Любой ценой

— Запуск двигателей… сейчас, ваша милость, — произнесла Андреа Ярувальская и ракеты, находившиеся в тринадцати миллионах километров от Пятого флота, внезапно активировали последние свои двигатели. Как только заработали импеллеры, их иконки снова ярко и уверенно вспыхнули на экранах… и ринулись к своим целям под полным контролем выпустивших их кораблей.

Они неслись, наводясь с чёткой, убийственной точностью, а за время полёта по баллистическому участку траектории сенсоры Республики их потеряли. Корабли Чин примерно знали, где они были, но не точно, а платформы РЭБ и средства обеспечения прорыва активировались одновременно с импеллерами. Они пересекали зону действия ПРО республиканских СД(п) на скорости более половины скорости света, и внезапный всплеск помех и сгенерированных «Драконьими Зубами» ложных отметок безжалостно нарушил работу этих систем.

Тот факт, что расчеты ПРО на борту этих кораблей знали, без тени сомнения, что атакующие ракеты будут неуклюжими и полуслепыми, только ухудшил и без того катастрофическую ситуацию.

Восьмой флот сбросил почти восемь тысяч подвесок. Они запустили 69 984 ракет. Из этого числа 7776 были ракетами «Аполлон». Еще 8000 были платформами РЭБ. И значит оставшиеся 54 208 несли лазерные боеголовки — боеголовки, наводившиеся на корабли Женевьевы Чин с убийственной точностью.

Противоракетная оборона Пятого флота сделала, что смогла.

Этого оказалось недостаточно.

Хонор сидела, поглаживая Нимица, и наблюдала за потоком данных, передаваемых одним из «Аполлонов». Несмотря на громадную дистанцию, разделявшую «Императора» и эту ракету, задержка сигнала составляла меньше четырех с половиной секунд, а чёткость усовершенствованных сенсоров «Аполлона» и его способность к предварительной обработке данных сделали тактическую картинку кристально-ясной. Это выглядело неестественным, как если бы она находилась прямо там, под носом у хевенитского флота, а не более чем в семидесяти миллионах километрах от него. Он наблюдала за запоздалыми и неприцельными запусками противоракет, за тем, как сопровождавшие ракеты платформы РЭБ подавляют оборону, за тем, как сами ракеты проникают сквозь эту оборону подобно кинжалам убийц.

Пятый флот перехватил почти тридцать процентов атакующих ракет, что, с учетом обстоятельств, было настоящим чудом. Но более тридцати семи тысяч прорвались.

«Мы переборщили с мощностью залпа», — холодно решила Хонор.

Когда сигнатуры импеллеров шестидесяти восьми кораблей стены Республики внезапно исчезли, Лестер Турвиль в ужасе уставился на дисплей. Еще семнадцать продолжали гореть в течении нескольких секунд. Затем они тоже исчезли, и он искренне надеялся, что это был поспешный гиперпереход.

На флагманском мостике «Герьера» повисла абсолютная тишина.

Он не знал, сколько времени просто сидел, не ощущая внутри ничего, кроме пустоты, окружающей ледяную сердцевину. Это не могло быть такой вечностью, как казалось. Но наконец он сумел заставить свои плечи расслабиться.

— Ну, — сказал он не вполне узнаваемым голосом, — похоже наша оценка времени, потребного на развертывание новой системы была несколько неточна.

Он развернул кресло к Фрейзеру Адамсону.

— Прекратить огонь, коммандер.

Адамсон дважды моргнул, затем встряхнулся.

— Есть, сэр, — хрипло выдавил он и, как только Адамсон передал приказ, Второй флот прекратил обстрел остатков Третьего.

— Господи, — с чувством пробормотала Элис Трумэн. — Вот как выглядит помилование в последнюю секунду.

— То, что как мне кажется произошло, действительно произошло, мэм?

Голос Гудрика был нетвёрд, и Трумэн его за это ни капли не винила. Только семь из супердредноутов Феодосии Кьюзак продолжали бой, и все они были ужасно избиты. Еще три с технической точки зрения выжили, но Трумэн сомневалась, что хоть один из десяти будет стоить восстановления. Все четыре НЛАКа Кьюзак погибли. Из восьми Трумэн три были уничтожены, один был безжизненной грудой металла, лишившейся импеллеров, а остальные четыре — включая «Химеру» — были серьёзно повреждены. С практической точки зрения Третий флот был уничтожен столь же основательно, как и Флот Метрополии.

Но безжалостный град ракет наконец прекратил добивать его остатки.

«И, — подумала Трумэн с черным юмором выжившего, — я также нисколько не виню отдавшего этот приказ».

— Ракеты! — внезапно рявкнул Фрейзер Адамсон и желудок Лестера Турвиля сжался.

То, что осталось от Третьего флота прекратило стрелять, когда он прекратил огонь. Они что, настолько сумасшедшие, чтобы возобновить бой? Если так, то у него нет другого выхода, кроме…

— Сэр, они идут из-за пределов зоны! — добавил Адамсон.

— Что? — недоверчиво переспросила Молли Дилэни. — Это нелепо! Они же в ста пятидесяти миллионах километров!

— Ну, тем не менее они нас атакуют, — резко сказал Турвиль, когда батареи ПРО «Герьера» вновь открыли огонь.

Они немногого добились. Турвиль с болезненным ощущением следил, как ракеты, внезапно активировавшие свои импеллеры, появились буквально из ниоткуда и рванулись к его избитому флоту. Они неслись прямо к ним, виляя и танцуя. Но его болезненное ощущение беспомощности несколько поблекло, когда он понял, что ракет было меньше шестидесяти. Что бы это ни было, это не было серьезной атакой на его выжившие корабли, но что же?..

Его челюсти сжались, когда ракеты вышли на рубеж атаки. Но не взорвались. Вместо того они ринулись прямо сквозь его строй, прямо под огонь лазерных кластеров.

Расчеты ПРО, несмотря на полную неожиданность их появления, сумели подстрелить две трети ракет. Оставшиеся двадцать сделали пируэт, развернулись и взорвались в превосходно синхронной, смертоносно точной атаке… в пустоту.

Лестер Турвиль выдохнул, только теперь заметив, что задерживал дыхание. Он ощущал недоумение команды флагманского мостика, и на этот раз у него для них не было никакого ответа. Затем…

— Сэр, — очень тихо сказала лейтенант Айзенберг, — вас вызывают на связь.