Начни с начала

— Могу предсказать, что будет в ближайшие тридцать пять лет.

— Почему именно тридцать пять? Почему не сорок, например?

— Вы, конечно, не верите. Я бы тоже не поверил. Но, я могу доказать. Сейчас в матче первый период закончился?

— Да.

— А, счет?

— Ноль — ноль.

— Отлично, — сказал я.

Матч этот, наших со шведами, я хорошо помнил, поскольку в свое время был заядлым болельщиком.

— Хотите, я попробую угадать, как закончится игра?

— Интересно, — с сильным сомнением в голосе ответил профессор, — как же?

— Наши проиграют, три — один.

— Не может быть! — воскликнул Войтович. — Они у чехов выиграли! Со шведами уж как-нибудь справятся.

— Вот и проверим.

В это время на веранду заглянула Лена.

— Валера, ты куда пропал? Пошли.

Оказалось, что все опять подсели к столу, разлив по бокалам шампанское и портвейн.

— Тост! Валера, за тобой тост! — потребовала Света Попова.

Я взял бокал и нехотя поднялся — тосты никогда мне не удавались.

— Давайте выпьем за Лену, за ее семнадцать. Хотя женщинам не принято напоминать об их возрасте, сейчас, думаю, не тот случай. Лет через тридцать мы будем говорить: «Где мои семнадцать лет!». За тебя Лена, за твою молодость, красоту, за твое будущее! Как сказал один грузин: «Пусть будет здоровье, остальное мы купим».

Тост не очень понравился молодой компании. Вероятно, он показался им занудным, с неизвестно откуда взявшимися у меня стариковскими нотками. Я действительно вдруг почувствовал себя пришельцем, стариком, вторгшимся в этот мир, бесшабашной юности.

Выпив, все опять загалдели, не обращая на меня особого внимания. Я видел, что Паша Скворцов по-прежнему обхаживает Вику, Эдик — Свету, и даже Сека, молодец, непринужденно болтает с соседкой по столу. Лена подсела ко мне.

— О чем вы с папой говорили? — поинтересовалась она.

— Да, так. Ничего серьезного. О хоккее и музыке.

— О музыке? Вот никогда бы не подумала, что он ей интересуется. Хоккей еще, куда ни шло.

— Я попытался предсказать, как закончится сегодня матч со шведами.

— Ты и предсказывать умеешь? На картах гадаешь или по звездам?

Мне почему-то не хотелось шутить.

— Нет, я не гадаю. Я действительно знаю будущее.

— Откуда?

Не дождавшись ответа, Лена спросила:

— И мое будущее можешь предсказать?

— Могу.

— Лучше не надо, — передумала Лена, испугавшись моего серьезного тона.

— Да, тебе нечего бояться. У тебя все будет хорошо.

— Все равно. Лучше не знать заранее.

«Она права, — подумал я, — не стоит заглядывать в будущее. Оно может оказаться страшным, а изменить ничего нельзя».

— Давайте танцевать — предложила хозяйка и включила магнитофон.

Я посмотрел на часы — хоккейный матч должен уже закончиться.

Профессор ждал меня на веранде. Он был слегка возбужден и, увидев меня, воскликнул:

— Вы оказались правы! Поразительно, но даже счет вы угадали правильно!

— Вот видите.

— Как вам это удалось? Признайтесь честно — вы назвали счет наобум и угадали чисто случайно!

— Нет, — возразил я.

— Тогда как? Прикидывали шансы обеих команд, делали какие-то свои расчеты?

— Нет, конечно! Понимаете… как бы это объяснить. Я не делал прогноза, а действительно знал результат.

— Знали? Я тоже так подумал сначала… но игру показывали не в записи! Это была прямая трансляция, следовательно, результат заранее вы знать не могли.

Я понял, что зашел слишком далеко, но рассказать всю правду… Нет, он ни за что не поверит! Да и кто бы поверил!

— Извините меня… Владимир Александрович. — Я с трудом вспомнил, как зовут Войтовича. — Я не могу вам объяснить, откуда мне стал известен результат игры… Будущий результат. Вы мне не поверите… Сочтете меня шарлатаном, которому просто повезло угадать. Давайте, лучше я назову вам результаты будущих матчей.

— Неужели шведы возьмут золото? — спросил он, как истинный болельщик.

— Нет, — успокоил я его, — во втором круге наши победят: четыре — два.

— Вот как? Что ж, посмотрим. А кроме хоккея, можете что-нибудь предсказать? Какое-нибудь открытие в науке, или что-то из политики?

Что мог я ему ответить? О крупных научных открытиях мне не припоминалось, а политика… Расскажи я, что через двадцать с небольшим лет ни будет не только сборной СССР по хоккею, но и самого Союза, что бы он обо мне подумал? Рассказать о Горбачеве и Ельцине, об Афганистане и Чечне, о «Норд-Осте» и Беслане? После этого, в его глазах я мог выглядеть только злобным антисоветчиком, психом, место которому в «желтом доме».

Я покачал головой.

— Лучше не трогать эту политику…

— Наверное, вы правы. Бог с ней, с политикой. А в спортлото не пробовали играть?

— Попробую.

— Ну, желаю удачи. — Профессор направился в свою комнату, сказав на прощание:

— А, насчет будущего матча — проверим.

На веранду вдруг выпорхнула Света.

— Ты здесь, — немного насмешливо сказала она, когда Войтович вышел. — О чем болтаете с папашей? Знакомишься с будущем тестем?

Глаза у Светы блестели от вина, она явно слегка захмелела, хотя и выпила всего-то два-три фужера шампанского.

— Перестань, — оборвал я ее, и, чтобы сменить тему, спросил:

— А ты кого здесь ищешь?

— Никого. Просто сбежала от Горецкого — прилип, как банный лист. А Ленка твоя опять с ним танцует.

— Почему моя? Ну и что, что танцует! — ответил я раздраженно.

Мною опять овладели чувства неуверенности и досады. Зачем я здесь? Чужой, почти инопланетянин, что реально я могу? Дразнить историчку, показывать фокусы, угадывая результаты футбольных и хоккейных матчей, дурить голову девчонке, для которой это, может быть, настоящее глубокое чувство. Невозможно оставаться одновременно человеком двадцать первого века и быть шестнадцатилетним подростком здесь…

Мы стояли некоторое время на веранде и молчали, думая каждый свое, затем направились в комнату, но у двери Света резко обернулась. В ее глазах я прочел желание, почти приказ: «Возьми меня!». Уступая ее напору, я на мгновение потерял голову, обнял и стал целовать во влажные трепетные губы. Дверь за ее спиной скрипнула и, подняв глаза, я увидел бледное, искаженное болью лицо Лены…

«В этот мир ты явился незваным…».

Я знал — все будет так, как должно быть: Лена, после школы, уедет учиться в Москву и выйдет там замуж, мы с ней больше никогда не увидимся; Эдик Горецкий в начале 90-тых уедет в Израиль; Паша Скворцов со временем станет ворочать крупными делами и большими деньгами; Света закончит здесь университет и тоже уедет, куда — не знаю; Сека, удивительно, но тоже будет не последним человеком и сделает хорошую карьеру… Жизнь раскидает нас, как ветер прошлогодние листья.

12

«…Я принял сегодня решение. Знал, что мне не отвертеться, что должен пройти через это, но все откладывал. Что это для меня? Научный эксперимент, искупление вины, или попытка решить все проблемы сразу? Не знаю. Впрочем, нужно рассказать все по порядку.

Все началось с попавшейся мне на глаза, короткой заметке в одной из газетенок, которых расплодилось сейчас, как собак нерезаных. Заметка называлась: „Сыворотка правдивости в СССР“ с бойким подзаголовком: „Тайны века“. В ней говорилось о проводившихся в начале пятидесятых годов в одном из НИИ секретных работах по созданию новой „сыворотки правдивости“ — препарата, подавляющего волю человека и заставляющего выбалтывать все секреты допрашивающим его людям. Работы якобы проводились под руководством известного биохимика А.Ф. Доленко. При испытании очередной серии препарата, говорилось дальше в заметке, неожиданно обнаружился странный и необъяснимый эффект — люди под его воздействием проваливались в прошлое, то есть видели себя в обстановке двадцати — сорокалетней давности, причем, с потрясающей реальностью. Заметка заканчивалась сообщением, что работы были почему-то прекращены и „тайна ухода в прошлое осталась неразгаданной“.