Шпион по призванию

Обсудив все детали, Роджер рассыпался в благодарностях, но аббат махнул рукой и зевнул:

– Не думайте об этом. Что поделаешь, если вы предпочитаете окружать ваши удовольствия столь драматичной и опасной атмосферой. Что касается меня, то сомневаюсь, что даже архангел женского пола смог бы внушить мне желание идти ради него на смерть. Жизнь так чудесна! К сожалению, она длится недолго. Мрак вот-вот надвинется на нас. Голодная свора уже рычит в своих конурах и через год или два растерзает многих из нас. А те, кто придет потом, никогда не узнают, какой великолепной была жизнь в Париже до революции.

– Apres nous le deluge 128, a? – улыбнулся Роджер.

Де Перигор встал и закутался в шелковый халат.

– От плавания против течения мало толку, поэтому разумнее плыть по течению. А теперь, если вы извините меня, я приведу себя в порядок, – дабы достойно принять моих глупых друзей, которые вместо того, чтобы радоваться всему хорошему, что посылает им Бог, стремятся установить новый общественный порядок, чреватый для них петлей на шее.

– Кто предупрежден, тот вооружен, – заметил Роджер. – У меня предчувствие, что, какие бы беды ни обрушились на вас, вы найдете способ их пережить.

Будущий министр иностранных дел Наполеона положил ему руку на плечо:

– Возможно, ваше любезное пророчество сбудется, а пока что желаю того же вам – сейчас вы в этом нуждаетесь больше меня.

После этого они расстались.

Ночью Роджер начал приводить в порядок свои дела. Он написал три письма и составил завещание. Первое письмо – отцу – было очень кратким; в нем Роджер просил прощения за то, что так разочаровал его. Второе – матери – было подлиннее; Роджер рассказывал в нем о своей любви и об обстоятельствах, вынуждающих его рисковать жизнью. Третье письмо – Джорджине – было самым длинным; будучи уверенным, что его предыдущее послание не дошло до нее, Роджер в красках описал свои четыре года жизни во Франции. В завещании он оставлял свои деньги матери, шпагу – месье де ла Тур д'Овернь, книги – аббату де Перигору, а одежду – Шену.

Следующим вечером Роджер пришел к виконту де ла Тур д'Овернь, сообщил ему свой план, передал четыре документа в одном большом конверте и объяснил, куда их нужно отправить, если де Келюс выйдет победителем в смертельном поединке.

Виконт внимательно слушал, а когда Роджер умолк, промолвил:

– Я глубоко уважаю вас за то, что вы идете на такой риск. Де Келюс – страшный противник, и даже если Фортуна вам улыбнется, вас в случае поимки будут судить за убийство.

– Я надеюсь этого избежать, – отозвался Роджер. – Если все сложится удачно, только Атенаис, де Перигор и вы будете знать, кто убил графа. Я сразу же вернуть в особняк Рошамбо и на следующий день приступлю к обычной работе. Нет причин, по которым меня могут заподозрить в убийстве. Крайне важно, чтобы этого не произошло – не столько из-за меня, сколько из-за Атенаис.

– Понимаю, – кивнул виконт. – Если станет известно, что вы дрались из-за Атенаис, будут говорить, что у вас была с ней связь. Как незамужняя девушка, она окажется полностью скомпрометированной, и отец, несомненно, заставит ее уйти в монастырь, ибо это единственный способ сохранить фамильную честь. Но вы думаете, де Перигор сможет убедить де Келюса драться, не зная, кто бросил ему вызов?

– Безусловно! В чем, в чем, а в смелости графу не откажешь, и он уже много раз дрался на дуэли. Де Келюс наверняка верит в свою способность одолеть любого противника, поэтому я знаю, что граф не откажется от вызова, если только будет уверен, что он исходит от человека, чье происхождение дает ему на это право.

– Поистине это весьма необычная дуэль, и я охотно сопровождал бы вас, чтобы быть рядом на случай непредвиденных обстоятельств.

– Нет, – возразил Роджер, – спасибо, но я не хочу вовлекать вас в это. Кроме того, вы еще не вполне оправились от раны,

– Конечно, я еще не в состоянии работать шпагой, но недавно снова ездил верхом. Вам понадобится кто-нибудь, кто подержит вашу лошадь, а аббат, будучи духовным лицом, обязан удалиться, как только заверит де Келюса, что его противник имеет право носить шпагу. К тому же граф скорее примет вызов, зная, что при поединке будет присутствовать человек моего ранга.

– Все, что вы говорите, более чем разумно, – признал Роджер, – и так как я не могу рисковать, то с благодарностью принимаю ваше предложение. Я дам вам знать, как только получу известия от де Перигора, и, когда придет время, мы вдвоем поскачем к месту встречи.

В следующие два дня, четверг и пятницу, Роджер все свободное от службы время провел в школе фехтования неподалеку от центрального рынка, которую он посещал и раньше. Главным образом она служила прибежищем наемников и авантюристов, и Роджер каждый раз предлагал два луидора каждому, кто одержит над ним верх. Из десяти схваток юноша проиграл только три, причем две из них произошли под конец вечерних тренировок, когда он чуть не падал с ног от усталости, поэтому Роджер чувствовал себя в состоянии если не выиграть дуэль, то, по крайней мере, заставить грозного де Келюса тяжко потрудиться для достижения победы.

В пятницу вечером он получил краткое письмо от аббата, которое гласило:

«Интересующая Вас особа планирует провести ночь с понедельника на вторник в Медоне. В таких случаях К. обычно выезжает из Версаля около восьми, но для пущей уверенности я буду ждать Вас в половине восьмого в полумиле от Севра на дороге в Шавиль».

В субботу утром Роджер сообщил об этом месье де ла Тур д'Овернь и принял участие еще в трех тренировочных схватках. В шесть вечера он отправился на свидание к Атенаис.

Когда он рассказал ей о своих намерениях, она стала умолять его не подвергать себя опасности и сказала, что лучше уйдет в монастырь, чем позволит ему рисковать жизнью ради нее. В ответ на отказ Роджера Атенаис заявила, что прямо сейчас пойдет к отцу и сообщит о своем желании стать монахиней, таким образом сделав ненужным его отчаянный план.

– Ангел мой, – нежно промолвил Роджер, – я не могу остановить тебя, но твоя жертва окажется напрасной. Приняв помощь месье де Перигора и месье де ла Тур д'Овернь, я уже не в состоянии отступить, иначе они сочтут меня трусом. Молю тебя, не проси меня больше, так как, что бы ты ни сделала, я твердо решил драться с де Келюсом и постараться убить его.

Разумеется, Атенаис не оставила попыток отговорить Роджера, но они оказались безуспешными. Зная, что это свидание может стать последним, она дала юноше свой шарф, чтобы он носил его, как ее рыцарь, и обещала не сжигать за собой мосты до вторника – кануна свадьбы, – когда ей должно стать известно, кто оказался победителем – ее жених или ее возлюбленный.

Вечером месье де Рошамбо сказал Роджеру:

– В субботу я намерен провести совещание. Месье де Ренваль тайно вернулся из Соединенных провинций, где брожение умов достигло той стадии, на которой важные решения должны быть приняты без отлагательства. Месье де Монморен, кажется, заразился нерешительностью у его величества, но я более не позволю, ему колебаться. Он явится к четырем, и мы с друзьями намерены без обиняков изложить ему наши взгляды. Нас будет пятнадцать, так что все приготовьте и держитесь поблизости. Я хочу, чтобы вы присутствовали в комнате, записывали различные точки зрения и составили документ, который месье де Ренваль захватит с собой.

В предыдущих случаях Роджер посещал подобные совещания с аналогичной целью, и, если не считать несколько большего числа участников, не было никаких признаков, что на этот раз должно произойти нечто неординарное. Выслушав распоряжения маркиза с обычной почтительностью, Роджер был настолько поглощен собственными делами, что больше не думал о совещании до завтрашнего полудня.

Незадолго до четырех друзья маркиза – господа де Бретей, де Полиньяк, де Кастри и де Сегюр – прибыли в сопровождении более редких визитеров: герцога Нормандского, являвшегося также губернатором Дофине, величайшего моряка Франции адмирала де Сюффрена, месье Берара – главы французской Ост-Индской компании, герцога де Лозена 129 и маркиза де Водрея 130 – близких друзей королевы, герцога де Шатле, которого граф де Адемар недавно сменил на посту посла при Сент-Джеймсском дворе, герцога де Куаньи – главного королевского конюшего и еще одного человека, которого Роджер не знал. Собрание дополнили де Монморен и де Ренваль.

128

После нас хоть потоп (фр.) – фраза, приписываемая маркизе де Помпадур.

129

Лозен Арман-Луи, граф де Бирон, герцог де (1748-1793) – придворный Людовика XVI, участвовал в Войне за независимость США, потом поддерживал герцога Орлеанского. Казнен во время террора.

130

Водрей Жозеф-Франсуа де Поль, граф де (1740-1817) – приближенный Марии Антуанетты, после реставрации Бурбонов управляющий Лувра.