Шпион по призванию

Роджер рассказал ей о дуэли и о том, что перед бегством из Парижа он завладел крайне важной информацией, которая, по его мнению, окажется ценной для правительства.

Леди Мэри улыбнулась:

– Как похоже на моего храброго мальчика спасти бедную девушку от ненавистного брака! Не думаю, что твое возвращение без гроша в кармане помешает примирению с отцом. Напротив, это смягчит его куда больше, чем если бы ты вернулся богачом, привезя нам роскошные подарки.

– Если не считать ближайшего будущего, я не собираюсь попрошайничать ни у него, ни у вас, – заверил ее Роджер. – Четыре года во Франции, по крайней мере, научили меня зарабатывать себе на жизнь. Благодаря приобретенному опыту, я не сомневаюсь, что скоро найду себе хорошее место. Но, к сожалению, я не могу задерживаться. Пока я поднимусь наверх и переоденусь, пожалуйста, приготовьте мне что-нибудь поесть.

Спустя полчаса, одетый для верховой езды, Роджер наслаждался доброй английской пищей, покуда его мать хлопотала вокруг него.

Когда он поел, леди Мэри дала ему пятнадцать гиней и сказала:

– Я не смогла приготовить для тебя оседланную лошадь, так как Джим Баттон на свадьбе у своей кузины в Бьюли. Но в конюшне стоит бурая кобыла, на которой ты привык ездить, а также прекрасный гнедой жеребец, недавно купленный твоим отцом. Лучше возьми кобылу, потому что жеребца, наверное, нужно заново подковать.

Поблагодарив мать, Роджер нежно поцеловал ее и поспешил в конюшню. Было около восьми, и уже стемнело, но он знал, где висит конюшенный фонарь и что на полке под ним лежат кремень и трут.

В конюшне царил полный мрак, но Роджер быстро нащупал трут и кремень, высек огонь и зажег фонарь.

Внезапно Роджер услышал сзади какой-то звук. Полуобернувшись, он увидел приближавшуюся к нему темную фигуру. В колеблющемся пламени свечи в фонаре она отбрасывала чудовищную тень на стену и потолок. Верхняя ее часть состояла из конической шляпы с плоским верхом, покрытых плащом плеч и руки, держащей дубинку.

Удар пришелся Роджеру в висок. Он пошатнулся, выронил фонарь и упал. Когда свет погас, фигура склонилась над ним, стиснула его горло, приподняла голову и несколько раз стукнула затылком о каменный пол. С каждым ударом способность Роджера к сопротивлению все уменьшалась, покуда его тело не обмякло и он не лишился сознания.

Когда через несколько минут Роджер пришел в себя, его руки и ноги были стянуты веревками, а рот заткнут носовым платком, завязанным на затылке. Напавший на него, стоя на коленях, обшаривал карманы жертвы и негромко ругался по-французски.

Ничего не обнаружив, он расстегнул жилет Роджера и с торжествующим возгласом извлек маленький свиток пергамента. Разрезая веревку, незнакомец пробормотал:

– Мой инстинкт меня не подвел. Благодаря этому, я завтра утром заработаю больше денег, чем за два года.

Роджер все еще был наполовину оглушен и не способен двигаться. Когда незнакомец отпустил его, он попытался собраться с мыслями, но его затуманенный ум мог осознать лишь одно. Каким-то непостижимым образом он умудрился отстать у самого финиша, и с потерей документа все его надежды спасти свою страну рассыпались в прах.

Глава 25

ТАИНСТВЕННЫЙ ФРАНЦУЗ

Роджер чувствовал, что у него раскалывается голова. Затылок и висок, куда пришелся первый удар, невыносимо болели. Он слышал топот копыт, когда его таинственный враг выводил из конюшни одну из лошадей, и увидел свет из дверного проема. Потом дверь закрылась, и вновь наступила темнота. Послышался негромкий звон подков по булыжникам двора, вскоре сменившийся мертвой тишиной.

Роджер попытался ослабить путы, но каждое движение вызывало острый приступ боли в голове, поэтому он был вынужден лежать, покуда стук в висках не прекратился и боль не стала тупой.

С трудом приняв сидячее положение, Роджер снова попытался освободить сначала руки, затем ноги, но его связали с истинно профессиональным мастерством. Тонкая и крепкая веревка стягивала его запястья и лодыжки, делая тщетными все усилия ослабить путы.

Вынужденный снова оставить усилия, Роджер расслабился и стал думать, кто мог на него напасть. Мастерски завязанные узлы заставили его заподозрить одного из моряков с барка. Он не мог себе представить, как кто-нибудь из них смог сойти на берег и выследить до самого дома, но это казалось единственно возможным объяснением.

Высадившись около двух часов назад в Лимингтоне, Роджер твердо держал в руках козырную карту предотвращения катастрофы для его страны. Он мог отдать ее на хранение мэру или одному из местных судей, сняв заверенную копию, но теперь уже было поздно. Тем не менее Роджер не чувствовал себя виноватым, так как не имел ни малейших оснований предполагать, что у него могут отобрать документ.

Потеря письма казалась тем более досадной, что ему удалось в такой короткий срок достичь Англии. С отъезда из Парижа прошло всего шесть дней. Сегодня было только 3 сентября, а голландские республиканцы собирались начать восстание 10-го, так что, если бы Роджер передал письмо в Уайтхолл следующим утром, у правительства оставалось бы достаточно времени для действий. Теперь же, не имея никаких доказательств, кабинет министров упустит это время, ища подтверждения из других источников этой кажущейся невероятной истории.

Роджер подумал, что лежит в конюшне уже целый час, если не больше. Потом он снова услышал звон железных подков о булыжник. Дверь открылась опять, и на фоне звездного неба Роджер увидел два силуэта.

Сначала вошедшие не замечали его, а он не мог кричать из-за кляпа. Один из них стал искать фонарь и выругался, не обнаружив его на обычном месте. Вскоре чиркнул кремень, и пламя трутницы осветило разбитый фонарь на полу.

Мужчина снова выругался, поднял фонарь и зажег свечу. Свет упал на связанные ноги Роджера.

– Тысяча чертей! – послышался голос его отца. – Джим! Здесь человек, связанный по рукам и ногам! Что, черт побери, тут творилось в наше отсутствие? Привяжи лошадей к засову и возьми фонарь, пока я развяжу парня.

Когда адмирал вытащил карманный нож, Джим Баттон осветил фонарем лицо Роджера.

– Чтоб мне лопнуть! – воскликнул он. – По-моему, это мастер Роджер!

– Разрази меня гром! – отозвался адмирал. – Ты прав!

Быстрыми уверенными взмахами он разрезал веревки, связывавшие Роджера, и освободил его от кляпа. Роджер с трудом поднялся, но его губы так сильно болели, что он не мог говорить. Отец взял его за руку:

– Спокойно, парень! В жизни не видел такого странного возвращения домой. Клянусь Богом, твоя мать будет счастлива тебя видеть. Пошли в дом.

Какой бы они ни представляли себе их встречу, никто не ожидал, что она произойдет при столь необычных обстоятельствах, поэтому адмирал мог приветствовать блудного сына, не теряя достоинства.

Роджер провел языком по губам и пробормотал:

– Я уже видел ее, сэр. Я собирался оседлать лошадь и отправиться в Лондон, когда на меня напали около часа тому назад.

– Что? – загремел адмирал. – Ты хочешь сказать, что, вернувшись после стольких лет, хотел сбежать, не повидав меня?

– Я намеревался возвратиться из Лондона как можно скорее, – ответил Роджер, сжав руку отца. – Но я прибыл из Франции только в шесть часов и должен мчаться в Лондон по делам мистера Гилберта Максвелла.

Адмирал внимательно посмотрел на него:

– Тогда другое дело. Рад слышать, что ты ставишь долг превыше всего, парень. Но пойдем в дом и объясни мне, почему я нашел тебя в таком отчаянном положении.

– В последний раз я видел вас, мастер Роджер, – неожиданно вмешался Джим Баттон, – в тот день, когда адмирал вернулся с войны. Очень рад, что вы вернулись, и надеюсь, что вы пробудете с нами так же долго, как адмирал.

– Спасибо, Джим. – Роджер пожал конюху руку. – Думаю, я вернусь в середине недели, и мы с тобой еще поскачем вместе. Когда напоишь и почистишь лошадей, оседлай мою кобылу и приведи ее к входу, чтобы я мог сразу же выехать.