Обратная сторона вечности

Император перенес столицу в Курму — все-таки поближе к Онодонге. Он бы обосновался и у тагар, но Джералан то и дело вспыхивал мелкими междоусобными войнами, и это в конце концов надоело молодому владыке. Хайя Лобелголдой уступил свой трон Хентей-хану. Кахатанна простила его, но забыть смерть Ловалонги, случившуюся по его вине, не смогла. Правитель Джералана по достоинству оценил ее благородство, когда она не стала объяснять Зу-Л-Карнайну обстоятельства гибели талисенны Элама.

Первое, что спрашивал аита, встречаясь утром с Агатияром, касалось известий о Кахатанне или от Кахатанны.

За прошедшее время Агатияр совершенно не изменился. Разве что прибавилось морщин да седых волос, но кто их в состоянии сосчитать? Он по-прежнему держит на своих плечах огромную империю аиты и прилагает все усилия, чтобы она процветала. И чтобы свалить с ног такого колосса, как государство Зу-Л-Карнайна, нужно сначала свалить Агатияра. А это сделать очень и очень трудно.

Неподкупный, обожающий своего мальчика, он так и не нажил добра. Иногда странно становится, что верховный визирь, первый советник властелина громадного государства довольствуется малым. Его сундуки по-прежнему набиты шелковыми синими халатами, шитыми серебром, — это любимая одежда и единственная слабость Агатияра. И он все так же носит на поясе свою старую саблю.

Агатияр бесконечно верен императору и чуточку себе. Еще он верен одному существу, которое нельзя с полной уверенностью отнести ни к людям, ни к богам. Это Великая Богиня Истины Кахатанна. И хотя Агатияр знает, что она не вернется к аите, чтобы занять трон рядом с ним, он все равно не обходит ее вниманием, стараясь быть в курсе всех событий в Сонандане и его окрестностях. Он очень хорошо запомнил пословицу, которую Каэ слышала в другом мире: "Не боги горшки обжигают". И эта пословица пришлась по душе визирю. Он считает, что дети — а Каэ он тоже причисляет к детям, как и своего обожаемого Зу, — пропадут, если им не помогать. На огромном расстоянии от Сонандана, не выходя из своего дворца, верный Агатияр хранит покой императора и его возлюбленной. И какая ему разница, что она — вечная богиня?

Император терпеливо ждет, когда Агатияр расскажет ему свою важную новость. За долгие годы он привык к тому, что его визирь никогда не преувеличивает, но и не преуменьшает значение известных ему событий. Если Агатияр говорит, что дело важное и спешное, значит, оно действительно соответствует данной характеристике и ему нужно уделить особенное внимание.

Но советник не торопится, раздумывая, как сказать императору все, что знает, и потом удержать его на месте. Положение дел в империи таково, что она находится на самом краю гибели, хотя внешних признаков пока что не видно. Агатияр встревожен тем, что изменилась как бы основная ткань мира, и дело не в восставших народах — восстаний нет, не в предателях и изменниках — их тоже не больше, чем в любой стране, а в образе мыслей тысяч и тысяч людей. Что-то странное разлито в воздухе. И присутствие Зу-Л-Карнайна в огромном государстве просто необходимо. Агатияр хмурится. Сейчас мальчик узнает новости и ринется к ней… А невозможно. Нельзя. Как ему объяснить?

От своих ийя нет никаких известий. Это плохо. Они отправились к вайделотам Джоу Лахатала в надежде найти объяснения неясным знамениям, но словно сгинули в пустыне. А вместе с ними — небольшая армия, которую визирь дал для охраны. В Урукуре тихо, но слишком…

— Что там у тебя, Агатияр? — наконец теряет терпение Зу-Л-Карнайн.

— Странная история, мой мальчик. Слушай внимательно и наматывай на ус. Начинается она как обычный альковный роман. Помнишь, я как-то насплетничал тебе, что у старого короля Фалера связь с юной красавицей Бран-Тайгир?

— Помню. С кем не бывает на старости лет.

— И кто бы мнил себя знатоком старческих проблем! Но ты прав — мы так и рассудили тогда: с кем не бывает. А вот дальше дело пошло наперекосяк. Вчера сошла с ума королева Лая, и из достоверных источников известно, что Фалер уже начал бракоразводный процесс. Догадываешься, кто будет новой королевой?

Император берет из высокой вазочки соленое печенье. Он обожает это лакомство и поглощает его в жутких количествах, особенно когда ему приходится много работать. Несколько минут он сосредоточенно жует, уставившись в стену, чуть выше картины, на которой изображены развалины ал-Ахкафа и Траэтаона верхом на коне. Художник утверждает, что это аллегория, Зу-Л-Карнайн так не считает, но ему нравится это напоминание о встрече с Каэ и ее спутниками.

Он и так и эдак рассматривает мысль о повторной женитьбе Фалера, словно вертит ее, как хрустальный шарик под солнцем. Государь Аллаэллы не одинок, у него много советников, знати, состоящей с ним в родстве, наконец, у него двое наследников, давно достигших зрелого возраста. Сам аита был гораздо младше, когда вступил на трон и повел армию Фарры в свой первый поход. Никто из этих людей не позволит Фалеру совершить подобное безумство. Зу-Л-Карнайн еще раз взвешивает все «за» и «против» и выносит вердикт:

— Он не посмеет!

Агатияр как-то странно на него смотрит.

— Уже посмел. И это невзирая на возмущение королевского дома Мерроэ — ведь развод с Лаей является чистой воды оскорблением для всего государства.

— Он что — успел жениться на своей любовнице?

— Еще нет, но зато во всеуслышание объявил об этом. Очевидно, иначе Бендигейда бы не дала ему спокойно жить.

— Да, это настоящий скандал. Ну а нам какое дело?

— Большое. Нас это касается и напрямую, и косвенно. Во-первых, Бендигейда Бран-Тайгир властолюбива, как ни одна женщина. И она давно побуждает короля начать войну с кем-нибудь из соседей. Так что рано или поздно наши интересы пересекутся. Это еще полбеды, тут я спокоен — Фалер тебе не соперник. Однако есть новости похуже.

— Правда? И что это за новости?

— Первая: странной формы талисман, подаренный Бендигейде королем в ночь, когда обезумела Лая. Графиня не расстается с украшением. Ах, Зу! Как мне не хватает наших ийя… Маг утверждает, что талисман очень древний, существовал задолго до появления Новых богов, а возможно, и Древних…

— Неужели такое может быть?

— Все возможно, мой мальчик. Наш маг его не видел, судит только по описанию, но и этого хватило, чтобы привести его в состояние крайнего возбуждения. Второе и главное: королева Лая в бреду кричала, что Кахатанне нужно сообщить о пространстве Мелькарта и о том, что выход на Шангайской равнине.

— Кахатанне?!!

— Зу! Очнись, пожалуйста. Речь идет о ней, но остынь, прежде чем будем рассуждать дальше. Нам очень. нужен трезвый и холодный ум. Ты понимаешь, что это значит?

— А ты?

— Я склоняюсь к такому мнению: королева Лая каким-то образом определила нашего Врага — того самого, о котором столько твердила Каэ. Думаю, Он объявился и призвал на помощь многих людей. Я считаю также, что графиня Бендигейда Бран-Тайгир — одна из них. Зачем ей полагаться на милость короля Фалера, если есть некто, кто может предложить гораздо больше? Она страшная женщина — вспомни гибель ее мужа и семьи.

— Да оставь ты в покое графиню…

— Не торопись, Зу!

— Я не тороплюсь…

— Заметно. Я думаю, что королева назвала имя Врага и то место, откуда можно проникнуть в Его логово. Надо обязательно рассказать об этом Каэ.

— Ты уверен, Агатияр? Ведь ошибка может дорого стоить. Вдруг Он хочет ввести нас в заблуждение?

— Я уже думал об этом. Не исключено. Но в любом случае мы сообщим обо всем нашей девочке. По собственным каналам. Она разберется, что к чему. Заодно проверю еще кое-что.

— Что, хитрый лис?

— Начальник тайной службы Сонандана Декла прекрасно осведомлен о случившемся. Если ни Каэ, ни Тхагаледжа, ни Нингишзида не поставлены в известное или сообщение несколько видоизменилось, пока шло к ним, значит, мои подозрения относительно Деклы — это не приступ старческого маразма.

— Ты подозреваешь одного из мудрейших и достойнейших людей Сонандана?