Меж двух огней

– Никаких признаков ракетных подвесок?

– Никаких, гражданин капитан. Вообще никакого ответного огня.

Хольц понял, что гражданка коммандер Паслот злится на него – мол, нечего спрашивать об очевидном! – потому что в таком состоянии она всегда называла его «гражданин капитан», а не «шкипер». Он поморщился, но ему не за что было ее упрекнуть. Он еще немного подумал и кивнул.

– Ладно. Беглый огонь, Элен.

– Слушаюсь, шкипер, – ответила она гораздо веселее и набрала новую команду на своем пульте.

Хонор сощурила глаза: хевениты изменили схему ведения обстрела. Линейный крейсер вел огонь из трех орудий, расположенных в носовой части корабля, при этом каждый второй залп производился с задержкой старта. Таким образом, хотя увеличившиеся интервалы между залпами давали больше времени защите на сопровождение целей, общая нагрузка на активную защиту возросла, и еще это позволяло хевам запускать вместе с ракетами и генераторы помех и другие вспомогательные устройства преодоления защиты. Хонор понимала стоявшую за этим логику, но ей было совершенно непонятно, почему хевы ограничивают себя исключительно оружием преследования. У них было по двадцать орудий на каждом борту, и ускорение они держали намного выше. Крейсер мог ходить вокруг «Пилигрима», нанося по нему удары по очереди с обоих бортов, в каждом залпе выпуская в шесть раз больше ракет.

Хонор нахмурилась и включила систему связи своего скафандра, подсоединившись к личному каналу Кардонеса.

– Как ты думаешь, почему он так упорно использует только орудия преследования? – спросила она.

Кардонес потер верхушку своего шлема.

– Он проводит разведку, – ответил Раф. – Он старается не подставляться нам для прицеливания и пытается разведать, чем мы можем ему ответить.

– Ничем, – тихо заметила Хонор, и Кардонес ответил ей кривой усмешкой.

– Ну да, у нас не такой уж большой арсенал, шкипер.

– Верно, – сказала она с мягкой улыбкой. – Но я думаю, это не только разведка.

Кардонес удивленно поднял брови, и она в ответ пожала плечами.

– Это больше, чем просто разведка. Он засек нас своими гравитационными датчиками, когда мы уничтожили его товарища, но был тогда слишком далеко, чтобы увидеть, как именно мы это сделали. Он, вероятно, решил, что мы использовали ракетные подвески, и теперь вынуждает нас открыть огонь и потратить все, что мы можем использовать, на максимальной дистанции.

– Логично, – согласился Кардонес после некоторого размышления – как раз когда активная защита лейтенанта Янсена разделалась с последней ракетой последнего залпа. – Конечно, он довольно скоро выяснит, что у нас нет никаких подвесок, иначе мы бы уже вели ответный огонь.

Ракеты продолжали донимать «Пилигрима», прилетая с кормы по шесть штук за раз. Радиолокационные ловушки и системы помех Кэролин Уолкотт сбивали с толку их системы самонаведения, как только они приступали к операции заключительного захвата цели, а противоракеты и лазерные батареи Янсена с методической точностью уничтожали их по одной. Но законы фортуны неумолимы. Рано или поздно одна из ракет должна пренебречь ловушками, прорваться через глушители и пройти сквозь системы активной обороны.

В наушнике Хонор раздался звонок, и она, опустив глаза на маленький экран связи, увидела лицо Джинджер Льюис.

– Сообщение от коммандера Чу, мэм! Он сделал! Он подключил питание к системе автоматического управления двери левого борта! Она открывается, мэм!

Сердце Хонор подскочило. Они будут запускать всего лишь по две кассеты за один раз, даже если дверь левого борта сработает без единого сбоя, но и этого может оказаться достаточно. Открыв огонь прямо по наступающему с кормы врагу, когда он не видел ни одного ответного выстрела, они могли бы…

Как раз в этот момент ракета неприятеля проскользнула мимо антиракет и прошла, как кинжал, сквозь предельно загруженные работой лазерные батареи. Ракета скорректировала траекторию в двадцати четырех тысячах километров и взорвалась прямо напротив кормы «Пилигрима». Пять посланных ею рентгеновских пучков толщиной в сантиметр вошли точно в заднюю горловину импеллерного клина…

Мегатонная масса «Пилигрима» вздыбилась, когда его лишенный брони корпус с небрежной легкостью пронизала огненная река. Восьмой бета-узел заднего импеллерного кольца получил прямое попадание. Пятый, шестой, седьмой и девятый бета-узлы исчезли в неистовом взрыве энергии, унеся с собой и пятый альфа-узел. Во втором импеллерном отсеке взорвался генератор, убив девятнадцать мужчин и женщин и разослав безумные энергетические волны, с треском носившиеся по всему помещению, как запертые в клетку молнии. Взрывом разнесло девятнадцатый, двадцатый и двадцать второй лазеры активной защиты, а вместе с ними и шестой радар, шестнадцатую ракетную пусковую и все их орудийные расчеты.

Но не эти разрушения стали самым жестоким ударом, который нанесла вражеская ракета.

Один-единственный пучок проник через левую дверь первого грузового отсека. Он разбил двигатели, которые только-только со скрипом заработали, разорвал две кассеты на смертоносные, убивающие людей осколки и уничтожил питающие кабели, которые инженеры Хонор так самоотверженно пытались восстановить. Попутно он убил семьдесят одного человека, включая лейтенанта Джозефа Сильветти, лейтенанта Адель Клонц… и лейтенант-коммандера Гарольда Чу.

Хонор почувствовала смерть Чу. Почувствовала, когда это отозвалось в Саманте, как удар молнии. Почувствовала, потому что эхо близкой смерти острой болью прошло через кошку к ее партнеру, а от Нимица – к самой Хонор. Рафаэль Кардонес замотал головой когда система связи его скафандра даже сквозь вой тревоги донесла до него мучительный стон капитана, и он побелел, увидев в глазах Хонор страдание, и боль утраты и ужасное, безысходное отчаяние. Он не знал, что произошло. Он только понял, что женщину, на которую надеялось каждое живое существо на «Пилигриме», тоже, возможно, поразил снаряд, обрушившийся на судно, и в страхе за нее он вскочил на ноги.

Но Хонор стиснула зубы и подавила едва не овладевшую ею агонию. Она обязана была держаться. Каждая клеточка ее существа кричала, что ей надо сдаться и завыть во весь голос от горя, как это сделали Саманта и Нимиц, броситься к любимым друзьям, поддержать их в момент этой ужасной гибели. Но она была капитаном звездного корабля. До мозга костей офицером королевской службы. И выработанная за тридцать два года службы и двадцать лет командования ответственность сделали свое дело. Она не могла позволить себе простые человеческие чувства, а потому голос ее был нечеловечески спокойным, даже когда боль разрывала ей сердце.

– Рулевой, поворот прямо вверх – поставьте нас на дыбы!

– Есть, мэм! – выкрикнул рулевой главстаршина О'Халли.

«Пилигрим» начал разворот, поднимаясь на дыбы, как лошадь, чтобы быстро спрятать от врага корму под срез клина.

– Мы его достали, шкипер! – ликовала Паслот. – Мощность двигателя только что резко снизилась, и посмотрите на его маневр!

– Я вижу, Элен.

Хольц набрал запрос в аналитический компьютер, проверяя спектр излучения, и прикусил нижнюю губу. Противник, очевидно, получил по-настоящему мощный удар, но выброс атмосферы в космос был несущественным. Он не знал, что первый грузовой отсек уже был разгерметизирован, он знал только, что, хотя монти задергались, с судна просачивается слишком мало воздуха.

Он лихорадочно соображал, пытаясь найти этому объяснение. Новый курс мантикорцев лишил «Ахмеда» хорошей ракетной цели, но при этом оставил их без поступательного ускорения. Они наращивали скорость перпендикулярно к основному курсу «Ахмеда», но, начав с нуля, не имели никакого преимущества, что позволяло Хольцу при желании приблизиться к ним очень быстро. Но…

Он еще несколько секунд размышлял, а затем посмотрел на экран связи, соединенный с флагманской рубкой Юргенса.

– Наши приборы показывают, что у противника очень низкая потеря атмосферы, гражданин коммодор, и он не произвел по нам ни единого выстрела и ничем не обнаружил своих подвесок. Я полагаю… – Он глубоко вздохнул и наконец решился. – Я полагаю, что он не стреляет потому, что не может. Я не могу представить себе ни одного капитана, который, будучи в силах открыть ответный огонь, не сделал бы этого. Он не может оставлять за собой больше воздуха, потому что «Керебин» потрепал его гораздо сильнее, чем мы думали, и разгерметизировал многие его помещения ранее.