Страница 129 из 155
– Ладно, делай как знаешь.
– Итак, настало утро моего изгнания. Парламентские приставы сопроводили меня на Васильковую площадь, почти пустую. Знать из-за слухов о скором столкновении между правящими домами сидела дома, да и мое так называемое преступление перестало быть злобой дня, сменившись более интересными новостями. Только рабочие эльфы, проходившие через площадь, останавливались посмотреть, как смертного отправляют восвояси.
Приговор мне прочел заштатный парламентский чиновник, даже мундир не потрудившийся надеть. Затем открылась дверь или ворота, называй как хочешь, и меня пропихнули в этот огненный шов, как мешок с отходами в мусоропровод. Из Эльфландии я взял только то, что было на мне, и тетрадь с записями, а под рубашкой на шее висел волшебный камень, полученный от Устранителя, – что-то вроде маяка, как я понял. Дверь закрылась за мной, и я опять очутился в Сан-Франциско, на лужайке парка Золотых Ворот. Пара бродяг перепугалась до смерти, увидев, как я возник из ниоткуда. Думаю, они, как в старом газетном комиксе, тут же поклялись никогда больше не брать в рот спиртного.
Я снова стоял посреди яркого калифорнийского дня по прошествии бог знает какого времени. Его, как выяснилось, прошло больше, чем я подозревал. По своему личному отсчету я отсутствовал года три-четыре, на деле же в мире смертных истекло лет двадцать. Уходил я, когда Вторая мировая война только что закончилась и президентом был Трумэн, теперь Штаты воевали в Юго-Восточной Азии, в стране под названием Вьетнам, и увязли там по уши. Президентом стал Ричард Никсон, которого я помнил очень смутно, шестидесятые годы подходили к концу, и знакомый мне мир исказился, как в кривом зеркале.
В тот момент я, конечно, не знал всего этого – и не узнал бы, если бы все вышло по плану.
Несколько оглушенный, я добрел до летней эстрады, обдумывая свои дальнейшие действия. Каждый раз, когда мимо меня проходила пара с детской коляской, направляясь к аквариуму или японскому чайному садику, я подавлял в себе импульс схватить ребенка и убежать. Времени у меня было немного – я должен был выполнить свою задачу до следующего восхода, чтобы Устранитель мог найти меня по камню у меня на шее. Так он мне по крайней мере сказал. Может быть, он солгал – после я обнаружил, что у этого камня была и другая, более зловещая цель. Короче я запаниковал, начиная понимать, какое трудное дело взял на себя и как ничтожны мои шансы увидеться с любимой снова.
Чем больше я думал об этом, тем яснее мне становилось, что какого попало ребенка хватать нельзя. Прежде всего, я не мог подменить его ребенком Фиалки – тобой, Тео, – пока Устранитель не отдаст тебя мне. Надо было, чтобы подмена произошла в одном месте, в одно время и по возможности незаметно – мне вовсе не улыбалось попасть под арест и потерять все шансы на возвращение.
Последние суматошные часы в Эльфландии просто не дали мне времени продумать все это в деталях. Теперь, имея перед собой половину суток, я бродил по парку и думал без передышки. Переходя с места на место, чтобы не угодить в тюрьму за бродяжничество, я добрался до почты в прежнем своем квартале Коул-Вэлли. За двадцать лет содержимое моего почтового ящика скорее всего утратило всякий смысл, но я, так ничего и не придумав, попросту хотел как-нибудь убить время. Счет, который я завел в «Трэвелер-банке» перед путешествием в Эльфландию, исполнил свое назначение, и ящик остался за мной. Меня ожидал мешок почты – очень небольшой, учитывая, что прошло двадцать лет, но эра рекламной рассылки тогда только еще начиналась. Я отправился обедать и прочел всю кучу за чашкой кофе. Несколько писем от ребят, с которыми я плавал, несколько от девчонок, с которыми знакомился в разных портах, плюс кое-какая деловая корреспонденция. А потом я нашел конверт трехмесячной давности, но оказавшийся как нельзя более кстати – извещение о рождении ребенка.
– От моих родителей, – тускло уточнил Тео.
– Да. От моей племянницы Анны и ее мужа. Твоих приемных родителей, скажем так. До сих пор помню это извещение. Сын, семь фунтов девять унций, Теодор Патрик Вильмос.
Не стану распространяться – тебе, наверное, больно об этом слышать. Сначала я хотел позвонить и напроситься к ним в Сан-Матео с визитом – естественно же, что только что приехавший в город дядюшка хочет повидать племянницу и ее новорожденного сынка, – но побоялся: вдруг что-то пойдет не так? Кроме того, я выглядел лет на двадцать моложе, чем мне полагалось, и опасался, что меня примут за самозванца. Какова ирония, а? Я боялся вызвать их подозрения, потому что это помешало бы мне украсть у них сына! Поэтому я взял такси и съездил в «Трэвелер-банк» на Русском холме – он, как ты должен был догадаться, создан специально для путешественников в Эльфландию и другие таинственные страны. Там я снял со счета приличную сумму и проехал на такси до конца полуострова Сан-Матео, что стоило мне целого состояния. Нашел нужный дом и стал прогуливаться в окрестностях, ожидая, когда стемнеет. Когда же настала ночь, я засел на дереве в соседском дворе, где никто не жил, и оттуда следил за Анной через заднее окошко их дома. Чувствовал я себя при этом, само собой, далеко не лучшим образом.
Тео снова стало тошно. Ему казалось, что чей-то палец залез к нему в память и размазывает ее. Все, абсолютно все, было не так, как он думал.
– Рассказывай дальше.
– Ты волен презирать меня, но вспомни, в каком я был отчаянии. Кроме того, я считал, что отдаю малютку Теодора в хорошие руки, а моя племянница получит чудесного мальчика-эльфа и даже не догадается о подмене. Устранитель объяснил мне, что в таких случаях всегда происходит некоторый... взаимообмен. Каждый из подменышей берет что-то от другого. Эльф приобретает сходство со смертным, стоит положить его в колыбельку, а смертный младенец подвергается переменам даже на расстоянии. Они, несмотря на разлуку, связаны как сиамские близнецы.
– Значит, я выгляжу так же, как выглядел бы тот, настоящий?
– Не в точности, но с большой долей сходства, насколько мне удалось понять.
Тео вспомнил предсмертную исповедь матери.
– Она знала.
– Что-что?
– Мать знала, что я не настоящий. Не ее сын.
Эйемону Дауду явно было не по себе, но не из-за слов Тео – он, кажется, вообще не слушал, что ему говорят.
– Да-да, но позволь мне закончить. Времени у нас, возможно, меньше, чем я думал.
– Почему? – спросил Тео, но Дауд пропустил вопрос мимо ушей.
– В полночь, когда я с помощью чар сделал себя видимым для Устранителя, отворилась светящаяся дверь, и под деревом появилась фигура в плаще и маске, с ребенком Фиалки, то есть с тобой, на руках. Не сам Устранитель – до сих пор не знаю, кто или что это было. Какой-нибудь другой дуралей, обманутый Устранителем и использовавший свой единственный рейс в мир смертных ради жалкой пары минут. Сердце у меня бешено колотилось, я чувствовал себя убийцей. Я еще раньше заметил, что подвальное окно не заперто, и пробрался через него в дом вместе с младенцем. Поднимаясь по лестнице, я слышал, как храпит муж Анны. Я взял их ребенка из колыбели, положил тебя и сразу почувствовал происходящую с тобой перемену... странное, скользящее ощущение. Впрочем, я так боялся, что почти не обратил на это внимания. С ребенком Анны я вылез во двор, и тут чья-то рука коснулась камня у меня на шее. Я вскрикнул от боли, пронзившей меня насквозь, и рухнул наземь.
Я ощутил страшный холод и что-то еще, не поддающееся описанию... я как бы отделился от самого себя под прямым углом и повис в воздухе наподобие мыльного пузыря, видя под собой задний дворик твоих родителей и собственное скрюченное тело. Не могу выразить, до чего странно было сознавать, что меня в этом теле больше нет. Неизвестный в маске протянул ребенка через волшебную дверь – полагаю, что Устранителю, который ждал на той стороне, – а затем снял камень с шеи моего безжизненного тела, и меня потянуло за этим камнем. Он уводил обратно мой бесплотный дух!
Я проявил глупость, забыв о том, что эльфийские законы следует понимать буквально, как в сказке. Устранитель поклялся вернуть обратно как ребенка, так и меня, но не сказал как. Он выполнил букву договора – нарушение которого грозило ему опасностью – единственным доступным ему способом, то есть разлучив меня с телом и обрекая скитаться по Эльфландии в виде бесприютного духа.