Страница 565 из 573
Опасаясь утомить читателя хоть и красноречивыми, но однообразными фактами, позволю себе напомнить еще о двух событиях. Вскоре после похорон Иосифа Виссарионовича за решеткой оказался генерал Василий Сталин, упорно утверждавший, что отца залечили, отравили, убили. Арестовать Василия именно за это — значит вызвать сомнения, недовольство, волнения. Его изолировали формально совсем по другому поводу — за злоупотребление якобы служебным положением. Вот начало длинного и нудного документа, который дает достаточно пищи для размышлений и выводов:
"ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного Сталина Василия Иосифовича
от 9 — 11 мая 1953 года
Сталин В. И., 1921 года рождения, уроженец гор. Москвы, грузин, член КПСС, быв. командующий ВВС Московского военного округа.
Вопрос: На предыдущих допросах вы признали, что в бытность вначале заместителем, а затем командующим ВВС Московского военного округа допускали незаконное расходование государственных средств.
Правильны ли эти ваши показания?
Ответ: Да, правильны. Действительно с 1947 по 1952 г. включительно я, занимая вначале пост заместителя, а затем командующего ВВС Московского военного округа, допуская разбазаривание государственного имущества и незаконное расходование денежных средств, чем нанес большой материальный ущерб Советскому государству.
Я не отрицаю и того, что ряд моих незаконных распоряжений и действий можно квалифицировать как преступления.
Вопрос: В распоряжении следствия имеются данные о том, что вы, злоупотребляя своим служебным положением, кроме того, присваивали казенное имущество и денежные средства. Вы это признаете?
Ответ: Расхищения государственных средств и казенного имущества в целях личного обогащения я не совершал и виновным в этом себя признать не могу. Я намерен правдиво показать обо всем, в чем я виноват. Будучи в 1948 г. назначен на должность командующего ВВС МВО, я в первую очередь занялся переоборудованием переданного ВВС под помещение штаба округа здания Центрального аэропорта, на что было израсходовано несколько миллионов рублей, но сколько именно, точно не помню. Значительная часть этих средств по моему распоряжению была растрачена на излишне роскошную внутреннюю и внешнюю отделку здания и на приобретение дорогостоящей обстановки, которая была специально заказана в Германии".
Ну, и так далее. Ясно, что Василий Сталин деньги в свой карман не клал, за счет государства не обогащался, а в нецелесообразном на данный момент расходовании средств можно при желании обвинить почти каждого администратора, распределителя кредитов. Генералу Сталину такое расходование и перерасходование обошлось дорого. Непомерно дорого: тюрьма, длительная изоляция от внешнего мира. Пусть в одиночной камере рассуждает о чем хочет и как хочет. Никто не услышит и не узнает.
Много говорил я о разных недостатках Василия, начиная от его юношеского цинизма до пьянок уже в генеральском чине. Может, следовало его осадить, наказать, в звании понизить. А его с чрезмерной строгостью судили как уголовника, и на каком фоне! Как раз в те дни, когда по указанию Берии, Кагановича, Хрущева из тюрем и лагерей в массовом порядке, без разбора, выпускались сотни тысяч убийц, насильников, спекулянтов, бандитов — отпетых и отъявленных рецидивистов. Не политических заключенных, подчеркиваю (с ними начнут разбираться позже, уже без Берии), а самых мерзких подонков. Сделано это было не только потому, что преступник всегда сочувствует преступнику и стремится облегчить его участь. Политические паханы столь высокого ранга, как Берия, беспринципны даже в этом отношении. Расчет был самый простой: запугать обывателя, нагнать на него страх, отвлечь внимание от более важных государственных перемен. Пусть дрожат за свои шкуры, боясь грабежей и убийств. Не до высоких проблем — лишь бы выжить! Испытанный прием — замутить воду, чтобы ловить в этой мути рыбку: какую нужно и сколько угодно. Сие тем более легко было совершить, что все тюрьмы, лагеря, карательные органы находились в руках Берии. Он и распахнул ворота.
Воспряла всякая дрянь. Улицы наводнила шпана. С наступлением темноты страшно стало выходить из домов, а ведь еще недавно люди спокойно могли гулять хоть всю ночь и на улицах, и в парках. Воистину: если в стране увеличивается преступность, значит, преступники управляют этой страной: ворон ворону глаз не выклюет.
Никогда в России разгул беззакония и коррупции не возрастал столь стремительно, как в период стодневного правления Берии. За три с половиной месяца он успел сделать много. Расставил на ключевые позиции людей, которых считал способными вместе с ним разбивать краеугольные камни фундамента Советского государства и укреплять собственную власть, сваливая все грехи, все беды на Сталина. За эти месяцы поведение Берии стало таким антирусским, антисоветским, фигура обрела такую одиозность, такую непопулярность, что даже недавние соратники по заговору постарались как можно скорее остановить его на пути к диктаторскому трону.
32
Вот уж не думал, не гадал, что доведется мне побывать на нелегальном положении. Знай где упасть — соломки бы постелил: посоветовался бы с Иосифом Виссарионовичем, который имел большой опыт подпольщика… Впрочем, повое состояние оказалось хоть и обидным, но не ахти каким трудным. Во всяком случае, в подпол, в подвал лезть не пришлось. Николай Герасимович Кузнецов, сам ожидавший козней со стороны давнего недоброжелателя — Берии, укрыл меня от возможных нападок Лаврентия Павловича в таком месте, где искать никому бы в голову не пришло. Не на далеком острове, а прямо в столице: до собственной квартиры при желании пешком можно было дойти. В Химках, поблизости от речного вокзала, в поселке Лебедь, о существовании которого я и не подозревал. Там была территория, полностью контролируемая моряками: казармы флотского полуэкипажа, помещения различных служб, склады, жилые здания, несколько отдельных строений для приема гостей. А главное территория эта надежно охранялась, в том числе и флотской контрразведкой, подчинявшейся прежде всего министру военно-морского флота. Мирок, недоступный для посторонних. Здесь и поселился пожилой морской офицер в отставке, то бишь я. Вдвоем с дочкой, уволившейся с работы якобы в связи с болезнью отца.
Место хорошее. Сосны, чистый воздух, берег водохранилища, тишина. К тому же солнечные весенние дни, прозрачные дали. Мы много гуляли, иногда даже "срывались в самоволку" через контрольно-пропускной пункт военного городка: в магазин или в кино. Звонили из автомата нашей домработнице, но не на собственную квартиру, а на квартиру ее сына, куда она отправлялась с ночевкой каждую субботу посидеть с внучкой, а родителей на развлечения отпустить. От домработницы мы знали, что никто нас не ищет, а если звонили знакомые, объясняла: Николай Алексеевич заболел чахоткой и уехал поправлять здоровье.
Март и апрель прошли спокойно. Лаврентию Павловичу, утверждавшемуся во власти, было, вероятно, не до сведения счетов — с этим успеется. Первые тревожные сигналы появились лишь в самом конце мая. В квартире участились телефонные звонки. На даче побывали какие-то люди, дотошно расспрашивали тамошнюю нашу сторожиху, что да как. А их начальник, видать, генерал, скучал в большой красивой автомашине. Сторожиха же, простая женщина из тульских крестьян, умела, когда ей требовалось, притворяться придурковатой, чем, кстати, раздражала меня, понимавшего ее самозащитную хитрость. А с чужими-то в самый раз. Откель, мол, мне, полуграмотной, про хозяина знать. Подосвиданькался и укатил. Вроде бы кобылье молоко пить, а потом на море.
"Гости" уехали, предупредив, чтобы сразу позвонила, если будут новости о Лукашовых. Дали телефон и пригрозили: не выполнишь — шкуру спустим. По описанию внешности генерала, скучавшего в большой автомашине, я понял, что навестил нас не кто иной, как сам Сергей Матвеевич Штеменко, выдвиженец Берии, в 1948 году вознесенный на должность начальника Генерального штаба. Сталин снял Штеменко с этого высокого поста в 1950 году, когда обострилась борьба за власть. Личную гвардию вводил, значит, теперь в действие Лаврентий Павлович.