Забвению неподвластно

Его глаза испытующе смотрели на нее.

— Меган и платье — не единственное, о чем я забочусь. Я знаю, как ты оказалась здесь. Теперь я хочу знать: почему? Мне не знать мира в душе, пока я не буду уверен, что раз ты выбрала это время, то никуда отсюда не исчезнешь.

— В моих намерениях нет никаких сомнений, — сказала она, взяла его вновь под руку, и они продолжили прогулку. День был прелестным: воздух был наполнен солнцем, запахом сосен и свежеомытой травы. Но она почувствовала, что между ними пробежало темное облачко. Дункан прав. Мысль о том, что она без своего желания может быть выдернута из этого мира, ошеломила ее.

— Мне бы хотелось получить ответы на эти вопросы так же, как и тебе, — сказала она. — Но я не уверена, что на них сможет дать ответ даже гений Альберт Эйнштейн.

— Это тот физик, который несколько лет назад получил Нобелевскую премию?

— Да, и если ты помнишь мой рассказ, он проводит исследования в Принстоне. Не думаю, однако, что мы сможем с ним встретиться.

Впервые с тех пор, как они поднялись с постели, лицо Дункана озарила широкая улыбка.

— Нам не нужно консультироваться с твоим Эйнштейном, хотя, уверен, он бы заинтересовался твоей историей. Человек, которого нам необходимо повидать, живет гораздо ближе от нашего дома!

— И кто же он такой?

— Габриэль Нотсэвэй.

— Габриэль… как?

— Нот-еэ-вэй. Он касик — вождь в Акоме.

— Он что, шаман? Что-то вроде мудреца?

— Ну, не то, чтобы этот титул ему принес диплом Иель-ского университета. Я повстречался с ним, когда был студентом. Гейб заканчивал диссертацию по философии и преподавал на младших курсах, чтобы сводить концы с концами.

— Значит, ты собираешься повидать доктора философии, проживающего где-то на небесах, и спросить, почему я совершила путешествие сквозь время? Думаю, это имеет смысл. — Джейд хихикнула. — По крайней мере если к нему проявить уважение, он не посчитает меня странной.

Дункан тоже рассмеялся, и настроение Джейд сразу улучшилось.

— Гейб не живет на небесах, сердце мое. Он живет в Небесном городе — это другое название Акомы. Подожди, пока не увидишь это место. Ты просто поразишься.

Они едут!

Габриэль Нотсэвэй ел из горшка размоченные в молоке кукурузные хлопья, оглядывая пределы своего мира, когда эта мысль отпечаталась в его мозгу. Дункан едет к нему со своей новой женщиной! Улыбка смягчила ястребиные черты лица Габриэля. В последнее время они с Дунканом проводили вдвоем слишком мало времени. Как быстро мчатся годы! И никогда не хватает времени для старых и лучших друзей.

Он осмотрел свой простой дом, представляя, каким он должен показаться этой женщине. Здание на две комнаты было сложено из грубого камня. Покрытый слоем грязи пол и просмоленные бревна, поддерживающие потолок, видели не меньше четырех столетий. Передняя комната, выполняющая функции прихожей, кухни и столовой, была размером не более двадцати квадратных футов. А задняя, в которой он спал, и того меньше.

«Конечно, это не отель „Риц“, — подумал Габриэль.

Меган Карлисл приезжала сюда лишь однажды, и тогда и Дункан, и сам Габриэль испытали разочарование. Она открыто невзлюбила это место, отказалась даже от чашечки кофе, не говоря уж о предложении переночевать. С другой стороны, большинство англосаксов слепы к красотам природы, предпочитая хрустящие зеленые бумажки.

Габриэль подошел к единственному в комнате окну и взглянул на подножие горы Себолетты в трехстах пятидесяти футах под ногами. Затем перевел взгляд на видневшуюся вдали гору Тейлора. Его глаза увлажнились. Не имело значения, сколько раз он видел эту картину: она всегда наполняла его чувством изумления.

Он знал, что на этот раз все будет иначе. Эта женщина поймет красоту окружающего и попросит остаться на ночь. Возможно, она даже захочет пробыть дольше.

Как и все другие строения на вершине продуваемой всеми ветрами горы, его дом не имел ни электричества, ни водоснабжения. Единственная скважина, обслуживавшая индейскую деревню, располагалась внизу. В темное время комнаты освещались масляными лампами, а согревал их простой каменный очаг.

Знаки отличия Габриэля — одежда, накидки, дорогие украшения из серебра с бирюзой — были развешаны на стенах. С потолка свисали связки красного перца, сушеной дыни, плетеные сумки с сушеными персиками, вяленой говядиной и олениной.

Скрученные матрацы ручной работы, накрытые покрывалами, лежали у стены.

Единственными знаками причастности к современному миру были обшарпанный столик и несколько разнокалиберных стульев, пара комодов, сколоченных им самим, а также книги и журналы, наваленные в углу. Единственным предметом роскоши был телескоп. Габриэль любил созерцать звезды, наблюдать за величественным ходом времени в параде созвездий и планет. Он также любил следить за ростом трав — от первых былинок, пробивающихся из земли, до последних сухих стебельков, раскачивающихся под осенним ветром. Звезды и травы представляли разные измерения, но все они находили свое место в великой целесообразности вселенной.

Габриэль напомнил себе, что и его собственная страна имеет такое место — у подножия гор, где уже созрели поля кукурузы, фасоли и тыквы. Для уборки щедрого урожая, дарованного Великим Духом людям Акомы в этом году, нужна каждая пара рук. Женщины его родного племени, восходящего к клану Антилопы, не поймут, если он не внесет в общий труд своей лепты.

Он ополоснул посуду в чугунном ведре, вышел во двор и выплеснул воду на ростки, которым выпала нелегкая задача — сражаться за жизнь на пустом горном камне.

Его домашние обязанности были выполнены. Он повязал на голову красную хлопчатую повязку, затворил дверь и начал спускаться к далеким полям.

Джейд проверила содержимое корзинки для пикников, сглотнув слюнки от запаха только что зажаренной курицы. Она передала корзинку Дункану, и он уложил ее в багажник «дьюсенберга», где уже находились рюкзаки, спальные мешки, корзинки с одеждой, бельем, туалетными принадлежностями, свечами и другими вещами, которые Дункан сказал ей упаковать.

Сборы в путь до Акомы заняли все утро. Учитывая их поклажу, путешествие могло напоминать сафари.

— Ты уверен, что мы ничего не забыли? — спросила она.

Он заглянул в багажник, пересчитывая содержимое:

— Нет, все на месте.

Дункан захлопнул крышку, подошел и открыл заднюю дверь.

— Залезай! — скомандовал он Блэкджеку.

Огромный пес, все время крутившийся вокруг машины и прыгавший в бесплодных усилиях поймать бабочку, моментально вскарабкался на заднее сиденье и расположился с видом бывалого путешественника.

Дункан открыл переднюю дверь для Джейд и помог ей усесться. Она никогда не подозревала, что для нее будут открывать двери автомобиля, прикуривать сигареты и поддерживать ее под локоть на прогулках. Все эти прекрасные манеры стали жертвами борьбы за женское равноправие.

Торопясь выехать, они почти не разговаривали. Ее разбирало любопытство, когда они двинулись в путь от ранчо Сиело.

— Я хочу, чтобы ты мне все рассказал о своем друге, — сказала она.

Губы Дункана тронула улыбка.

— О нем не так уж много можно рассказать. Я уже упоминал, что мы познакомились в Иеле. Гейб читал вводный курс по философии. Он был старше меня лет на десять, но казался мудрее на несколько жизней. Он был, я хочу сказать, он является, великолепным человеком. Я не знаю, что он нашел во мне, когда взял под свою опеку, но я был очень ему благодарен. Я даже тогда был довольно одинок. А когда ты молод, трудно подглядывать за жизнью через замочную скважину.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Мне тоже было непросто в Айовском университете. — Она скорчила гримаску, вспоминая юность, проведенную там.

Дункан взглянул на нее с еще большей симпатией:

— Хотел бы я познакомиться с тобой в то время.

— О, я счастлива, что этого не произошло. Тогда я была шизанутой.