Страница 107 из 125
Приоткрыв у входа занавеску с вышитым изображением дельфинов и птиц, вошёл юноша в белой рубашке без рукавов. Он поклонился, приложив руку к груди.
— Господин мой, у князя Полимена собрались благородные правители пелистимских городов и главный жрец святилища Дагона, мудрейший Долон. Ждут только тебя, о несравненный вождь мореходов, — сказал юноша, невольно скашивая взгляд в сторону княгини и девушек.
— Как ты долго шевелил губами, Мелета, — ухмыльнулся Кратос. — Может быть, перечислишь по имени и званиям всех приехавших на совет? Вот, Алесо, скоро пеласги станут вводить в обиход такие же ужимки и напыщенные восхваления, как раболепные египтяне или запуганные своими старшинами люди ибрим. И также будут стучать лбом об пол и целовать пыль у ног, забыв, что они принадлежат к вольному народу, у которого властители только боги четырёх ветров и обладатель волшебного весла Дагон... Хорошо, я иду. Наверно, будет назначено время нападения на Эсраэль. Я со своими бойцами тоже приму участие в решающем сражении.
— Да покровительствуют вам боги, — отозвалась княгиня, провожая глазами удалившегося Крагоса.
В одной из комнат дворца на скамьях, покрытых дорогой тканью, расположились князья пеласгов.
— Благородные друзья, мы собрались здесь, чтобы обсудить главное. Настал срок вернуть наше право владеть землями к востоку до самого Ярдона и Солёной ямы[74], — торжественным тоном начал совет аскалонский князь Полимен. — Говорите, князья. Говори и ты, отец Долой.
— Когда наши далёкие предки высадились с кораблей на этот песчаный берег, никто не мог противостоять им — ни хананеи, давно смешавшиеся с козопасами пустынных степей, ни родственные нам в сороковом поколении хурриты и митаннийцы, ни примчавшиеся в колесницах, запряжённых огненными конями, могучие хетты, ни босоногое войско фараонов Черной Земли, собиравших налоги с местных жителей тысячу лет. — Жрец Долон подумал, поднял на сидевших вождей обесцвеченные старостью глаза и продолжал: — Когда же шесть столетий тому назад из южной пустыни вторглось дикое племя хебраев, называвших себя Эсраэлем или людьми ибрим, они стали захватывать земли Заиорданья, потом другие области Ханаана и наконец столкнулись с пеласгами. Долго мы соперничаем, то заставляя их платить дань, то упуская свою победу из-за нашей собственной несогласованности и междоусобной неуступчивости князей.
— При скверном вооружении... ведь даже бронзовые наконечники копий и медные ножи были у них редкостью... сражаться с хебраями всегда тяжело, — признал князь Азота Стихос, плотный и ширококостный человек сорока пяти лет, единственный пришедший на совет в бронзовом панцире с выбитыми головами орлов и львов на груди, с пластинчатой юбкой до колен и железным мечом на поясе. — Их свирепое упорство и безумная вера в невидимого бога, избравшего их, как они считают, для господства на этих землях, делают хебраев опасными соперниками.
— Положение наших гарнизонов в городах Ханаана ухудшилось после избрания эсраэльского царя. Бывший погонщик волов сумел набрать постоянное войско, к которому присоединялось ополчение племён, — перечислил для основательности рассуждений князь Аккарона Радорк. Это был ещё молодой, светловолосый и, как большинство пеласгов, рослый человек с суровым лицом и пристально-жёстким взглядом воина. — Саул истребил гарнизон в Гибе. Пришлось нашим отрядам покинуть и несколько других городов. Остался только Ярусалем, где нам платят дань богатые евуссеи. Саул объединил Эсраэль, победил мохабитов, аммонитов, захватил Едом и Бетор и покорил сирийское царство Шобу. Он разогнал разбойников Амалика. Почти десять лет нас преследовали неудачи даже в мелких стычках. Настало время разбить войско Саула, а самого царя казнить. Я привёл две тысячи бойцов и сто колесниц. Думаю, на этот раз победа неизбежна, я в том уверен.
— Теперь и у Саула есть колесницы, — вмешался хозяин аскалонского дворца, черноволосый красавец Полимен, который недолюбливал Радорха за строптивость и излишнее самомнение. — А его бениаминцы имеют вооружение, не уступающее нашим воинам. Когда пеласги держали под своей рукой земли людей ибрим, им не разрешалось строить кузницы и ковать оружие. За время правления Саула они научились это делать. Лучшие отряды эсраэлитов приобрели мечи и копья с железными наконечниками. И — как говорил только что Стихос, — если и раньше столкновения с хебраями проходили с ожесточением и немалыми потерями, то теперь решающая битва против Саула наверняка не обойдётся без большой крови.
2
Огни медных светильников, колеблемые прохладным ветерком с моря, светлыми пятнами дрожали на лицах пелистимских князей, заставляли вспыхивать острыми искорками огранённые самоцветы на рукоятях кинжалов и золотые застёжки княжеских плащей.
— Стоило во главе необученного и плохо вооружённого сброда встать требовательному властителю, как Эсраэль усилился и превратился в крепкое государство, которое может отразить нападение чужеземцев, — огорчённо произнёс жрец Долон. — А вы, пресветлые и благородные князья, не всегда способны объединиться для решающего удара по исконному врагу пеласгов. Вот и сегодня на совет перед походом не явился князь Газы Астарак. Зато присутствует надёжный защитник восточной границы князь Анхус и командующий нашими кораблями досточтимый Кратос.
— Я приму участие в сражении против эсраэлитов, хотя корабли не могут плыть по суше, — заявил Кратос, разводя могучими руками. — Мои моряки оставят свои багры с крючьями и заменят их щитами и копьями. А что касается князя Астарака, го он, видимо, боится связываться с Саулом. У жителей Газы страх перед силачами ибрим, с тех пор как закованный в цепи, слепой Шамшо обрушил храм на их головы, сломав руками колонны... — Кратос произнёс последнюю фразу насмешливо, с интонацией, говорящей о его осуждении князя Газы.
— Всё это старинные сказки, — ворчливо возразил Долон. — Если храм рухнул, то не из-за пленного эсраэлита, а потому что со временем его привода совпало трясение земли, какое случалось и в другие годы... А позже лукавые сказители ибрим придумали историю про непобедимого героя Шамшо. Но князь Газы не в силах преодолеть своей спеси и самодовольства. Может быть, он слишком сдружился с египетским номархом, правящим рядом с Газой на землях дельты[75]... Или Астарак хочет стать побратимом шейха из сынов Амалика и готов поставлять ему рабов для фараона...
— Разбойники-амаликцы разгромлены, а царь их казнён, — вступил в беседу молчавший до этого мгновения гетский князь. — Сделал это поступивший под мою руку с шестью сотнями эсраэлитов Добид из Бет-Лехема. Несмотря на молодость... ему немногим больше двадцати лет... он показал себя прекрасным водителем вспомогательного войска, которое я держу в дополнение к пограничным отрядам. Он вполне оправдал моё доверие удачными набегами на шакалов пустыни. Его добыча порой бывает очень значительна, но Добид никогда не утаивал от меня ни одной золотой побрякушки, ни оружия, ни пёстрого шатра, ни овцы или бегового верблюда...
— Стоит поощрять такое усердие, раз боевые успехи Добида очевидны, — улыбаясь, сказал Полимен и довольно блеснул карими глазами. — Почему же удачливый молодой эсраэлит пришёл под руку гетского князя? Это непохоже на обычную враждебность людей ибрим.
— У Добида не оставалось выбора, — охотно пояснил Анхус. — Он враг царя Саула и скрывался от него в горах. Саул искал его повсюду, преследуя неотступно. Он перестал гнаться за Добидом, только когда бетлехемец сбежал ко мне. Я думаю присоединить к отряду Добида тысячу арамеев и хананеев, которые тоже служат у меня во вспомогательном войске. После чего предложу вам, князья, употребить этих воинов в предстоящей битве с Саулом.
Наступило молчание. Совет князей явно не одобрял предложение Анхуса.
74
Яма, или Солёная яма, — Мёртвое море.
75
Имеется в виду дельта Нила, расположенная неподалёку от Газы.