Сладкоголосая птица юности

ЧАНС (бросаясь на помощь): Что случилось?

ПРИНЦЕССА: Помогите! В постель! О Боже, не зря я старалась все забыть!

ЧАНС (отводит ее в постель. Он, несомненно, сочувствует ей): Кислород?

ПРИНЦЕССА: Нет. Где лекарство? Надеюсь, вы не забыли его в машине?

ЧАНС: А, лекарство? Оно под матрасом. (Достает из-под матраса маленькую коробочку.)

ПРИНЦЕССА: Что за дурацкое место вы выбрали! На свете существуют горничные. Они стелют постели и могут обнаружить то, что лежит под матрасом.

ЧАНС: И что тогда?

ПРИНЦЕССА: Ничего хорошего. Год в тюрьме, в самой модерновой, для выдающихся наркоманов. А вы, прекраснейший, глупейший юноша, не знаете, что тогда?

ЧАНС: Как вам удалось провести таможню?

ПРИНЦЕССА: А я не имела с таможней никакого дела. Корабельный врач прописал мне курс уколов, и лекарство преспокойно пересекло океан. Правда, этот молодой джентльмен решил потом пошантажировать меня… (Решительно надевает домашние туфли.)

ЧАНС: Ну и что? Не вышло?

ПРИНЦЕССА: Конечно, нет… Кто поверит такой чепухе? Вы слишком много говорите и задаете ненужные вопросы. (Поворачивается лицом к залу. Тотчас объект ее внимания резко меняется.) У меня нервы расшатаны. Мне это необходимо. Долгие годы они убеждали меня… Они говорили, что я настоящая актриса, – не мимолетная звезда, чья карьера связана только с молодостью, и глупо бояться быть на экране или на сцене женщиной средних лет… Нет, надо уметь точно определить время, когда лучше всего уйти. Я сумела. Я ушла вовремя. Ушла? Куда? Зачем? На мертвую планету… Куда можно уйти от искусства, от себя? Я действительно была настоящей актрисой. И вот я отправилась на Луну… Но на Луне нечем дышать. Я стала задыхаться на этой испепеленной планете, где дни текут за днями, не принося с собой ничего, и тогда я обнаружила… (Чанс встает и направляется к ней с приготовленной сигаретой.) Я обнаружила это. И другое, что помогает усыпить тигра, бушующего во мне… О, этот ненасытный тигр! Он мечется в джунглях моей души… Где бы я ни была, чтобы я ни делала, он всегда ненасытен, всегда бушует. Ах, если бы я и в самом деле была стара. Но я не стара… Я просто не молода, не молода… Я больше не молода…

ЧАНС: Мы все уже не молоды…

ПРИНЦЕССА: Пока этот тигр – жажда творчества – бушует во мне, я не могу стать старой…

ЧАНС: Никто не хочет стареть.

ПРИНЦЕССА: Звезды в отставке иногда дают уроки. Или занимаются живописью. Рисуют цветы в горшках или пейзажи… Я тоже могла бы писать пейзажи планеты, по которой я мечусь, как потерянный странник. Если бы только я сумела нарисовать пустыню и странников, если бы смогла нарисовать. Печально… Дайте закурить… Экран – точное зеркало… Есть такая штука – крупный план. Камера приближается в плотную, а ты стоишь неподвижно, и твоя голова, твое лицо как бы попадает в раму картины, освещенной ярким светом…. И вся твоя страшная жизнь кричит, пока твоя улыбка…

ЧАНС: А может быть, это вовсе не был провал?

ПРИНЦЕССА: Не провал? После крупного плана они зашевелились… Люди в зале… Я слышала их шепот, их насмешливый шепот… «Это она?» «Неужели она?» «Она?» Я надела на премьеру платье со шлейфом…. После этого крупного плана я поднялась с места, и началось бесконечное отступление – прочь, прочь, прочь…. Навек. Невыносимо длинная дорога, и нечем дышать…. Но я все еще несу королевский шлейф моего платья…. Какой-то маленький незнакомый человек, цепляясь за меня, кричал: «Остановись, остановись!» Я повернула и ударила его…. Отпустила шлейф и ринулась вниз…. Споткнулась, конечно, и покатилась… по мраморным ступенькам, как пьяная портовая шлюха… на дно… Руки, сострадательные руки… без лица, подняли меня…. А потом… лечу, лечу, не останавливаясь… Господи, это еще не прошло…. Нельзя оставить сцену, когда в твоем сердце еще живет и мечется душа актрисы, в твоем теле, в твоих нервах…. Нет, это уже прошло…. Рано или поздно человек теряет то, во имя чего он живет. Тогда – или умираешь, или находишь что-то взамен. Это мое что-то еще… (Подходит к постели.) Не понимаю, почему я рассказываю вам все это. Я ведь совсем вас не знаю.

ЧАНС: Очевидно, я внушаю доверие.

ПРИНЦЕССА: Если так, то я сошла с ума. Скажите мне, что за море там, за пальмовым садом и шоссе? Я вспомнила, как мы свернули на запад от моря и поехали по Старому испанскому шоссе.

ЧАНС: Мы снова вернулись к морю.

ПРИНЦЕССА: Какому?

ЧАНС: К заливу.

ПРИНЦЕССА: К заливу?

ЧАНС: К заливу непонимания.

Бьют колокола.

ПРИНЦЕССА: Воскресенья всегда тянутся бесконечно. Верно, мальчик?

ЧАНС: Не называйте меня так. Это звучит унизительно.

ПРИНЦЕССА: Почему, Карл?

ЧАНС: Я не Карл. Я Чанс.

ПРИНЦЕССА: Но вы назвались Карлом. Вы не преступник?

ЧАНС: Нет. (Она внимательно смотрит на него, идет к двери, открывает ее и оглядывается.) Вы все еще не доверяете мне.

ПРИНЦЕССА: Человеку, который скрыл свое имя.

ЧАНС: В отеле «Палм Бич» вы тоже зарегистрировались под чужим именем.

ПРИНЦЕССА: Да. Чтобы избежать репортеров и соболезнований, от которых я бегу. (Подходит к окну. Пауза.) Итак, мы не пришли к пониманию.

ЧАНС: Нет, мэм.

ПРИНЦЕССА (отворачивается от окна и смотрит на него): Почему все-таки?

ЧАНС: У каждого что-то свое на уме.

ПРИНЦЕССА: Что же у вас на уме?

ЧАНС: Вы говорили, что ваш огромный капитал вложен в одну из второразрядных студий Голливуда и вы могли бы устроить мне контракт. Я не очень поверил вам. Правда, вы не похожи на авантюристок, с которыми я встречался прежде, но авантюристки бывают разного пошиба. Когда мы впервые остались в вашем номере… вы достали бланки для контрактов, и мы подписали их. И три типа, которых я нанял в баре, засвидетельствовали его у нотариуса.

ПРИНЦЕССА: Что у вас еще на уме?

ЧАНС: Я не очень верю в это. Вы знаете, что такие бумаги можно купить за шесть долларов в любом канцелярском магазине. Меня обманывали настолько часто, что я потерял веру во все…

ПРИНЦЕССА: Вы правы.

ЧАНС: Контракт, который мы подписали, полон лазеек.

ПРИНЦЕССА: Честно говоря, да. Я могу от него отказаться в любую минуту. И студия тоже. У вас есть хоть капля таланта?

ЧАНС: К чему?

ПРИНЦЕССА: К игре, бэби, к игре.

ЧАНС: Сейчас я уже не уверен в этом. Прежде у меня было множество шансов проявить себя, но когда я бывал почти у цели, всякий раз что-то не получалось.

ПРИНЦЕССА: Из-за чего? Из-за чего? Вы сами знаете, из-за чего? (Чанс поднимается. Жалобная музыка слышна отчетливее.) Страх?

ЧАНС: Нет, это не страх, это ужас…. Иначе бы я не превратился в вашего лакея, который таскается с вами по всей стране. Стал бы я это делать!.. Если бы не ужас, я давно был бы звездой первой величины.

ПРИНЦЕССА: Карл!

ЧАНС: Чанс… Чанс Уэйн. Вы и это не в силах запомнить.

ПРИНЦЕССА: Чанс, вам не к лицу эта отвратительная грубость…. Вернитесь к своей юности.

ЧАНС: Чтобы быть подобранным первой встречной богатой лавочницей?

ПРИНЦЕССА: Я не авантюристка, поверьте мне.

ЧАНС: Принцесса, вы знаете, что весь наш разговор записан на магнитофон?

ПРИНЦЕССА: О чем вы?

ЧАНС: Послушайте. Я прокручу пленку. (Достает магнитофон.)

ПРИНЦЕССА: Откуда это у вас?

ЧАНС: Вы купили мне в Палм Бич. Я сказал, что мне нужно работать над дикцией. (Включает магнитофон.)

Голоса Чанса и принцессы: «Как вам удалось провести таможню?» – «А я не имела с таможней никакого дела. Корабельный врач прописал мне курс уколов…»

ПРИНЦЕССА: А вы ловкий парень.

ЧАНС: Ну, и как вы себя чувствуете на этом бочонке с порохом? (Выключает магнитофон.)

ПРИНЦЕССА: Это шантаж? Где мое норковое манто? (Чанс презрительно срывает его со спинки стула и швыряет ей.) Где саквояж с драгоценностями? (Чанс поднимает саквояж с пола и бросает на постель. Она открывает саквояж и перебирает украшения.) Каждый предмет детально описан и застрахован у Ллойда в Лондоне.

ЧАНС: Так кто же ловкач? Будете считать деньги?