Страница 24 из 114
— Я не хотел раньше времени беспокоить ни тебя, ни Каэ. Но последние несколько месяцев ко мне поступают такие донесения, что самые дикие предположения приходят на ум. Либо Декла заменен двойником либо он сошел с ума, либо нашел нового господина и работает на него.
— И ты до сих пор молчишь?
— Я не молчу, Зу! Я как раз обсуждаю с тобой сложившуюся ситуацию. В Сонандан уже отправлены, не зависимо друг от друга, из трех разных ведомств гонцы к Декле, Нингишзиде и Тхагаледже. А Каэ я извещу несколькими часами позднее — особым способом. Одно из этих сообщений должно попасть в нужные руки. А вот Декле я отправил записку, несколько отличную от всех прочих; так что он будет уверен, что я по дружбе с Каэ написал ему и татхагатхе, причем одно и то же. Посмотрим, что он им скажет.
Императору данное построение показалось несколько сложным и запутанным. Он принял собственное решение. Впрочем, визирь его предвидел и был готов к серьезному разговору.
— Агатияр, я еду к ней!
— Нет, Зу, ты никуда не поедешь. Я все понимаю, но и у нас дела обстоят не лучше. Там ты ничем не поможешь, а здесь… Зу, нам надо готовиться к самой страшной, самой кровопролитной войне, которую мы только можем себе представить.
Император слегка побледнел:
— Ты считаешь, что время уже пришло?
— Я не считаю, это время так считает, и пришло без нашего на то согласия. Все сводится к тому, что настал час перемен. И кто знает, где будут наши враги, а где — друзья? Кто из бессмертных встанет на защиту этого мира, а кто предпочтет жизнь?
— Ты думаешь, что и люди, и боги будут воевать за одно и то же?
— А разве ты не пойдешь ее солдатом в последний бой?
— Конечно, конечно, Агатияр.
— Вот видишь. А наш Враг, будем звать его Мелькартом с этого дня, тоже найдет себе сторонников — в мире много способов найти себе сторонников и кроме любви.
— Агатияр, я не смогу спокойно сидеть здесь, когда знаю, что ей угрожает опасность. Я должен быть в Сонандане.
— Мальчик мой, кто тебе сказал, что здесь ты будешь сидеть, и к тому же спокойно? Нам предстоит масса хлопот: нужно найти наших ийя, узнать наконец, что говорят вайделоты Джоу Лахатала. И в самой империи возникли проблемы слишком много магов стали вести себя, мягко говоря, нелояльно.
— Ты еще ничего не говорил о магах.
— Голова кругом, Зу, не знаю, о чем беспокоиться в первую очередь. Маги объединились, впервые не обращая внимания ни на национальность, ни на вероисповедание. Будто они вдруг, все разом обрели общего нового бога. Странно…
— Да, Агатияр. Очень странно. У Деклы будто бы новый хозяин, у магов новый бог, в Аллаэлле — новая королева, и кто знает, нет ли и у нее какого-нибудь таинственного господина.
— Зу! Ты великий полководец. Только великий полководец увидит связь этих событий, а связь между тем есть. Ты прав, мальчик. Попробую еще раз все рассмотреть. Ну, прости меня; пойду к себе, подумаю немного. А ты дай мне слово, что никуда не поедешь.
— Хорошо, даю слово.
— Вот и ладно.
— Ничего ладного, Агатияр. Пару лет тому назад было гораздо лучше. А теперь даже сны снятся какие-то жуткие.
— Да, — рассеянно сказал визирь. — И сны тоже…
Король Фалер спал сном праведника вот уже несколько часов, и его мощный храп был слышен даже в коридоре. Бендигейда Бран-Тайгир, одетая во все черное, с распущенными волосами и талисманом зеленого золота на груди, осторожно вышла из почивального покоя и бесшумно прикрыла за собой двери. Охрана вытянулась при ее появлении в струнку, а дежурный слуга склонился в подобострастном поклоне:
— Ваше могущество желает чего-нибудь?
У слуг возникла насущная проблема: именовать Бендигейду как простую графиню было нелепо и небезопасно, а называть ее "ваше величество" невозможно. Вот они и придумывали ей льстивые, но несуществующие титулы.
— Нет, не нужно. Но если король спросит меня, я отдыхаю в своей комнате.
Слуга понятливо улыбнулся — храп короля и ему не давал спать.
— Будет исполнено, госпожа.
Графиня повернулась и медленно пошла по коридору, а слуга и солдаты сделали охранительный знак: Бендигейда внушала всем безотчетный ужас.
Любовница короля прошла мимо своих комнат и спустилась на два этажа ниже. Здесь были покои придворного мага Аллаэллы, одноглазого Шахара. Графиня три раза ударила в дверь костяшками пальцев, отчего получился особенный и очень узнаваемый стук. Дверь почти сразу открылась. На пороге стоял сам Шахар.
Это был высокий, болезненно худой человек, смуглый от природы, но его кожа потеряла свой темный цвет от постоянного отсутствия солнечного света и тепла. Он был одет в широкую свободную черную хламиду, а смоляные, начавшие седеть волосы покрывала серебряная сетка с вплетенными в нее жемчужинами. В одежде придворный маг предпочитал сочетания лилового и черного, а из драгоценностей только громадный александрит в платиновом перстне, украшавшем указательный палец. Впалые щеки, черный зрачок, небольшие прямые черточки бровей и порывистые, резкие движения придавали ему несомненное сходство с вороном. Когда маг поворачивался в профиль, это впечатление еще больше усиливалось — нос у него был изогнутый, крючковатый.
Судя по его виду, он провел не одну бессонную ночь: бледный, изможденный, смертельно уставший. Но единственный глаз его, налитый кровью, с сеточкой лопнувших сосудов, полыхал адским пламенем.
— Как хорошо, что вы пришли, дорогая. Сейчас самое время.
— Да, — сказала графиня, — я почувствовала зов моего господина. Все ли у нас готово?
— Думаю, что все, — ответил маг, слегка помедлив. — В конечном итоге, главное — это ваш талисман.
— Смотри, Шахар, горе тебе, если ты ошибаешься.
— Не стоит нам ссориться, дорогая графиня, — голос Шахара напрягся и зазвенел, — королева может выздороветь в любой момент. Ее разум и так совершенно необычно реагирует на заклинания.
— Я заметила, — примирительно сказала графиня. — По-моему, у нее появились способности провидицы.
— Похоже, — кивнул маг. — Она произнесла вслух имя нашего господина, это опасно.
— Так почему же ты не уничтожишь ее?
— Что-то хранит королеву Лаю, какая-то незримая преграда, которую я не могу преодолеть. Я изучил сотни манускриптов, не сплю уже несколько суток, но пока что не могу найти ответ. Хотя это уже не важно. Королева находится далеко от двора, а наш боготворимый государь не захочет ее возвращать, даже если она и придет в себя на некоторое время.
— Ты не боишься, что жрицы Тики-утешительницы помогут ей или, по крайней мере, поймут, о чем она говорит?
— Боюсь, госпожа. Поэтому нам надо торопиться.
— Тогда приступим, а о королеве поговорим позднее.
— Как будет угодно прекрасной госпоже.
Маг провел Бендигейду через всю анфиладу своих покоев в заднюю комнату маленькую, без окон, уставленную талисманами, амулетами, склянками, черепами и всем прочим хламом, который так необходим чародеям в их деле.
Графиня, не дожидаясь приглашения, подошла к небольшому золотому треножнику, на котором курились благовонные травы, и протянула над ним руки. Шахар начал читать заклинания тихим, хриплым от напряжения голосом, и от треножника клубами повалил цветной дым.
— Зовите! — приказал он спустя некоторое время.
— Именем талисмана Джаганнатхи открываю путь в пространство господина моего Мелькарта и призываю его к себе, — слегка дрогнувшим голосом произнесла Бендигейда.
Она почувствовала, как украшение из зеленого золота, висевшее на ее великолепной груди, ощутимо потеплело и постепенно стало наливаться жаром. Сначала графиня Бран-Тайгир чувствовала себя спокойно — повышение температуры талисмана означало, что ее далекий господин услышал зов и намерен откликнуться на него. Однако в этот раз все пошло несколько иначе. Повелитель не откликался на ее отчаянные призывы, а талисман становился все горячее и горячее, ядовитым жалом впиваясь в нежную кожу. Бендигейде начало казаться, что сейчас он прожжет ее насквозь, но, боясь прогневить своего грозного хозяина, некоторое время красавица еще терпела, однако затем с пронзительным криком сорвала талисман: