Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 43 из 56

Вдохновленный этой мыслью, Форестер ощущал радостное возбуждение и старался лежать спокойно, чтобы не выдать своего состояния андроиду. Опасаясь взглянуть на машину или даже изменить ритм дыхания, доктор пытался проанализировать и в деталях представить себе возможности, которые открывала новая захватывающая концепция — рождающаяся в нетронутой пока лаборатории собственного мозга. Тяжелые элементы платиновой триады, несомненно, являлись логическим ключом к неведомому компоненту. Совершенно очевидно, что наиболее мощные разрушительные электромагнитные и родомагнитные силы в наиболее тяжелых атомах нуждались в гораздо большем количестве стабилизирующей энергии. Лишь крушение связующего компонента в самых тяжелых атомах допускало расщепление таких элементов, как уран.

Продолжая лежать неподвижно, Форестер невольно пожалел, что под рукой у него нет компьютерного отдела Фрэнка Айронсмита, чтобы разобраться со всеми математическими подсчетами. Но теперь он был один и в полном одиночестве размышлял о природе и законах новой неизвестной энергии. Поскольку в электромагнитной теории результаты варьировались в зависимости от второй степени расстояния, а в родомагнетике — от первой, то доктору подумалось, что третий вид энергии вообще не зависит от расстояния. Но поскольку скорость даже обычного электромагнитного света жестко ограничена во времени, а скорость родомагнитной энергии не ограничена, то действие платиномагнитных сил вполне могло каким-то образом переступать пределы времени. Конечно, если обе выведенные гипотезы верны…

У Форестера снова перехватило дыхание, все его тело словно свело в судороге — он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Ведь Эш Оверстрит мог заглянуть в прошлое и будущее, а способности Лаки Форда и Джейн Картер не были ограничены в пространстве. Испытывая ужас перед новыми платиновыми реле гуманоидов, доктор наконец-то обнаружил неизвестный компонент. Им являлась — а иначе и не могло быть — психофизическая энергия!

— Что вас беспокоит, сэр? Вы все еще несчастны? — мелодичный голос машины заставил Форестера вздрогнуть от неожиданности.

— Никаких проблем, — пробормотал он и перевернулся на другой бок, чтобы гуманоид не мог видеть его лица. Затем Форестер глубоко вздохнул и расслабился, стараясь казаться просто очень уставшим человеком. — Теперь я намерен быть очень и очень счастливым.

И он действительно почувствовал себя счастливым. Интуиция стала чем-то вроде мощного прожектора, осветившего многие вещи, ранее скрывавшиеся в темноте. Она позволила Форестеру закрыть скобки в сверхъестественной науке Марка Уайта и найти способ разрешить ее многочисленные противоречия. Теперь легко можно объяснить дар Джейн Картер, способности Лаки Форда и предвидение Оверстрита. Ответ на все вопросы был теперь гораздо более полным, чем прежние туманные догадки и глупые гипотезы, вытекавшие из множества неизвестных, с помощью которых Уайт пытался объединить в некое подобие целого свою теорию замены сил, основанную на возможностях человеческого сознания.

Абсолютно расслабившись, доктор забыл о стоящей возле него машине, о боли в колене, о прутьях клетки и даже о напрасно прожитой жизни. Он вверил свое тело гуманоидам и не собирался более сопротивляться. Ожидая уготованной ему участи — какой бы она ни была, — он просто повел свой разум по запутанным тропинкам науки, и теперь сознание его блуждало где-то среди атомов и галактик.

Ему удалось невозможное — он нащупал путь к древней цели алхимии, да и всей науки как таковой. Пресловутая первичная материя теперь, когда он, наконец, нашел ее, должна была описываться простейшим уравнением — столь очевидным, что его следовало бы обнаружить давным-давно. Оно выражало взаимоотношения и равнозначность электромагнитных сил, родомагнетики и психофизической энергии как трех различных аспектов единого базиса науки.

Абсолютное математическое совершенство этого уравнения подарило Форестеру несколько долгих мгновений подлинного блаженства. Интеграция была завершена. Термины, описывавшие фундаментальные основы мироздания, не относились ни к электромагнитной физике, ни к родомагнетике, ни к психофизике — они принадлежали равно всем трем наукам и являлись краеугольным камнем всего упорядоченного великолепия Вселенной. Только теперь, когда уже поздно было что-то менять, перед Форестером предстала вся картинка целиком.

Алхимики из исторических книг Айронсмита, принимавшие ртуть за первичную материю, а серу — за философский камень, превращавший ее в свинец, железо или золото, были лишь немногим дальше от истины, чем амбициозные мыслители позднейшей эпохи стали и электричества, вознамерившиеся поставить свою Вселенную на одну-единственную опору. Родомагнетика, став второй опорой, улучшила баланс, но лишь ненамного. Лишь психофизика, третий аспект реальности, завершила формирование устойчивого треножника, на котором должна покоиться истина. Трансформации и решения данного уравнения, Форестер не сомневался в этом, помогут объяснить происхождение как Вселенной, так и составляющих ее атомов, феномен гравитации и законы разбегания галактик, таинственный парадокс времени и природу пространства, а главное — смысл жизни и разума.

Лежа на узком диване, ученый полностью окунулся в осознание всей грандиозности своей концепции. Он забыл о серых решетках, о недремлющем страже за спиной и даже о том неприятном факте, что его ожидают скальпели совсем другого исследовательского проекта. Но вот гуманоид прикоснулся к его плечу.

— К вашим услугам, Клэй Форестер. Мы готовы.

Однако уже в следующее мгновение клетка была пуста — Форестер исчез.

Глава двадцать пятая

Он стоял на усыпанном гравием дне неглубокого высохшего русла. Слева виднелись невысокие темные скалы, хранившие следы продолжительного вымывания породы. Справа расстилались пустынные земли, а позади лежали холмы — низкие, лишенные всякой растительности.

Здесь была ночь, причем очень холодная.

Вид неба навел Форестера на мысль, что он находится уже не на Крыле IV. Серая дымка, нависавшая над планетой гуманоидов, куда-то исчезла, а небо над скалами и далекими темными холмами имело неестественно черный цвет — лишь кое-где на нем виднелись сероватые клочки облаков. И над всем этим мрачно возвышался гладкий купол, излучавший молочно-белое сияние, похожее на отдаленный блеск сотен бриллиантов, покрытых изморозью.

Несколько секунд Форестер просто молча смотрел на это зрелище, пытаясь прийти в себя и дрожа от неимоверного холода. Он стоял босиком на покрытых ледяной коркой мелких камнях, одетый лишь в тонкую серую пижаму. Жуткий холод мешал дышать и обжигал кожу. Доктор не мог прийти в себя от неожиданности, пока не почувствовал, как чья-то слабая рука прикасается к нему.

— О доктор Форестер! — Джейн Картер стояла возле него на дне высохшей реки — она больше не была во власти гуманоидов. Ее огромные испуганные глаза снова могли видеть, а холодная улыбка машины исчезла с губ девочки. — Я так замерзла! Пожалуйста, сделайте что-нибудь! — Ребенок жался к нему, дрожа всем телом.

Окончательно перестав что-либо понимать, Форестер растерянно спросил:

— Но что я могу сделать? Я даже не знаю, где мы находимся.

Говорил он с трудом, потому что леденящая пустота едва позволяла дышать. В горле пересохло, легкие горели, а губы отказывались подчиняться. Он не мог произнести ни звука, равно как не мог и услышать ничего — как будто они находились в мертвом вакууме. Однако девочка, казалось, поняла его, ибо глаза ее еще больше расширились от страха.

— Вы не знаете? — Она нахмурилась, лицо ее исказила гримаса боли. — Но вы обязаны это знать! Ведь это вы забрали меня у черных машин и перенесли нас сюда. Все, что я сделала, — просто показала вам, куда надо идти.

— Этого не может быть! Всего минуту назад я находился в клетке, ожидая, пока меня поведут к новым реле. Не помню, чтобы я вообще что-нибудь делал. Я даже не надеялся выбраться оттуда и понятия не имею, где мы сейчас находимся! — удивленно произнес Форестер.