Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 54 из 74



– Двадшать пять? – усомнился шейх. – Принцещще было тогда лет шешнадцать. В этом вожраште девы безрашшудны и вжбалмошны, хвала Аллаху.

– Ну да, – не смутился рассказчик. Судя по говору, он был крестоносцем, неведомо как избежавшим гибели от руки Балака. – Но ей тогда было еще меньше. Я состоял в свите сира Боэмунда. Мы гостили у императора Алексея, и он, услышав, что я играю в шахматы, не успокоился, пока не послал за дочерью. В общем, сыграли мы. Сами понимаете… На кону были моя голова и ее девичья честь.

– Развратные румы! – послышались возмущенные голоса. – Но как такое могло быть?!

– Это всё Боэмунд. Пройдоха редкостный, куда там румийцам. С девичьей честью, конечно, накладка вышла. Император в запале ляпнул. Но он ничем не рисковал. Девчонка до того дня не проиграла ни одной партии. А мне постоянно приходилось справляться, какой буквой ходит конь. Я был неграмотен. И дьявольски красив.

Крестоносец перевел дыхание. Небо над головой помаленьку начало светлеть. Решетка выделялась яркими черными клетками.

– Ну-ну, – засопел торговец. – Утро на плахе против ночи с принцессой. И как ты остался жив?

– Вы, сарацины, обделены воображением. А ведь всё просто. Принцесса в те времена была совсем девчонкой – наивной и мечтательной. Нас, франков, она боялась и ненавидела. А при виде Боэмунда краснела до корней волос. Обаятелен был, чертяка. Мне не требовалось знать игру, чтобы одержать верх. Когда я совершил очередную глупость, принцесса Анна рассердилась. «Куда ты смотришь, безумец! – прикрикнула она. – Ты уже почти получил мат. Тебя считай что обезглавили!»

– А ты?

– А я ответил: «Какие красивые грудки, Ваше Высочество. Возможно ли отвести от них взгляд? Игра еще продолжается, а счастье переменчиво. Вряд ли сыщется большего стыда и позора, чем когда ты попадешь ко мне в руки совсем голая».

Принцесса смутилась и перестала смотреть на доску Мы сидели и переглядывались. Вскоре ситуация на доске стала совершенно угрожающей. Не было сил, что могли спасти принцессу от поражения. – Крестоносец вздохнул: – И тогда эта скотина Боэмунд опрокинул шахматный столик.

Пленники не сдержали вздоха разочарования.

– Принцесса кричала, что отлично помнит позицию, – продолжал франк. – А чего там помним. – с пяток фигур оставалось… До слез дошло. Но император услал ее с глаз долой. А утром выдал нам и припасов, и снаряжения, и денег. Золотом зал набил. Мол, что угодно, только убирайтесь побыстрее отсюда. Очень за свою девчонку боялся. А ведь до того мурыжил нас в Константинополе чуть ли не месяц.

Старый шейх деликатно кашлянул:

– Удивительная иштория. Что же до игроков в шахаты, то ибн-Маймун и шам неплохо играл. Аллах наделил его хитроштью, но жабыл дать мудрошти.

– Но-но! – вскинулся крестоносец.

На него зашикали.

– Однажды мне довелош попашть в плен к франкам. О шайтаново шемя! Ибн-Маймун предложил мне шыграть на швободу. Но дошка! Но фигуры!

– А что было не так с фигурами, уважаемый?

– На дошке вмешто коней и ладей штояли кубки и кувшины ш вином – тем, што жапретно для мушульманина. Жбив фигуру противника, ее шледовало выпить. – Шейх сделал драматическую паузу и объявил: – Проиграй я, и рабштво штало бы моим уделом. Хвала Аллаху за то, што шлучилощ дальше!

Слушатели затаили дыхание. Ничто не нарушало тишину, кроме сопения стражника наверху да треска факела.

– Да поразит Аллах тряшучкой вшех чушежемцев! Я вожнеш молитву Вшевышнему и принялша жа игру. Франк жаметил мою нерешительношть. Шловно нашмехаяшь надо мной, он подштавил мне вше швои фигуры. О шелудивый пеш! Шлёжы лилиш иж моих глаж. Но вжатие было жапретно для меня.

– А что было потом, уважаемый?

– А потом Аллах внушил мне небывалую мудрошть. И именем пророка на уштах я пожертвовал нечештивцу ферзя…

– О!

– …и обеих швоих ладей…

– Ах!!

– …а потом жделал жакушку жапретной для франкшкого рыцаря. Выпив три кувшина обжигающего прошяного вина, он упал лицом на дошку, тем шамым прижнав швое поражение. Так я шпашша, хвала Аллаху!

– И вы думаете, что это хорошая история? – поинтересовался Моисей. – Это дрянь, а не история. Вы, наверное, не слышали хороших историй, шейх. Вот я вам расскажу!.. – В голосе его появились умоляющие нотки. Заветный рассказ томился под сердцем, ожидая своего часа. – Слушайте! У нас жил песик по имени Ибрагим. И когда матушка читала Тору, он целый день стоял рядом со светильником на голове.

– Муса, но при чем тут шахматы?

– Они еще спрашивают! Да вы видели того песика? Я умоляю! Будь у вас такой песик, вы забыли бы о любых шахматах.

Над головой раздался вопль. Заключенные притихли. Некоторое время не происходило ничего, а потом…

– Убили! Уби-и-или!! – И тут же:

– О какую потерю понес ислам!

Отблески света пробежали от одной стенки к другой. И еще. И снова. Наверху кто-то носился с факелами туда-обратно.



– Что же там случилось? – удивился торговец. – Какое-то важное дело постигло наших врагов. Кстати, мы не доиграли.

– Я побил шлоном твою пешку, – любезно сообщил шейх.

– Какую? Правую или левую? Знайте же, что мои дедушка Джафар был страстным шахматистом. Умирая он настолько ослабел, что вместо слов «Нет бога, кроме Аллаха», сказал: «Шах тебе! Оставь ладью в покое». А имам отвечал…

Яму осветил факел. Пленники завозились, закрывая глаза руками. Девичий голос жалобно позвал:

– Хасан! Хасан, муж мой возлюбленный! Ты здесь?

– Кто звал меня? – удивился Хасан. – Кто помнит мое имя?

– Это я, Марьям. Хвала Аллаху, ты жив, мой господин.

– Уходи, Марьям. Уходи. Аллах сделал меня твоим рабом. Как вынести такой позор мусульманину?

– О нет, любимый мой! Не рабом тебя почитаю, но лучшим из светозарных!

– Лучшим из блистательнейших?

– Да!

– Дивной красотой сравнимым с украшениями в тысячу тысяч динаров?

– Да-да!

– О говори же, говори! Твои слова – настойка из столетника на ранах моей души. А скажи, что предпочтительней: я или, скажем, дворец розового мрамора?

Грубая рука опустилась на плечо Хасана.

– Хватит, друг мой. Все эти восточные арабески оставь на потом, когда выберемся отсюда. – Крестоносец запрокинул голову и крикнул: – Эй, смелая девушка! Ты еще там?

– Я слушаю, страшный франкский господин!

– Ты можешь откинуть решетку и выпустить нас отсюда?

– С любовью и повиновением!

– Сделай это. Клянусь силой Иисуса Христа, мы в этом очень нуждаемся.

Заскрипела решетка. На щеку Хасана упали горячие смоляные капли от факела.

– Держите! – Вниз полетела веревка. Второй ее конец был закреплен на краю ямы. – Только пусть первым лезет мой возлюбленный! Иначе перережу канат.

– Пусть так, – кивнул крестоносец. – Эй, пропустите Хасана. И не толкайтесь, не мешайте друг другу. Нам надо убраться из лагеря.

– Но мы не доиграли партию! – запротестовал торговец.

– Загадочный вы народ, сарацины… Я вот всё думаю: может, перед тем, как нападать, нам стоило попробовать договориться миром? Сколько интересных вещей мы бы узнали.

Босые пятки Хасана сверкали у самого края ямы. Подтянувшись, правитель вылез наружу.

– Следующий – Моисей, – распоряжался крестоносец. – Потом я. Эй, девушка! Тебя ведь Марией зовут?

– Марьям, о страшный франкский господин.

– Скажи, Марьям, что там наверху? Куда делась стража?

– Им не до нас, страшный франкский господин. Шальной стрелой убило эмира Балака. Тимурташ собирает приверженцев. Бурзуки во всём ему противоречит, и оба эмира ругаются почем зря.

– Хвала Аллаху, – обрадовался Хасан. – Значит дело не обошлось без Рошана. Только он способен устроить такую кутерьму.

Один за другим пленники покидали яму. Больше всего возни вышло с шейхом. Торговец шелком, чья очередь была последней, обвязал его веревкой. Крестоносец и Хасан потащили наверх. Шейх поднимался безобразно. Он дрыгал ногами, вопил и требовал уважения к своим сединам и знанию. Наконец все оказались наверху.