Война Цветов

– Пижма. – Тео снова плюнул. Бесполезный жест, но в ближайшем будущем ему, вероятно, вообще не придется делать хоть какие-то жесты.

– Да, мастер Вильмос – или мне следовало сказать «мастер Фиалка»? Я жив только благодаря вам. Вы всего лишь бросили меня, вместо того чтобы прикончить. – Лицо Пижмы как-то ненатурально блестело. – Не знаю, в кого это вы такой уродились.

– Заткнись, Пижма, – сказал длинный. – Отец хочет, чтобы все было сделано быстро.

«Вот и все», – сказал себе Тео, видя нацеленные на него стволы. По жилам у него точно ледяная вода текла, а не кровь. Он понял, на кого похож этот длинный. «Должно быть, Чемерицын сынок – тот, у которого крышу напрочь снесло, по словам Поппи».

38

СЛОМАННЫЙ ЖЕЗЛ

– Возмутительно! – Голос Эйемона Дауда громыхнул так, что Тео чуть не упал. Даже констебли в шлемах, и те дрогнули, а Пижма зажал уши. – Как смеете вы врываться ко мне без спросу?

– Брось, – ответил ему длинный. – Ты предатель, ведущий двойную игру. Мой отец все слышал и принял решение.

– Что вы такое говорите? – В голосе появилась такая тревога, что настроение Тео, уже достигшее каменистого дна принялось скрести камень, чтобы зарыться еще глубже. – Это ложь, Антон Чемерица! Я оказал вашему отцу и всей вашей семье неисчислимые услуги...

Чемерица поднял вверх руку и щелкнул пальцами. Прозвучала мелодия, похожая на перебор гитарных струн, и на потолке над головой Чемерицы блеснул свет. Он постепенно разгорался, превращаясь в сверкающую паутину, протянутую между двумя стенами у двери. Механического вида паук вылез из темного угла в ее середину.

– Не ты один способен скрываться в темноте. Мы внедрили его сюда во время твоего последнего визита в наш дом. – Молодой Чемерица сделал еще один жест, и в комнате зазвучал голос Дауда:

«...Поэтому я и притворялся, что разыскиваю тебя по их поручению, хотя прекрасно знал, где тебя искать. Чемерица нуждался во мне, а я в нем. Общаясь с ним, я потихоньку черпал от него ресурсы и сведения, пока не узнал почти все, что мне было нужно».

Тео озирался в поисках выхода, но констебли были повсюду, и двое из них стояли между ним и Кумбером.

– Ладно, Антон, – сказал Дауд. – Вы меня поймали, признаю это, хотя тебе хорошо известно, что твой отец сам постоянно ведет двойную игру, натравливая одного соперника на другого. Не лучше ли нам заключить сделку, чем тратить время на препирательства? Вам нужен мой так называемый внучатый племянник, а еще я, как вы должны знать, обладаю большим количеством ценной информации, собранной моим предшественником за много веков. Мне самому мало что нужно, и я не строю иллюзий относительно борьбы за абсолютную власть с твоим отцом. В обмен на последнего отпрыска рода Фиалки я прошу у вас только сутки, чтобы покинуть Город...

– Ах ты ублюдок! – закричал Тео, а Чемерица засмеялся, как идиот.

– Смешно, да только ты зря удивляешься, Вильмос, или Фиалка, или как там тебя. Ты уже знаешь, какую пакость подстроил Дауд собственной родне, не говоря уж об этой нечастной, своей единственной будто бы любви. Спроси заодно, что он сотворил с ребенком, которого носила твоя женщина.

Тео в панике подумал сперва, что Антон говорит о Поппи, что они все узнали и схватили ее. Потом до него дошло.

– Выкидыш? – сказал он, повернувшись к невидимому во мраке Дауду. Этот последний удар после всех жутких открытий сегодняшнего дня чуть не добил его. – Несчастье с Кэт – твоя работа?

– Так велел Чемерица! Я не хотел. Я сделал это против своей воли. Но если бы я отказался, он выдернул бы тебя из мира смертных прямо тогда, чтобы сохранить твои наследственные права, а я... еще не был готов. – Звук сдавленного дыхания впервые слышался не только из воздуха, но и от скорчившейся в углу фигуры.

Пораженный Тео молчал. Углы губ Чемерицы дернулись вверх, точно он учился улыбаться по самоучителю.

– Вы позабавили меня, честное слово.

– Дурак ты, Антон Чемерица, – почти беззлобно произнес Дауд. – Твой отец допустил большую ошибку. Теперь Вильмос зол на меня, и вам будет еще труднее его использовать. Мало того, что вы не сможете этого сделать без меня, я еще очень постараюсь...

– Это ты дурак, Дауд, – возразил Чемерица-младший. – Нам от тебя ничего не надо. – И он приказал, обращаясь к констеблям: – Пристрелите его.

Не успел Тео глазом моргнуть, как двое в затемненных очках вышли вперед. Дула их автоматов полыхнули огнем, и комнату наполнил вой наподобие шума самолетных двигателей, всасывающий в себя, как в вакуум, все прочие звуки. Из Угла, где прятался Дауд, полетели ошметки. Хриплый вздох, бульканье – и фигура в кресле обмякла. Что-то, упав сверху, подкатилось к ногам Тео – это была стреляная оса, бронзовый цилиндрик, слабо дрыгающий ножками. Тео смотрел на нее, отупев от шока.

Он умер. Нет больше Дауда. Очень просто.

– Теперь выпускайте саламандр и поджигайте эту лавочку. – Антон Чемерица держался с полной невозмутимостью – как оживший труп, способный двигаться и говорить, но ничего при этом не чувствующий. – И посадите этого смертника в экипаж. Итак, ты и в самом деле из этих слабаков, из Фиалок, – ухмыляясь, сказал он Тео. – Меня это, впрочем, не удивило. Он должен остаться живым, – продолжал распоряжаться Антон, – но если окажет сопротивление, не церемоньтесь. Да шевелитесь же вы! Этого, с пузырем, тоже возьмите – вдруг он знает что-то полезное.

Четверо констеблей взяли Тео и Кумбера, а другие начали вытряхивать из мешков на пол какие-то красные созданьица с яркими золотыми глазами. Они имели некоторое сходство с земными саламандрами, но больше напоминали игрушечных чертиков. Саламандры быстро разбежались по углам, и там стало разгораться пламя.

– Милорд, неужели вы взаправду хотите сжечь это место? – засуетился Пижма. – Здесь собраны бесценные знания...

– Ложные знания. – В голосе Антона впервые послышалась неподдельная ярость. – Мне следовало знать, что Устранитель – смертный, он не понимал ничего из того, что я ему говорил, не мог ответить ни на один мой вопрос. Ему не нравилось, как я провожу мои эксперименты. Как я раньше не догадался!

– Но здесь есть и то, что собрано прежним Устранителем...

Тео продолжал наблюдать за происходящим, пока ему сковывали руки за спиной. Наручники на ощупь казались мокрыми и резинчатыми, но сейчас его больше занимало лицо Пижмы, начинавшее оплывать, как масло. Его удерживали на месте какие-то чары, понял Тео. Молодильные, прихорашивающие – Поппи про них рассказывала. Его, должно быть, сильно обезобразило в доме Нарцисса.

– Прекрати мне указывать, Пижма, не то сам сгоришь. – Антон говорил точь-в-точь как подросток, но что-то еще в его голосе внушало настоящий ужас. – Я не верю, что здесь может быть что-то ценное. Я великий ученый, более великий, чем мой отец. Я знаю, что важно, а что нет. Я знаю, отчего кричат мои подопытные, знаю, что они видят и что чувствуют. Все остальное – ложь, а ваш Дауд – дутая фигура. Я хочу обратить весь этот хлам в пепел.

По всей комнате, как вспышки магнезии, загорались серебристые огоньки. В одних местах пламя взбиралось по стенам и лизало потолок, в других принимало самые неожиданные цвета. В воздухе резко запахло какими-то химикалиями. Напуганный Пижма поспешил к выходу. Антон наблюдал за пожаром, взмахивая длинными руками, как дирижер.

– Старая, прогнившая ложь, – сказал он тихо и обратил к Тео свою неживую ухмылку. – Этот сарай будет гореть несколько суток, и ночью его увидят с Ольховых гор.

«О Господи, он и правда психопат!» Тео не чувствовал почти ничего, кроме отчаяния. То, чего он боялся больше всего, случилось. Он умудрился залезть скованной рукой в карман и достал телефон, который дала ему Поппи. Пока констебли вели его к двери, он бросил его на пол, отпихнул ногой в ближайшую дымящуюся кучу и ощутил самое близкое к облегчению чувство, доступное ему в преддверии близкой смерти. Теперь эта штука не приведет их к Поппи. Уже кое-что.