Пламя грядущего

Все ошеломленно замолчали и невольно посмотрели на короля. Ричард, вопреки ожиданиям, был спокоен. Его брови немного нахмурились, но кончики усов топорщились в слабой улыбке. В его улыбке было что-то неуловимо опасное, повергающее в трепет гораздо больше, чем вспышка безудержного гнева, столь обычная для него. Наконец он промолвил:

– Как, Джон, ты позволишь ему одержать верх? Двенадцать против одного – возможно, он прав, а? Одиннадцать других помогали тебе, когда ты сражался с тем эмиром под Арсуфом?

Маска томной скуки слетела с Фитц-Мориса. Его щеки покраснели, как будто ему надавали пощечин, губы дрожали. Он перевел взгляд с короля на Артура.

– Не припомню, чтобы я видел вас под Арсуфом, – хрипло сказал он. – Может, ваше презрение к настоящим забавам позволяет вам прятаться за спинами слуг?

– О, какой ты гадкий, Джонни, – сказал король, покачав головой. – Зачем напоминать молодому человеку, как он отказался сражаться, когда мы были на Кипре. Я помню об этом, но я надеялся, что все остальные будут настолько добры, что забудут.

– Неправда! – выпалил Артур. – Я поклялся… Я никогда не уклонялся от сражений в Акре – милорд, вы прекрасно знаете это.

Он беспомощно пожал плечами. Он был совершенно неспособен хвастаться своими подвигами и тем более не умел защищаться от несправедливых обвинений.

Дени окаменел от ужаса. Он отчетливо понимал, какое злодеяние замыслил Ричард, но не видел никакой возможности помешать ему.

А тем временем Ричард говорил:

– Акра? Разумеется. Там ты заболел «лагерным» тифом, не так ли? И это помешало тебе подняться на пробитую стену. Ты помнишь, Джонни, правда? Хотя… ты сам ведь был где-то в другом месте в тот день, не так ли, Джон? Забыл, где именно. Кажется, припоминаю – с девкой на берегу. Не очень вежливо с его стороны говорить о двенадцати против одного, учитывая обстоятельства.

Фитц-Морис затряс головой, словно его одолевала мошкара. Он медленно выехал вперед, испепеляя взглядом Артура.

– Именно сейчас, когда вы говорили о двенадцати против одного, вы обвиняли меня в трусости, сэр?

Артур выпрямился.

– Я ни в чем вас не обвинял, сэр. Я только хотел сказать, что нам надлежит сражаться с сарацинами, осаждая Святой город, а не травить одного беднягу, как оленя.

– А ты сражаешься, удобно устроившись тут на склоне, – сказал Ричард, едва ли не шепотом. – Господи, Джон, он смеется над тобой.

Он вновь вдел ноги в стремена и слегка пришпорил коня. Животное шагнуло вперед, потеснив Артура, который таким образом оказался между королем и Фитц-Морисом, зажатый с двух сторон лошадьми.

– Мне не может нравиться человек, который терпит подобные оскорбления, Джон, – вымолвил король, пристально глядя прямо в глаза Фитц-Морису.

Фитц-Морис ответил ему отчаянным взглядом, а затем посмотрел сверху вниз на Артура.

– Ну, защищайтесь! – прорычал он, одновременно выхватывая свой меч.

Ричард подал коня назад.

– Рыцари! – вскричал он. – Вы меня поражаете. Вы хотите драться? – Его зубы поблескивали в ухмылке сквозь усы. – Итак, Хастиндж? Ты говорил о двенадцати на одного, не так ли? Чего же ты ждешь? В настоящий момент вы один на один.

Рука Артура дернулась к рукояти меча и бессильно упала.

– Я… Я не могу, – сказал он, и голос его был исполнен страдания. – Я дал торжественный обет… – Он поднял глаза на короля, и в них сверкали слезы. – Вы знаете об этом, милорд. Зачем вы меня терзаете?

– Я? Терзаю тебя? – мягко переспросил Ричард. – Ради всего святого, не возводи на меня напраслину. Я понятия не имею ни о каких клятвах. – Он метнул пронзительный взгляд на Фитц-Мориса. – А ты, Джон? Ты испуган так же, как и он. Так-так, дайте мне только вернуться в Яффу, и я всем смогу рассказать, как доблестный Фитц-Морис позволил себя поносить и оскорблять и побоялся смыть пятно позора. Двенадцать на одного. Тебя будут называть Джонни Двенадцать-на-одного!

И он весело засмеялся. Услышав его смех, Фитц-Морис, совершенно выведенный из терпения, вздрогнул. Артур находился слева от него. Фитц-Морис развернулся в седле и нанес неловкий удар через шею лошади. Острие клинка зацепило рукав Артура и разорвало ткань, но скользнуло дальше, не поранив тела.

Дени завопил, как утопающий человек. Он шагнул вперед, но на его пути был всадник. Иво беспомощно протягивал вперед руки, словно желая прекратить схватку. Конь Фитц-Мориса взвился на дыбы и повернулся; молодой рыцарь пытался занять более удобную позицию для второго удара.

Но Артур уже не был неопытным юнцом, как прежде. Он побывал в сражениях, и ему приходилось защищать свою жизнь. Он увернулся от бивших по воздуху копыт и прыгнул влево, вплотную к боку лошади. Он ухватился одной рукой за луку седла, встал ногой на ногу Фитц-Мориса, подтянулся достаточно высоко и ухитрился, перегнувшись через конскую шею, схватить другую ногу противника. Они вместе рухнули на землю, меч отлетел в сторону, описав в воздухе дугу. Мгновение они катались по земле под копытами коня, сплетенные в тесном объятии, точно любовники; потом Артур освободился и двумя сомкнутыми кулаками, как топором, нанес своему врагу сильный удар по голове. Фитц-Морис застыл неподвижно.

Артур кое-как встал на ноги, тяжело дыша. Он поднял меч и держал его так, как держат ядовитых змей. Затем отшвырнул его прочь. Рукоять звякнула о камень.

– Сдержал… свою клятву… – задыхаясь, сказал он. Он упал на колени подле Фитц-Мориса и воскликнул:

– Боже! Неужели я убил его?

Фитц-Морис издал жалобный стон. Ричард сказал:

– Только не ты.

Лицо короля было бесстрастным. Но когда он развернул своего коня, животное почувствовало всем своим существом сильное напряжение, владевшее наездником, и беспокойно загарцевало на месте.

– Подними его на ноги, Уолтер, – приказал Ричард.

Седовласый рыцарь спешился, помог подняться Фитц-Морису и привалил его спиной к боку коня. Щеголеватая одежда молодого рыцаря была заляпана грязью; шапочка из золотной парчи свалилась с головы, а на скуле красовалась свежая багровая ссадина.

– Дайте мне меч, – слабо попросил он.

– Нет! – распорядился король, прежде чем кто-то успел пошевельнуться. – Ты упустил свой шанс. Бой закончен. Посадите его на лошадь.

Он повернулся в седле и бросил один-единственный взгляд на Артура, который по-прежнему стоял на коленях, не двинувшись с места. Глаза короля смотрели задумчиво, и столько в них было затаенной ненависти, что Дени, заметивший это, почувствовал, что холодеет. Потом король пустил коня вскачь. Его свита последовала за ним в полном молчании. Последним ехал Фитц-Морис, бок о бок с седовласым рыцарем, поддерживавшим его, и когда они уезжали, юный рыцарь отчаянно рыдал, не стыдясь слез.

Дени подбежал к Артуру. Он обнял друга за плечи и помог ему подняться. Иво, покачав головой, спросил:

– Он не ранен?

– Со мной все в порядке, – ответил Артур.

– Быть беде, – обеспокоенно сказал Тибо. – Хотел бы я очутиться где-нибудь в другом месте.

– Заткнись, – рявкнул Иво. – Случилось только то, что мальчик доказал свою храбрость. Безоружный, против всадника, вооруженного мечом…

– Хотел бы я, чтобы все было так просто, – зло перебил его Дени. – Вы не знаете короля, как я. Ричард на этом не остановится. Именно его вы оскорбили, Артур, а не Фитц-Мориса. С тем же успехом вы могли дать королю пощечину. Иво… ты видел, как он все повернул, как он натравил их друг на друга… как будто они были марионетками, которых он дергал за ниточки. Иисус! Уж я-то знаю короля; я испытал тяжесть его немилости, я видел его в деле. Он будет постоянно цепляться по этому поводу к Фитц-Морису, изводить его, насмехаться над ним, говорить ему, какого он свалял дурака, задевать его гордость и всегда искусно, мягко, осторожно катать его, как кусочек масла, подогревая его до тех пор, пока об дурака можно будет обжечь пальцы. Боже! Боже! Если бы только Хью был жив. Если бы только Маршал был здесь. Он понимает Ричарда. Он умеет с ним справиться.