочь побиться с кем-нибудь об заклад насчет того, как скоро этого малого и самого запрут в такую же камеру, как и его драгоценных монти.

Он и Иннис обменялись ехидными гримасами, и сержант, хмыкнув, взялся за свою чашку. В другое время он бы загоготал, но сейчас ему больше хотелось взбодриться. Их смена дежурила меньше часа, а Иннис терпеть не мог ночных караулов. По правде сказать, это было причудой, ведь на борту корабля дни и ночи различались лишь по показаниям хронометра, но факт оставался фактом: на ночном дежурстве его постоянно клонило в сон. Веки тяжелели, он клевал носом, так что без кофе было не обойтись, и…

Его размышления прервал неожиданный грохот. Сержант вскочил на ноги, в спешке выплеснув горячий кофе на мундир. Просочившись сквозь ткань, жидкость обожгла кожу: Иннис злобно выругался, схватился рукой за грудь и повернулся в ту сторону, откуда донесся звук, – с явным намерением содрать шкуру с негодяя, подстроившего ему этакую пакость.

Правда, еще поворачиваясь, сержант удивленно приподнял бровь, инстинктивно почувствовав: что-то не так. Спустя долю мгновения он уже осознал, что именно: звук раздался слева, тогда как лифты находились справа. Попасть в этот сектор можно было только лифтом, а поскольку все его подчиненные – Донателли, Портер и Мазирак – находились здесь же, возле стола, то в тупике слева никого просто не могло быть. Так что же, черт побери…

Эта мысль так и осталась незаконченной, ибо закрывавшая вентиляционное отверстие решетка упала на палубу, а следом за ней из шахты ногами вперед вылетел человек. Сержант не успел опознать в нем старшину монти, переметнувшегося на сторону Республики – в сущности, он едва ли успел понять, откуда возник этот малый, – поскольку в каждой руке у того было по длинноствольному импульсному пистолету армейского образца. Последним чувством, которое испытал в своей жизни гражданин сержант Кальвин Иннис, было удивление: спустя долю секунды он сам и весь его караул был разорван в клочья ураганом трехмиллиметровых дротиков.