Жемчужина Нила

Вдруг официант опять занервничал, ища глазами кого-то.

— Благодарю вас, — сказал он, затем отступил назад и неожиданно исчез. Логика подсказывала Джоан, что он был где-то рядом, среди толпы, но если верить глазам, человек испарился, растаял в воздухе, как маг и чародей.

Джоан и Глория чокнулись. Они не обратили внимания на пятерых арабов-телохранителей, которые прокладывали себе дорогу через толпу, не увидели огромного человека с широким багровым шрамом, пересекавшим лицо.

— Хорошо, вернемся к последней главе, — улыбнулась Глория.

— Глория… — Джоан собрала все свое мужество. — Я не закончу ее.

Глаза Глории стали размером с блюдце. Пораженная, она спросила, заикаясь:

— Что.., что? Почему не закончишь?

— По одной простой причине: написав семнадцать книг, я вдруг поняла, что не знаю, где и как закончить восемнадцатую.

Джоан собралась было продолжить объяснения, как вдруг перед ее глазами возникла белая роза.

— Тогда позвольте мне подсказать вам, как это сделать.

Джоан подняла глаза и увидела самого красивого араба, какого ей приходилось встречать в жизни. Он был со свитой, включая посыльного со шрамом на лице, которого она видела сегодня днем. Высокий, в красивых шелковых одеждах и тюрбане, он был похож на видение из «Тысячи и одной ночи». Джоан легко представила, как он несется по Сахаре на вороном жеребце, размахивая ятаганом и врезаясь в ряды противника.

У него был мелодичный завораживающий голос.

— Ваша книга не заканчивается.., а только начинается заново вашим путешествием на Нил… — Он замолчал, глядя на нее пытливым взглядом, в котором читалось желание, — ..вместе со мной.

Джоан, остолбенев, смотрела, как он протягивает ей розу.

— Омар Халифа, не сойти мне с этого места, — выдохнула Глория.

Джоан посмотрела на Глорию, которая не сводила восторженного взгляда с удивительно красивого Омара, и не поверила своим глазам: она никогда не видела Глорию такой. Эта холодная, рассудительная деловая женщина, которая с ходу вычисляла своего собеседника и менее чем за три секунды (иногда она укладывалась в две) приклеивала ему ярлык, лучшая подруга Джоан, была ослеплена.

— Это вы послали цветы?

— Они бледнеют рядом с вашей красотой.

— Мне нравится этот парень, — прошептала Глория, склоняясь к самому уху Джоан.

— Я читала все, что написано о вас, — сказала Джоан, думая, что еще никому не удалось передать словами обаяние этого человека. Вокруг него была аура, обладающая непреодолимой силой. В одно мгновение он выбил Глорию из привычной колеи. Джоан чувствовала, как попадает под его влияние, словно ее затягивает в мощный водоворот.

— Да, — ответил он ей. — Но обо мне редко писали правду. Я могу рассказать историю невиданную и неслыханную. И вы, Джоан Уайлдер, должны последовать за мной и записать ее.

— Вы знакомы с моими книгами, моим творчеством?

— Я знаю о вас все, — ответил он бархатным голосом, убедившим Джоан, что он знает даже размер ее нижнего белья. Она не осмелится противоречить ему, что бы он ни сказал. Он взял ее руку и нежно погладил большим пальцем. В глазах недвусмысленно читалась затаенная страсть. Джоан удивилась: неужели все арабские мужчины смотрели на женщин такими глазами? Может быть, в этом — их вторая натура? Она была уверена, что, если бы Джек посмотрел на нее вот так, они оказались бы в постели через десять секунд.

Когда разговор вновь зашел о книгоиздании, расчетливый ум Глории вернулся к реальности.

— Тогда вы должны знать, что Джоан — не сочти это за обиду, — обратилась она к подруге, — не журналист.

Джоан отпарировала:

— А я и не собираюсь становиться журналистом. Омар улыбнулся.

— Вот именно. Мисс Уайлдер понимает меня.

— В самом деле?

— Никто не сделает это лучше вас. По вашим талантливым произведениям чувствуется, что вы любите людей и видите в них самые лучшие качества. Обо мне распространяют слишком много лжи, и мне просто необходима ясность вашей мысли.

Деловой ум Глории подсказывал, что ситуация выходит из-под контроля.

Омар сразу же уловил ее скептический взгляд.

— Моя жизнь сопряжена с немалым риском, что требует большого мужества, и все это — ради удивительной цели. И я даю шанс вашей очень популярной писательнице записать мою историю.

Его слова ласкали слух Джоан, как музыка. Вот, наконец, возможность развить свои способности и найти им новое применение. Теперь она действительно сможет что-то сделать. Джоан была уверена, что мучившее ее недовольство жизнью, которую они ведут, творческие неудачи и даже сомнения относительно Джека, — все это было как будто специально подстроено, чтобы подвести ее к встрече с Омаром, готовым перевернуть и ее жизнь, и творчество. Она не упустит этой возможности. «Мы сами куем свое счастье», — сказал однажды ее агент. Может быть, счастье — это готовность встречаться с возможностью? Она помнила, что эти слова принадлежат Бенджамену Франклину, многие изречения которого стоило бы выучить наизусть.

Джоан приняла руку, предложенную ей Омаром, и повернулась к Глории.

— Ты не возражаешь?

— Поступай как знаешь, Джоан, а что будет с книгой? — голос Глории звучал напряженно, и Джоан видела, как та стиснула зубы.

Джоан была слишком возбуждена новым поворотом судьбы, чтобы думать о чем-то еще. Когда у Глории будет время поразмыслить, она согласится, что Джоан приняла правильное решение.

Джоан посмотрела на нее через плечо.

— Я позвоню тебе.

Глава 5

Пробка вылетела из бутылки шампанского, на которой красовалось гордое имя «Дом Периньон». Джек знал, что казино гудело новостями о его сегодняшних подвигах за игорным столом. Всего за час с небольшим он выиграл шестьдесят тысяч франков, но надеялся, что до Джоан еще не дошел слух, как он тут же спустил их за десять минут. Да, сегодня судьба была на редкость переменчива к нему. Хоть убей, но он не понимал, почему не бросает играть. Может быть, острые ощущения? Нет! После того как колесо рулетки завершило свой последний круг, Он был рад, что начинал со ставки менее ста долларов. Подсчитав деньги и дав на чай крупье, Джек обнаружил, что не досчитался всего двадцати пяти долларов — стоимости бутылки хорошего вина, какое всегда можно купить в Нью-Йорке. Это не потеря.

Отойдя от игорного стола, он стал протискиваться сквозь толпу завсегдатаев, вдыхая аромат дорогих духов, задевая за роскошные, изысканные туалеты от известных кутюрье, ослепнув от блеска драгоценностей — авторских работ знаменитых ювелиров.

Он устал от этого места и этих высокомерных людей. Может быть, Джоан разделяет его чувства? Как ему хотелось, чтобы они вновь оказались на «Анджелине» и уплыли подальше от этих ненавистных берегов!

В этот момент Джек увидел Джоан. Подойдя, он обнаружил, что она сидит рядом с потрясающе красивым арабом, отчего у него заныло сердце.

«Какой-нибудь нефтяной шейх», — подумал Джек. Араб был окружен многочисленными телохранителями в тюрбанах. На нем не было никаких драгоценностей, что несколько удивило Джека. Он слышал, что эти ребята любят бахвалиться своими миллионами при любом случае, особенно перед американцами, поскольку французов трудно чем-либо удивить.

Джек посмотрел на Джоан. Она была полностью поглощена тем, что говорил этот тип. Взгляд, которым Джоан смотрела на араба, испугал его: он знал этот взгляд. Джек почувствовал, как все его тело — каждой косточкой, каждым мускулом, каждой клеточкой — приготовилось к защите.

С равнодушной, деланной улыбкой Джек склонился над Джоан и положил перед ней пробку от шампанского.

— Какое радостное событие мы отпразднуем на этот раз?

Джоан встала и схватила его за руку.

— Нил! — воскликнула она.

Араб медленно поднялся, придирчивым взглядом изучая Джека с головы до ног. Джек также оценивающе посмотрел на своего противника.

— Нил? — Джек не понимал, что происходит, хотя, возможно, просто не хотел понять.