Шутник

Карлтон посмотрел сквозь затуманенные стекла.

— Вон на углу старушка продает хризантемы; мы можем остановиться и купить цветов, — предложил он и быстро добавил: — Я ужасно виноват, не буду больше задавать вам никаких вопросов и не позволю себе никаких комментариев по поводу вашего плутократического жилища.

— Я там вовсе не живу, — сказала девушка, как будто защищаясь. — Я иногда захожу туда, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Это квартира моего родственника, который теперь… за границей.

— Монте-Карло, — пробормотал он. — Славное местечко! Лично я предпочитаю Сан-Ремо. Синее небо, синее море, зеленые горы, белые дома — точно на железнодорожном объявлении.

И вдруг он неожиданно переменил разговор:

— Если уж мы заговорили о голубом цвете, то большое счастье, что на вас не наскочил голубой лимузин: он шел быстрее, чем я, но он ведь и лучшей системы. В тумане я повредил его бензинный бак, но даже это его не остановило.

Губы ее дрогнули в темноте:

— Можно подумать, что это был преступник, скрывающийся от правосудия. Ужасно романтично!

Молодой человек слегка откашлялся.

— Ничего подобного. Это миллионер ехал на банкет в Сити. Единственное обвинение, которое я могу предъявить ему, — большие бриллиантовые запонки на обшлагах, но ведь это лишь оскорбление эстетического вкуса, а не нарушение законов страны, слава Богу!

Машина замедлила ход, шофер выглянул сбоку, стараясь, определить местность.

— Вот мы и приехали, — сказал Карлтон, открыл дверцу и выскочил на ходу.

Машина остановилась перед подъездом Фозеринг-Меншен.

— Очень вам благодарна, что вы доставили меня домой, — сказала Эйлин вежливо и прибавила не без злорадства: — Разговор с вами был мне очень приятен.

— Послушали бы вы мою тетку, — сказал молодой человек. — Ее разговор — сущая поэзия.

Он проследил за нею, пока она не исчезла во мраке, и снова сел в машину.

— В Скотленд-Ярд, — коротко бросил он, — и, пожалуйста, не бойтесь риска. От вашего танцевального шага меня тошнит. Прибавьте-ка немного джаз-бенда!

Шофер рискнул, и они беспрепятственно домчались до мрачного входа здания главной полиции. Карлтон дружески помахал рукой швейцару, сидевшему за конторкой, взбежал через ступеньку по лестнице и вошел в свою небольшую комнату. Вообще он мало заботился о своей наружности, но, увидев себя в маленьком зеркале, висевшем над умывальником, даже слегка вскрикнул.

Карлтон был занят смыванием грязи с лица, когда склонный к меланхолии инспектор Элк появился в дверях.

— Собираетесь в гости? — спросил он мрачно.

— Нет, — сквозь мыльную пену ответил Джим Карлтон. — Я часто моюсь.

Элк фыркнул, сел на край жесткого стула и медленно стал рыться в карманах.

— Он во внутреннем кармане моего пиджака, — сказал, выплевывая пену Карлтон. — Возьмите одну, они у меня сосчитаны.

Элк тяжело вздохнул, выбирая сигару из кожаного портсигара, и закурил.

— Теперь сигары уже не такие, как в то время, когда я был мальчишкой, — сказал он, неодобрительно рассматривая табак. — Тогда за шесть пенсов можно было купить настоящую гаванскую. В Нью-Йорке все курят сигары. Но ведь там платят в полиции хорошие деньги; они могут себе это позволить.

Карлтон посмотрел на собеседника поверх полотенца.

— Никогда в жизни я не слышал, что вы покупаете сигары, — сказал он. — Ведь не можете же вы покупать их дешевле чем даром!

Инспектор Элк не обиделся.

— В своей жизни я курил хорошие сигары, — сказал он и, не изменяя голоса, спросил: — Изловили вы Стрэтфорда Гарло?

Карлтон сделал гримасу, выражавшую отвращение.

— Вы вот укажите мне, за что я могу к нему придраться?

— У него, согласно его счетам в банках, десять миллионов, — сказал Элк. — Ни один человек не зарабатывал десяти миллионов честным путем.

Джим Карлтон повернулся белым мокрым лицом к своему собеседнику.

— Он получил три в наследство от отца, два от одной тетки, один от другой. Брат в Америке оставил ему восемь миллионов долларов.

Элк вздохнул и почесал нос.

— Ведь он еще участвует в Рата, — напомнил он.

— Конечно, он участвует в Рата, — презрительно сказал Джим. — Элленбери скрывает это, но если бы даже он и не скрывал, в Рата нет ничего преступного. Даже если бы Гарло открыто числился в этом обществе, ничего не было бы в том предосудительного.

— О! — сказал Элк, и в возгласе сказалось его враждебное отношение к предмету разговора.

Относительно Рата-синдиката не было известно ничего подозрительного, подпольного. Это было зарегистрированное общество, с конторами на Уэстширской улице, на Брод-стрит, в Лондонском Сити. Нью-Йоркское его отделение было на Уолл-стрит. Рата-синдикат публиковал свои балансы, содержал целый штат клерков, из них трое получали добавочное содержание как директора правления, действовавшего под председательством отставного пехотного полковника. Капитал был очень мал, но средства синдиката были громадны. Когда Рата-синдикат занялся резиной, по его банковским чекам прошло пять миллионов фунтов; каждый цент, истраченный на этом предприятии, был проведен по книгам, за исключением пятидесяти тысяч фунтов, уплаченных кем-то Ли Герцу и его двум партнерам.

Ли приехал из Нью-Йорка в пятницу вечером. В воскресенье утром склады Соединенной континентальной резиновой компании задымились. Почти восемнадцать тысяч тонн резины погибли в хорошо организованном поджоге, и цена на резину поднялась на восемьдесят процентов в течение одних суток, а за неделю — на двести процентов, поскольку весь рыночный запас исчез в мгновение ока, к выгоде Рата-синдиката. Из Нью-Йоркской главной полиции в Скотленд-Ярд передали:

«Ли Герц, Джо Клейн и Филипп Серрет, известные поджигатели, предполагаются в Лондоне. Загляните в донесение ПУ 9514, посланное по почте 7 октября 1923, с описанием. Возможность связи с пожаром в Соединенном континентальном».

Пока Скотленд-Ярд разыскивал Ли, тот проживал в Париже — как американский джентльмен, осматривающий город.

— А все-таки для меня это подозрительно, — сказал Элк, с наслаждением затягиваясь сигарой. — Рата покупает резину без всякого намека на повышение цен. И вдруг четверть здешнего запаса сгорает, и, естественно, цены и акции подымаются. Рата-синдикат уже несколько месяцев скупал их. Что же, они знали, что Соединенное накануне несчастья?